Рецензии на книги издательства «Европа»

В предыстории книги говорится, о не вполне корректном переводе (скажу честно – фразы, на которые обратили внимание и меня резанули); в послесловии же приведена достаточно жесткая, хотя, наверное, скорее эмоциональная критика человекам задетого за живое. Если о качестве перевода, не читая оригинал, судить не возможно, то с критикой я была местами согласна, местами нет, а в некоторых моментах и сама не знала кто прав.
Стоит попытаться разобраться хотя бы в себе.
Не считаю, что жертву, можно обвинять в том, что она стала объектом насилия и дискриминации. Вообще поражает такая постановка вопроса. При этом, хоть и очевидно, что на евреев был нацелен значительный удар, согласна с Арендт, что разделение на преступления против человечности и преступления против евреев излишне и по сути одно является частью другого.
Мы видели множество историй сопротивления, побегов и восстаний в тех же концлагерях. Но не каждый морально и физически сломленный человек может пойти на такой шаг. Никогда не забуду сюжет, снятый с бывшим пленником, который каждый день брил коменданта опасной бритвой и его спросили; «не возникало ли у вас желания перерезать ему глотку?», а он сказал, что с этой мыслью он брил его каждый день, но также он понимал, что его он убьет, его убьют (ему уже это безразлично), но вместе с ним убьют еще сотню человек. Абсолютно не могу судить людей за то, что они пытаются выжить. Хорошо рассуждать о сопротивлении и тяжело давать отпор. И в этом моменте восхищаюсь Данией и Болгарией.
Еще поняла, что мне абсолютно безразлично насколько законным можно считать арест Эйхмана, и насколько правомерен был суд над ним. Единственное, что меня поражало, насколько ничтожные сроки присуждали нацистам аналогичные европейские суды. Если, конечно, им суждено было состояться, ведь были же еще сроки давности у преступлений и страны не спешили распрощаться со своими преступниками. После пяти-шести лет за тысячи убитых абсолютно понятно желание Израиля взять хотя бы одну ситуацию в свои руки.
Автор особенно акцентирует внимание на обычности и среднестатистичности Эйхмана - это пугает особенно. То как абсолютно обычные люди в какой-то момент превращаются в это. И, самое для меня страшное, верю ему, когда он говорит, что он не ненавидит евреев, что у него даже есть родственники евреи, к которым он очень хорошо относится. На этом фоне - пять тысяч там, десять тут, но все равно мало и недостаточно. Пыталась для себя это как-то объяснить, не получилось.
В послесловии говорится о том, как важно было поднять этот вопрос, автор также акцентирует внимание на том, что у каждой жертвы должна быть её минута в суде, где она сможет поведать миру свою трагедию. Не знаю, стало ли им легче от того, что они выговорились или от того, что еще один понес заслуженное наказание.

Не могла отделаться от мысли, что "Процесс" Кафки и "Приглашение на казнь" Набокова стали пророческими. Когда бюрократы и формалисты с улыбкой и вежливо составляют планы уничтожения людей, а потом пожимают плечами, что это была его работа, становится не по себе. Ханну Арендт долго бойкотировали в Израиле за эту книгу, но нельзя не согласиться, что таких как Эйхман было много. Сколько людей живущих рядом с концлагерями не знали (намеренно не хотели знать), что за скелеты постоянно ходят мимо них на работу. А система уничтожала тех, кто получал удовольствие от убийств и придумывала новояз. Сама Германия больше 10 лет перестраивала мышление и коллективное чувство вины пришлось вырабатывать годами. Как страшно читать слова, что не убийство они считали грехом, а причинение ненужной боли, при этом многих перед смертью уничтожали как личность. Важная книга для самопроверки: где кончается формальное соблюдение закона и начинается совесть.

Совесть как таковая в Германии явно куда-то пропала, причем настолько бесследно, что люди о ней почти и не вспоминали и не могли даже представить, что внешний мир не разделяет этот удивительный «новый порядок немецких ценностей».

Необычное произведение, которое привлекает любопытной авторской позицией и неординарной подачей материала, но все же вызывает некоторое недоверие и неприятие тона повествования. Слишком много тут писательского «я», ни о какой беспристрастности речи и не идет, хотя Ханна Арендт не занимает чью-либо сторону, но все же свое видение ситуации она ставит в центр происходящего. Удивительно было читать ее пассажи в стиле - никто на суде не понял, все ошибались, а вот она заметила, разобралась в истинной личности подсудимого, в его характере.

В произведении много весьма критических замечаний, под раздачу попал и Бен-Гурион, и правительство ФРГ, а также сионисты и лидеры еврейский общин, запятнавшие себя сделками с нацистами.

Из данной книги мне было достаточно трудно сделать какие-либо конкретные выводы, потому что моментами автор слишком погружается в юридическую терминологию и лабиринты международных законов, а моментами как-то слишком хитро жонглирует фактами и примерами, составляя причудливые схемы и соответствия (например, когда проводит параллели между нацистским запретом на вступление в сексуальные связи или в брак с евреями и израильскими законами, не признающими детей от смешанных браков).

При этом обращают внимание на себя статьи, приведенные в данном издании – материал из Коммерсантъ-Weekend литературного критика Г.Дашевского, где он сообщает о неправильном переводе на русский английской речи писательницы (сложной в своей неточности) и использовании первой версии произведения 1963 года (вместо пересмотренной и дополненной версии 1965, которой пользуется весь мир), что способствует «самообману» и «глупости» русскоязычных читателей. А так же заключительное слово Доктора Эфраима Зурофф, который не только повествует о том, что до громкого суда над Эйхманом практически не изучали Холокост, мало говорили о жертвах и молодежь росла, не зная о страшной судьбе "европейского еврейства", но и сообщается об ошибочности оценки писательницы исторических процессов, о ее некомпетентности и неправильности обвинения еврейских лидеров, ведь тогда действовала совокупность факторов и «зачастую в России и Польше евреев убивали сами местные партизаны».

Но если отбросить в сторону все противоречия книги, то из чтения можно вынести много занимательных подробностей. Например, узнать о судьбе известно нацистского преступника Адольфа Эйхмана, о его семье, учебе и умственных способностях, карьере в Третьем Рейхе, о том, как он решал еврейский вопрос, как сотрудничал с представителями различных сообществ, договаривался с сионистами и властями оккупированных Германией стран.

Эйхман, несмотря на свою плохую память, дословно повторял одни и те же клишированные фразы (если ему удавалось сконструировать свою собственную, «авторскую» фразу, он и ее повторял до тех пор, пока она не превращалась в клише). Что бы он ни писал в своих мемуарах в Аргентине и в Иерусалиме, что бы он ни произносил во время предварительного следствия и в суде, он использовал одни и те же слова. И чем дольше вы его слушали, тем становилось более понятным, что его неспособность выразить свою мысль напрямую связана с его неспособностью мыслить, а именно неспособностью оценивать ситуацию с иной, отличной от собственной точки зрения. Общение было для него невозможным, и не потому, что он лгал и изворачивался, а потому, что был окружен самой надежной защитой от слов и самого присутствия другого человека, а значит — от действительности как таковой.

Опишет Арендт и то, как по-разному реализовывалось «окончательное решение» в разных частях Европы, как спасали иудеев от гибели. Будут тут подробности о том, как скрывался Эйхман в Аргентине, что совсем несложно было его разыскать, особенно после того, как к нему приехали жена и дети. Обрисует писательница похищение его израильскими спецслужбами, как он содержался до суда и как принял смерть.

В книге много размышлений о совести, о моральных установках не только лично Эйхмана, но и немецкого народа и всего человечества, о природе зла, о сопротивлении и о покорности обстоятельствам.

Подводя итог, книга вышла вполне занимательной, тут приведен весьма необычный взгляд на прошлое, так что рекомендую тем читателям, кто любит историческую литературу и биографии. Традиционно отмечу, что для любителей аудиокниг эта история тоже подойдет.

У меня сложились не очень хорошие отношения с политической философией еще в университете. Мне она давалась сложно, моих познаний кое-как хватило, чтобы закрыть предмет. Однако, в последнее время в связи с текущими событиями, именно политическая философия меня особенно интересует, дает мне ответы на мои вопросы, иногда даже дарит мне надежду.

Но к сожалению, ничем вышеперечисленным эта книга не богата. Подназвание «Размышления и соображения» довольно точно описывает содержание книги, но вот его форма меня неприятно удивила. Я почему-то решила, что эта книга - сборник эссе, но на деле это просто слабо отредактированные записи лекций. Они сохранили много оборотов и структуру устной речи, что для некоторых читателей стало плюсом, но для меня большим минусом.

Я не знакома с Пятигорским и его деятельностью, но сам он рассказывает в одной из первых лекций, что его научный интерес это буддийская философия, поэтому, если честно, неудивительно, что его политическая философия какая-то юродивая что ли. Может, если бы он данные лекции доработал и дополнил, представил их в формате статей или эссе, это было бы еще съедобно, благо, есть темы и тезисы, которые можно было развить и получить в итоге приличные работы. Возможно, это и было сделано в каком-то другом сборнике или монографии.

Для меня этот сборник оказался скорее непонятным, чем понятным. Я снова не поняла ни центральной идеи книги, ни ее цели. Я осознаю, что искала более фундаментальный труд по политической философии, и менее буддийский. Наверно, когда я только ожидала свой первый курс общей философии на втором курсе, мне хотелось какого-то свободного разговора обо всем на свете, подобного этому. Но на деле, не всё всегда приходит в нужное время, в который раз я убеждаюсь в этом. И это грустно

В основе книги серия статей, которые Ханна Арендт писала для нью-йоркского журнала, освещая судебный процесс 1961 года над бывшим офицером СС Адольфом Эйхманом. Процесс проходил в Израиле, ему предшествовало похищение Эйхмана агентами израильской разведки (Эйхман после войны жил в Аргентине).

В работе Ханны Арендт можно выделить три основных темы:
1. Судебный процесс над Эйхманом - его значение, ход, обвинение, защита, свидетели, приговор.
2. Личность Эйхмана и его роль в "окончательном решении".
3. Само "окончательное решение" - как оно родилось, кто были его исполнители, механизм исполнения этого беспрецедентного злодеяния (собственно та самая "банальность зла").

Ханна Арендт в самом начале заявляет, что результат суда над Эйхманом был предрешен, никакого другого приговора кроме смертного суд вынести не мог и этот приговор справедлив. Критикуя судебный процесс, Арендт не имеет ввиду справедливость или несправедливость решения (никаких сомнений в приговоре быть не может), она говорит о том, что нельзя было представлять этот суд, как обычное разбирательство уголовного дела. В центре обычного процесса находится сам обвиняемый, его деяния, а не страдания других людей от его деяний. Поэтому на обычном суде защита могла бы опротестовать многочисленные рассказы, выживших узников нацистских лагерей, так как они напрямую не относились к Эйхману и могли быть расценены как давление на суд. Суду не удалось доказать ни одного случая, когда Эйхман приказывал убить или сам убивал людей, и почти наверняка такого действительно не было. Кроме того были допущены многочисленные нарушения обычного порядка: арест Эйхмана был незаконным (в Аргентине срок давности по его преступлениям уже истек, но даже если бы это было не так, его арест израильтянами все равно был бы незаконным); свидетели защиты не могли принять лично участие в суде (по закону Израиля их тоже нужно было бы арестовать) и т.д.

Преступления Эйхмана не были обычными убийствами, это были преступления против человечности (геноцид) - преступления, которые никогда раньше суды не рассматривали. Отсюда и судебный порядок должен был быть особым. Арендт склоняется к мнению, что должен был быть создан специальный международный суд, возможно аналогичный Нюрнбергскому трибуналу, тем более, что Эйхман совершал свои преступления во множестве стран, а не в одной конкретной и последствия от его деяний отразились на гражданах многих стран.

Арендт подвергает жесткой критике и утверждения о том, что Адольф Эйхман был главным исполнителем Холокоста, чуть ли ни его вдохновителем, идейным руководителем (в современной Википедии говорится, что он известен как "архитектор Холокоста", сам Эйхман наверное бы очень удивился). В книге подробно объясняется, что Эйхман был лишь одним из исполнителей, важным исполнителем, но все же только исполнителем. Он не принимал стратегических решений. Уничтожением евреев Европы в германском рейхе ведали множество структур, Эйхман отвечал за сбор и отправку евреев в лагеря, т.е. осуществлял логистические функции (опять таки не в одиночку, там, например, участвовало руководство железных дорог, которое никак Эйхману не подчинялось). Арендт подчеркивает, что Эйхман абсолютно точно знал, что посылает людей на смерть (и поэтому приговор справедлив), но никакими лагерями смерти и процессами уничтожения в них Эйхман не руководил. Вообще Эйхману подчинялся только лагерь Терезин, где содержались привилегированные евреи, куда допускались международные организации (потому что там никого не убивали). Терезин был своего рода выставочным лагерем, хотя многие из его узников впоследствии все же оказались в лагерях смерти.

Ну и главное, что есть в книге Арендт - это собственно сам процесс "окончательного решения" (эвфемизм, применявшийся нацистами для обозначения тотального уничтожения еврейского населения Европы). Во первых, исполнители в большинстве своем не были психами и садистами

Проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами — они были и есть ужасно и ужасающе нормальными.

Во-вторых, в процесс уничтожения были замешаны многие "ведомства" нацистского государства (в том числе и вермахт) и многие частные компании.
В-третьих, еврейские органы самоуправления "юденраты" создавались немцами именно в целях уничтожения евреев и все они вольно или невольно причастны к холокосту.

Где бы ни жили евреи, у них были свои признанные лидеры, и почти все из них — за малым исключением — тем или иным образом, по той или иной причине сотрудничали с нацистами.

В-четвертых, антисемитизм европейских народов являлся мощным фактором, помогавшим нацистам, но этот фактор не был определяющим. Все же большинство антисемитов, особенно в Западной Европе, были резко против физического уничтожения евреев.

Практика, а не теоретические домыслы, очень быстро показала, что в разных странах и антисемиты очень и очень разные.

Вообще, книга написана смело, жестко, кое-где автор позволяет себе юмор "на грани". В предисловии и послесловии к изданию приведены критические замечания к книге. Я думаю, в иных условиях книгу вообще бы объявили клеветнической, антисемитской, навешали кучу других ярлыков. Но личность автора очень этому мешает. Ханна Арендт немецкая еврейка, пострадала от нацистов (к счастью сумела избежать лагерей смерти, эмигрировав в конце концов в США). Кроме того Арендт является известным критиком тоталитаризма, в том числе и советского. Все это в купе мешало оголтелым обвинениям и критиковать нужно было по существу.

Большинстве критических замечаний к книге Арендт, что приведены в издании, мне лично показались неубедительными. Я отлично понимаю, что режет слух и не вписывается в стройную концепцию Холокоста, которую мы знаем в основном из художественных произведений. Например, в послесловии к изданию, написанным доктором Эфраимом Зуроффом, директором израильского отделения Центра Симона Визенталя, говорится

центральная роль Эйхмана в организации и осуществлении определенных этапов уничтожения огромного числа евреев во время холокоста, его рвение в проведении этих операций совершенно очевидны, и это оправдывает усилия, предпринятые Израилем для того, чтобы он предстал перед судом, и подтверждает значение самого этого суда.

При этом автор критической статьи совершенно не приводит обоснования данного заявления, а Арендт свою позицию о роли Эйхмана в книге как раз подробно объясняет.

Далее следует такой пассаж

вопреки утверждению Арендт о том, что именно юденраты составляли списки депортированных, большинство отправленных в лагеря смерти евреев отбирались вовсе не по составленным еврейскими официальными лицами спискам. В некоторых местах, таких как Варшава или Львов, евреев депортировали просто улица за улицей, в других евреям приказывали под страхом смерти являться на сборные пункты. Короче говоря, не еврейские лидеры были ответственны за их смерть, а совокупность других факторов

Но в своей книге Арендт вообще не касается уничтожения "восточных евреев" (Польша и оккупированная часть СССР), так как Эйхман никакого отношения к данному вопросу не имел и процесс уничтожения евреев на Востоке и на Западе и в центре Европы сильно, а в некоторых местах кардинально отличался. На Востоке Европы, например, действовали айнзатц-группы, что было немыслимо в Западной Европе. И, кроме того, Арендт подчеркивает, что юденраты создавались Эйхманом именно потому что в Западной и Центральной Европе нельзя было действовать так как на Востоке, нужна была опора на еврейских лидеров.

Ханна Арендт нигде в своей книге не говорит, что евреи ответственны за Холокост, но факты пособничества были

После войны доктор Лёвенгерц написал очень интересные воспоминания о своих переговорах с Эйхманом (это был один из немногих выплывших на процессе новых документов, записки частично показали Эйхману, и он был полностью согласен с основными их положениями): Лёвенгерц был первым еврейским функционером, действительно превратившим юденрат в институт на службе у нацистской власти. И он был одним из очень немногих подобных функционеров, который действительно был за свою службу вознагражден: ему разрешили оставаться в Вене до самого конца войны, затем он эмигрировал сначала в Великобританию, потом в Соединенные Штаты, где в 1960 году, незадолго до захвата Эйхмана, и скончался.

Мне очень понравилась книга Ханны Арендт, она честно представляет свою позицию, не пытаясь сгладить острые углы и не боясь идти против устоявшихся представлений, хотя тогда в 1962 году они как раз и не были еще устоявшимися. Книга Арендт для сегодняшнего поколения читателей будет намного полезней, чем для современников Арендт - все-таки они сами были участниками событий и видели все своими глазами.

В предисловии нас предупреждают, что книга переведена и отредактирована не очень-то хорошо. Поэтому я параллельно решилась читать на русском и на английском, в результате чего и так непростое чтение небольшой по объему книги (в первую очередь, эмоционально непростое) растянулось на месяц. Но я не жалею об этом и рекомендую, если вы владеете английским, читать все же на нем, русский перевод неточен и местами небрежен (на мой взгляд).
Ханна Арендт мало говорит о конкретных случаях, она методично показывает общую картину уничтожения евреев и ее связь с работой Эйхмана. Рассказывает, какое количество людей было убито на отдельно взятой территории, как вели себя местные власти, как вели себя лидеры еврейских общин (увы, если верить Арендт, вели они себя неверно, то ли неправильно оценив обстановку, то ли в надежде спасти хотя бы себя и свои семьи), различные нацистские организации и функционеры, и что в это время делал и как мог повлиять на эти убийства Эйхман. Наряду с этим Арендт описывает суд, поведение обвиняемого, его адвоката, прокурора и судей и пытается объяснить мотивации всех участников процесса обрисовать характер и биографию Эйхмана. Немного места уделено также поимке Эйхмана, ремаркам о положении дел в самой Германии на момент суда (сколько нацистов, виновных в смертях тысяч людей, отделалось минимальным наказанием или в принципе остались без него и спокойно прожили свою жизнь на свободе), израильской политике того периода. Каким-то образом из отдельных, не всегда последовательных, фрагментов Ханне Арендт удается собрать цельное произведение, которое увлекает, пусть и вызывает местами массу негативных эмоций.
Я слышала об этой книге раньше и не раз, но все откладывала и откладывала ее чтение, потому что знала, что будет больно. И действительно читать было морально тяжело. Местами казалось, что человек – существо ужасное, отвратительное, не способное не использовать свои достоинства во зло другим людям и миру. Геноциды, войны повторяются и повторяются на протяжении всей истории человечества. Картина мира, представленная Ханной Арендт ужасающа, но в ней есть проблески. Люди, которые отказываются убивать. Люди, которые спасают, рискуя своим благополучием, а то и жизнью. Представители церкви, которые пытаются противостоять геноциду (таких среди высших чинов было не очень много, но они были). Правители, стремящиеся сохранить жизнь евреям, даже тем, кто не является их гражданами (тоже мало, но были). Простые люди, прячущие своих близких, друзей, соседей, знакомых.
С другой стороны – страны и люди, которые приветствуют геноцид евреев. Тех, кто рад именно физическому уничтожению, кто хотел его (а не просто депортации и отобранных богатств, производств, домом и т.д.), не так уж и много. Ужасающий пример – режим Антонеску в Румынии, сотни тысяч убитых евреев и цыган как инициатива румынской власти и при большой поддержке румынского народа. В других странах – полное подчинение властей приказам нацистского руководства, отсутствие значимого сопротивления. И практически везде желание нажиться на чужом горе, получить без особых усилий деньги, имущество. Мерзко. И страшно. Страшно однажды оказаться человеком, равнодушным к чужим страданиям и жаждущим исключительно наживы. Страшно оказаться и такой как Эйхман в описании автора, преданной идее или системе, хорошо выполняющей свои обязанности, но не имеющей собственных моральных ориентиров. Страшно, что однажды встанет выбор между собственным благополучием и велением совести, морали, и я выберу благополучие. Страшно, что я могу уже это делать, но не понимать. Наверное, банальность зла для меня про это. Необязательно быть именно злым, жестоким и жаждущим чужой крови, чтобы в итоге оказаться виновным в гибели сотен тысяч людей. Достаточно просто следовать приказам и думать, что тем, кто сверху, виднее. Достаточно оправдывать свои поступки верностью системе или идеалам. Достаточно отключить или не включать критическое мышление. Эйхман совершил сотни, тысячи поступков, приведших его на суд в Иерусалим. Какой из этих поступков сделал его действия окончательным злом? Мог ли он в какой-то момент остановиться, не переступить грань? Мы даже не знаем до конца, осознавал ли Эйхман, что совершает зло. Если его психика – психика нормального социального человека, которому убийство дается не без сложностей, могла ли она принять тот факт, что Эйхман ответственен за смерти такого количества людей? Арендт говорит немного о том, как лексика влияет на обман психики. Какие использовались слова и выражения, чтобы не называть убийство человека убийством. Мы берем язык, меняем слова, и вот человек уже оправдывает сам себя. Так просто? Жаль, что нельзя вернуться назад и поговорить со всеми этими людьми, совершавшими геноцид. Как они объясняли это себе, как они жили после второй мировой, как их психика, их память, мышление справлялись.
Я не знаю, что это за жанр. Смесь документалистики и философии? Для философии как-то слишком просто, понятно и не абстрактно. Для документалистики – как будто недостаточно фактов. В любом случае это книга, которую стоит прочитать. Увы, но не думаю, что она когда-нибудь потеряет свое значение.

Полгода назад первый раз услышала про Ханну Арендт и ее исследования фашисткой Германии. Думала почитать когда-нибудь и вот представился случай в игре "Долгая прогулка". Как же тяжело шла эта книга, никак не могла сосредоточиться на рассуждениях и умозаключениях автора (ах, как же их было много). Мысли уплывали, начинала думать о самых обыденных вещах жизни, и трагедия еврейского народа, зло послушного и исполнительного человека уходили еще дальше в прошлое. Дочитала только сегодня, с трудом домучала до часа Х.

Издание, которое было в моей электронной книге, начиналось с предисловия Григория Дашевского, а заканчивалось послесловием Эфраима Зуроффа. Григорий Дашевский критикует переводчиков и издателей. Как понимаю, то, что я читала далеко от оригинала. Послесловие осуждает книгу и обращает внимание на критику Арендт самого судебного процесса. Поэтому после прочтения в голове остается много самых разных мыслей. Кому верить: первому, второй или третьему. Или прочитать и выводы сделать самой? Ах, как же хочется однозначности. Всё-так точные науки я люблю больше всего, особенного в туманные времена. Там все четко и понятно, а не это вот "всю правду мы не узнаем".

В мае 1960 года в Аргентине спецслужбы схватили и привезли в Израиль Адольфа Эйхмана, человека, который отвечал за "окончательное решение" с еврейским народом. Почти год шел суд над ним. Было предъявлено 15 пунктов обвинения, и на каждый из них Эйхман отвечал: "Не виновен по существу обвинения". За время процесса многим жертвам холокоста было дано слово. Много страшных историй прозвучало в стенах израильского суда. Это было очень важно для людей. Наконец, о этих страданиях можно стало говорить, можно перестать молчать.

В книге описано как решался еврейский вопрос в разных странах. Начинался с составления списков евреев и их имущества, потом ношение звезды и лишение гражданских прав, далее гетто и лагерь смерти. В некоторых странах быстро решался вопрос, в других вообще не решался, в третьих с переменным успехом. Зависело, в целом, от отношения общества к евреям. Удивил резкий отпор в решении еврейского вопроса Дании. Удивило даже не то, что был отпор, а то, что у них получилось отстоять своих граждан.

А в чем же банальность зла (подзаголовок книги)?

Дело в том, что "проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистам - они были и есть ужасно и ужасающе нормальными" и такие преступники не могут знать или чувствовать, что поступают неправильно. Зло рядом, злом может быть мы, злом может был тот суд над Эйхманом, приговор которого так быстро привели в исполнение. Зло послушно и исполнительно, оно просто выполняет приказы и поменьше думает.

С чем же может ассоциироваться эта книга? Много воды в ней есть это точно, но кроме воды есть боль и страдания. Капелька яда в море воды, которая рвет душу неразрешимыми вопросами. Горькое лекарство? Блюдо ли это, еда ли эта? Не знаю, но больше ассоциаций нет.

Главный плюс книги: в одной из глав автор довольно интересно анализирует "Билли Бадда" Мелвилла. А чуть позже вскользь рассказывает о Великом инквизиторе Достоевского. Вот чего-чего, а вполне приятного, хоть и поверхностного, литературного анализа я точно не ожидала, поэтому далее к книге была предвзято благосклонна.

Чем-то фундаментальным или серьёзным книга точно не является — по сути, практически все повествование — это цитаты деятелей американской и французской революций. Забавно, что автор фокусируется только на этих двух — а про остальные говорит буквально пару слов и то раз в пятьдесят страниц. Так что освещение темы довольно посредственное. Базовое, цитаты неплохо подобраны — но это уровень какого-то университетского непрофильного учебника, где и сказать нужно о самом важном, но и слишком много писать не выходит — программа не позволяет.

Сборником цитат Робеспьера, Сен-Жюста, Джефферсона, Гамильтона и прочих... Да тоже книга не является. Условной "воды на тему" довольно много и плыть через неё довольно тяжко. Кроме того, автор пишет так, будто уверена, что читатель всех этих людей знает, но забыл конкретные цитаты — так что готовьтесь к километровым сноскам с переводом, но для представления некоторых личностей не найдут даже одного слова. Так вспоминайте и думайте, о чем речь. Особенно забавно это выглядит, когда сходу и без минимальных напоминантй о сюжете анализируется "Билли Бадд" — откровенно не самое популярное произведение Мелвилла.

Учебником? Точно не является, слишком все размазано и порой непонятно, в какую степь унесло автора. Интересные мысли автора? Бывают, но выловить их в общем потоке — очень сложно. Пособием для историков? Это печально, если профильные историки действительно найдут что-то для себя новое — ибо все цитаты в книге откровенно заезженные и популярные. Прочти пару других книг о ВФР и Войне за независимость — и эта книга ничем не сможет удивить. Разве что редкостной занудностью. А читать данную книгу без "базы" в эпохе и вопросе, наверное, очень уныло. Лучше просто пройтись по списку в конце, выписать из сносок первоисточники и ознакомиться лично. Мне кажется, что даже трактаты Сен-Жюста читается приятнее и проще, чем эта книга.

Людям, которые хотят что-то вроде научпопа — занудно, и с темой лучше знакомиться с более авторитетного. Кому вообще можно рекомендовать — не знаю. Практически всегда будет вариант лучше и точнее отвечающий на запрос читателя. 

Однако не в каждой научной книге встретишь Мелвилла, революции и Достоевского в одном абзаце — да и параллели с Каином и Авелем интересные. За это и ставлю книге твердую четвёрку — хотя не уверена, что эта оценка отражает её содержание.

На славу разгулялся Славой Жижек  на тему параллаксного разрыва в способности человека понять Другого (...). Автор разыгрывает своё шоу, как и полагается, оперируя глобальными уровнями, используя для иллюстрации крупные сообщества, как в настоящем, так и находящимся на разных временных отрезках истории. Поговорка "каждый понимает в меру своей испорченности" тут приобретает развёрнутое философское обоснование продолжая и уточняя системы таких гигантов философской мысли как Кант и Гегель.

Иллюстрируя гегелевскую категорию "конкретной всеобщности", Жижек  приводит цитату польского кинорежиссёра и кинодраматурга Кшиштофа Кесьлёвского, которая прекрасно передаёт смысл всей данной работы Жижека:

"Не все можно описать. В этом и состоит основная проблема документалистики. Она как бы попадается в собственную ловушку... Если я снимаю фильм о любви, я не могу зайти в спальню, где реальные люди занимаются любовью... Я заметил, снимая документальные фильмы: чем ближе я хотел подобраться к человеку, тем больше предметы, интересовавшие меня, исчезали... "

На философском уровне съёмки фильмов - это только иллюстрация. Так же как картины в философских эссе Фуко, или Мерло-Понти; греческая трагедия и, тем более, опера у Ницше в "Рождении трагедии", ибо они всего лишь играют роль наглядного материала, служат гораздо более высоким целям, гораздо более глобальным выводам (всегда скрывая под собой возможности человеческого познания и понимания). Так и приведённой выше цитатой Жижек перекликается с "Рождением трагедии" Ницше, а точнее сказать, с его призывом к необходимости единства на уровне мышления  двух типов творчества - научного и истинного творческого, выраженного в искусстве, но поскольку таковое не всегда достижимо, отсюда и возникает параллакс - теперь с лёгкой руки Славоя Жижека интерпретацию ряда великих философов можно дополнять введённым им новым термином, даже если в самой книге у Жижека он не упомянут.

Таким образом, не только можно, но и естественно, понимание конфликта между документалистикой и художественными фильмами перенести на теорию познания (эпистемологию), совпадая с теорией понимания (герменевтикой) в её хайдеггеровской (кажется... и кем там ещё) трактовке, хотя указанными терминами - эпистемология и герменевтика Жижек не пользуется.

Всегда актуальный пример параллаксного разрыва - атеисты и верующие. О таком противопоставлении тут Жижек не упоминает, разве что упрекнув христиан в том, что они отвергают инакомыслящих (мыслящих не "по-библейски"). И это приводится в качестве примера параллакса.

Недаром тут фигурирует Кант, основоположник трансцендентализма. На самом высоком уровне параллаксный разрыв по Канту находится на уровне способности воспринимать трансцендентное. Это я говорю от себя. У Жижека несколько иначе, а про a priori он как-будто забыл. По сути Жижек утверждает то же самое, оспаривая уже известную терминологию, уточняя то высшее абстрактное, выраженное по-кантовски или по-гегелевски на свой лад.

В отличие от Канта он хочет спустить с небес на землю познавательную способность человека, не отказывая ей в тех "особых" способностях, которые в идеале присущи ей, но не относя их ни к сфере ноуменологической, ни к сфере феноменологической. 

Книга - объёмная, и не без того, что автор слишком увлекается рассуждениями и лирическими отступлениями, не теряя красной нити повествования (ок, пускай белой, красная - в его трудах о коммунизме), однако, читателю это создаёт непростую задачку не упустить ту же самую нить, улавливая истинный смысл умопостроений на языке абстракций. Не с каждым утверждением можно согласиться, да и не надо.

Вывод: книга написана не идеально (а мой отзыв на неё - и подавно!), однако, Жижеку можно простить многое, поскольку из его работ ясно главное - они значительно переживут своего автора не только потому, что в уникальной, свойственной только Жижеку интерпретации говорят о вечном (не стану снова уточнять, что я имею в виду), но и, продолжая традицию, Жижек уточняет, развивает, выводит на поверхность новые понятия, облачив их в удачные терминологические неологизмы.

Всё смешалось в этой книге: Локк, Маркс, Смит, Макиавелли, Наполеон... Это какой-то долбаный цитатник разных знаменитых политиков и политологов.
Умозаключения автора теряются в этом супе из чужих воззрений.
Мне напомнило дипломную работу не радивого студента, который понадергал чужих мыслей, как петрушки в огороде и пытается толкнуть сей салат или сборную солянку за своё уникальное и неповторимое.
Читается с трудом. Осмысляется с ещё большим трудом, при том что всех этих уважаемых, трепетно цитируемых автором ребят, я давно читала по одиночке и скопом, обучаясь в университете. И их книги вполне себе озорные и весёлые.
Авторская солянка сакральным шёпотом сообщает читателю, что революция и война тесно связаны. Ну как связаны. Революция иногда приводит к войне. А война к революции. Но это не обязательно. Не всегда. И не точно.
Автором взята только европейская революционная традиция и американская революция, когда Америка отженилась от метрополии и захотела стать владычицей морскою, свободы то есть захотела. Что в контексте взятой темы ущербно и однобоко. Где Азия? Где Восток?
При этом тема сисек свободы в сей Солянке не раскрыта, есть дохлые попытки объяснить через цитатки всяких пафосных и знаменитых, но чёткого понимания нет.
Кому порекомендовать эту книгу? Упоротым историкам в качестве галлопа по европам. Будущим писателям в данном контексте для примера как не надо писать подобную литературу.
Больше никому не пожелаю продираться через нагромождения цитат, лучше первоисточник прочесть.
Встречались мне книги с историческим анализом и сложной проблематикой, при этом стиль изложения и структура самой книги были таковы, что сразу просекаешь: автор шарит в своей теме, как никто другой, автор любит свою тему и так зажигательно повествует то, что ему удалось накопать, что просто беллисимо, читатель проникается и рукоплещет.
Здесь случай обратный.

Хлебала сборную солянку по причине Долгой Прогулки, а не гастрономической склонности. ДП -2022, команда Как два пальца.