Она не любила сплетен, не была охоча на слово и небойка на язык, с прадедом молчала еще больше, чем с другими, и он ценил эту молчаливость жены: «мужского слова дельного бабе не дано», говаривал он, – «а на бабье слово бездельное она, спасибо, не охоча: стало быть, умна!»