Рецензии на книги издательства «Традиция»

Редко я сомневаюсь насчёт оценки. В который раз пожалела о том, что ставлю оценки по пятибалльной шкале, без этих ваших дурацких половинок. Три - объективно мало. Четыре - как-то многовато, ведь я не могу сказать, будто мне очень уж понравилось то, что я прочла. Поэтому ставлю оценку чуточку завышенную, даю фору автору, так сказать.

Вообще я собиралась читать совершенно другое произведение - Мир и хохот . Но как я могла читать Мамлеева, не прочитав перед этим "Шатунов"? Которые, судя по всему, - основополагающая веха в творчестве.

Я не особенно люблю философствования и разного рода эзотерику. Из эзотерического прочитанного меня в своё время приятно удивил Змеесос Егора Радова. С "Шатунами" он имеет некоторые переклички, но, конечно же, повествует совершенно о другом, о бессмертии.

Здесь же, у Мамлеева, наличествует спор о Боге и божественном, трансцендентность и трансцендентальность, имманентность бытия, экзистенциальность, вечный человеческий страх Танатоса и наша, русская, всепоглощающая болотистая хтонь.
Короче говоря, перед нами современное перерождение Достоевского, вылившееся в сумбурный текст на бумаге в середине шестидесятых годов прошлого века. А ведь совершенно не скажешь! "Шатуны" больше соответствуют чему-то вроде постмодерна девяностых годов, стало быть немного опередили сами себя.
Мамлеев не причислял себя к постмодернистам, если что, это я так, рассуждаю.

Нас всех, читателей, постоянно пугают "Шатунами", впихивая их в разного рода топы "мерзотнейших книг", "никогда не читать" и "автор - больной ублюдок".

Я не исключаю того, что Федя Соннов, основной, так сказать, шатун, выпавший за понятия морали и закона, и вообще за грань самоосознания в мире, с головой погрузившийся в болезненные галлюцинации, ибо ничего реального для него не осталось, такой юродивый не придётся по душе изнеженным почитательницам Джейн Остин. Они даже книгу-то если поймут, то с трудом.

Другие герои, также бесцельно шатающиеся по миру, своим любопытством относительно пространства, находящегося за занавесом как жизни, так и смерти, привели себя к состоянию медведя-шатуна, разбуженного из спячки. Не даром остальной обыватель назван заблаговременно умершим, не живым и не жившим, потому, ясное дело, идёт в расход аля пушечное мясо без каких-либо сожалений.

Но, в отличие от Феди, другие шатающиеся, пережили настолько глубокий шок от попыток ухватить своё Я вне времени, пространства и как абсолют, что превратились из людей в нечто такое нам чуждое и необъяснимое, что мы подсознательно испытываем к ним невероятнейшую неприязнь и отвращение, которые Мамлеев закрепляет шокирующими образами расчленёнки, инцеста и всего такого прочего. Автор нами манипулирует, но манипулирует осознанно и даже правильно, подталкивая наш внутренний диалог на нужную стезю рассуждения.

Замурованный, спящий в себе человек, не задумывающийся над глубинами человеческого бытия, - это не нормально, ибо, считай, почти как не живой. Но и с другой стороны, человек, в полноте познавший экзистенциальный ужас, этакий интеллигент, мыслящее существо, он не в силах с этим ужасом смириться или забыть, что не менее худо: он сойдёт с ума из-за страха смерти или попытается сбежать от самое себя, или, наоборот, кроме себя никого не будет замечать, или ударится в религиозность, эзотерику, философию, нужное подчеркнуть.

Это, вне всякого сомнения, весьма занимательное чтение, к которому стоит быть готовым и не накидываться на книгу нахрапом. "Шатуны" полны гротескных образов, но на то и существует литература, чтобы через преувеличения передавать в полноте основную идею.
И, пожалуйста, на выход те, кто пришёл сюда за щепоткой треша в стиле Паланика.
Произведение донельзя глубокое, и смотреть на него как на аттракцион жестокости - не самая лучшая идея, граничащая с оскорблением.

В меланезийском мифе завистливые братья пытаются погубить культурного героя Кату, чтобы завладеть его женой и лодкой. Они сталкивают его в яму и засыпают землей. Но дух Марава выручает своего любимца и переносит его к жене раньше, чем к ней добираются завистливые братья. В другой раз братья посылают Кату за орехами; он лезет на ветку, которую они подрубили, и падает, но остается жив. В третий раз братья заключают Кату в расщепленное дерево, откуда его освобождает Марава.
Кату предлагает братьям жить в мире.

Не удивлюсь, если "Кату" на "меланезийском языке" означает "кот", а фамилия у него Леопольд :)))
Что ж, это естественно. Все люди братья. Кроме, возможно, малайцев:

Для индокитайской традиции характерен эпизод пира и мотив потерянного башмачка [...] В малайском фольклоре эти мотивы почти не встречаются.

Книга эта -- не художественная литература. Это монография, посвящённая сказкам, мифам, легендам как "отсталых народностей", так и "культурных народов Евразии". И даже народов, находящихся на "высших ступенях варварства". (Имеются в виду не нацистские режимы, а какие-то, так скажем, недостаточно отсталые -- народы, которые отстали, но не навсегда.)
Поэтому художественных достоинств искать не будем. Об этом автор сам нас честно предупреждает в самом начале.

сказочные образы и сюжет сохраняют свою актуальность и продолжают доставлять художественное наслаждение.

Жаль, что книга такого наслаждения не доставляет.

Автор прочитал тонну исследований фольклористов, антропологов, историков и т.п., в т.ч. Проппа, Фрэзера и миллион авторов, мне не известных.
В соответствии с веяниями времени Е.М.Милетинский критикует "буржуазную науку" и следует в русле Энгельса, Ленина, Горького и ещё кого-то. Возможно, я кого-то пропустил, потому что недостаточно внимательно читал разделы критики и апологетики.
Мой совет потенциальному читателю такой: как только автор начнёт обличать чью-то недальновидность, смело и решительно пропускайте всё вплоть до следующего подзаголовка, обозначенного цифрой. Разумеется, если вы пишете диссертацию на соответствующую тему, то читайте всё подряд. Ну или если вы профессиональный мазохист, тогда тоже изучайте.

Если рассказать о книге в двух словах, будет так.
Е.М.Милетинский анализирует не любых героев сказок. Он останавливается на четырёх их типах:
-- сиротке
-- младшем сыне или дочери
-- падчерице
-- "низком" герое (он же "не подающий надежд")
Все коллизии в жизни героев такого типа Е.М.Мелетинский выводит из динамики общественных отношений: распада рода на семьи, зарождения частной собственности и классового общества, и всё в таком духе. Он также утверждает, что само существование описанных типов сказочных героев невозможно в первоначальном развитом родовом обществе. В большом роду нет ни сирот, ни мачех с падчерицами. Все они -- дети рода, а не конкретных биологических родителей.
Получилось довольно убедительно. Это большой плюс книги.

В целом автор движется в русле Энгельса.
Я не искал специально противоречий в концепции, поэтому она мне показалась достаточно цельной, чтобы быть вполне убедительной, если не считать одного мелкого момента.
Момент такой.
Во время написания книги (а вышла она в 1958) генетика в СССР долгие годы была продажной девкой империализма. Думаю, полное игнорирование автором чистой биологии связано именно с этим.
Не только ведь человеческая мачеха старается извести падчерицу. Лев, например, завладев прайдом, первым делом устраивает "вифлеемское избиение младенцев" -- убивает всех детёнышей прайда. Он это делает не по причине распада рода или зарождения института частной собственности. У льва такое поведение заложено в генах. Думаю, в генотипе человека есть нечто похожее. Но вслух говорить об этом было тогда невозможно, а то Е.М.Мелетинский что-нибудь по этому поводу наверняка бы написал.
В последней главе книги уже встречаются фразы типа "волшебные мотивы сказки, генетически восходящие к первобытному мировоззрению". Слово "генетический" уже перестало быть ругательством, но расширять теорию было уже, как видно, некогда: книга стояла в плане издательства.
Это мои собственные домыслы, но иначе не могу объяснить появления такого слова в конце книги.

Книга прояснила моё понимание ещё одного важного момента.
Неоднократно встречал в антропологических книгах идею о том, что у некоторых народов отцом для человека является любой подходящий по возрасту мужчина племени. Теперь понимаю, что это не совсем так.
Это классификационная система родства, при которой вся популяция делится на брачные классы. Брак может быть заключён только между представителями разрешённых классов. И в этом смысле любой представитель класса (и возраста) биологического отца считается отцом для любого ребёнка.
Плюс кросскузенный брак запутывает дело. Сын в таком обществе принадлежит роду матери, братья матери выступают в роли отцов (дают ему землю для жилища, платят за него при инициациях и т.п.) А биологический отец остаётся "сбоку". Это обломок распадающегося материнского рода, свойственного всем обществам (или большинству) на раннем этапе развития.
Разобраться во всём этом иногда очень трудно, поэтому у антропологов и встречаются упрощения вроде "любой мужчина -- отец".
Впервые встретил вразумительное описание этого типа отношений. В этом несомненное достоинство книги.

Самый большой же её недостаток -- форма.
Автор никак не выделяет доказываемых тезисов на фоне однообразного текста, содержащего сотни примеров и рутинную аргументацию. Полученные ценные выводы тоже никак не выделяет. Он их просто выкладывает огромной кучей в конце главы. В результате важное тонет в потоке слов, книга выглядит как телефонный справочник.
Мало что может отложиться. Думаю, через полгода из всего текста я смогу вспомнить не более двух-трёх тем, остальное канет в никуда.
Например, есть такой транснептуновый объект Седна. Е.М.Милетинский рассказывает о богине, в честь которой астрономы назвали объект. Я уже сейчас забыл деяния той божественной Седны. Страшно представить себе, что ещё я очень скоро забуду.
Вот это по-настоящему жаль.

Мой личный вывод по прочтении такой: сказки часто (почти всегда) способствуют равновесию мира. Они идеализируют слабых и гонимых и восстанавливают попранную справедливость. При этом справедливость понимается как традиционный порядок, уже сильно устаревший.
Это я уж точно не забуду. И даже, пожалуй, смогу при необходимости объяснить, почему так.

Для тех, кто дочитал до этого места, ещё одна сказка. Е.М.Милетинский о ней не знал, я думаю.

Как-то раз Царица Тамара решила выйти замуж. Она объявила состязание для претендентов. Царица села на балконе дворца и положила на свою пышную белоснежную девственную грудь (далее -- ПБДГ) яблоко. Джигит должен был на всём скаку срубить мечом половину яблока, не задев ПБДГ.

Первым поскакал царевич из Тридевятого царства. Взвился конь в прыжке. Сверкнула сталь меча -- промазал. Яблоко осталось на ПБДГ.
Срубили голову.

Поскакал второй претендент -- брат того царевича. Засвистел в воздухе меч. Яблоко развалилось пополам -- но оцарапал юноша мечом ПБДГ.
Срубили голову.

Настала очередь Ивана-дурака. Разогнался Сивка-Бурка быстрее ласточки. Махнул Иван Мечом-кладенцом -- яблоко развалилось ровно пополам. И ПБДГ осталась в целости и сохранности!
Всё равно срубили голову и ему.

Но нет худа без добра. Давайте выпьем за невест нашей советской Грузии, которые безобразий таких не устраивают.

В этой сказке есть много описанных Е.М.Милетинским особенностей и сюжетов. Читайте, если хотите с ними познакомиться.
Но предупреждаю: книга такая же скучная, как мой о ней отзыв. Дочитал я её с трудом.

Внезапно увлекательное чтение!
Мелетинский, конечно, хорош, но в "Поэтике мифа" был куда более сухим и даже занудным. Пробивалась с трудом. А вот "Герой волшебной сказки" - совершенно другое дело. За исключением самого начала, в котором обосновывается актуальность работы и рассматриваются труды других учёных на ту же тему, и заключения, где кратко повторяется вся книга (эти части, сами понимаете, не для увеселительного чтения, а для пущей серьёзности) - так вот, за их исключением, от "Героя волшебной сказки" не оторваться.

Нет, правда. Рассматривая центральных героев народной волшебной сказки, Мелетинский даёт такие захватывающие экскурсы в историю, культуру и мифологию самых разных народов, от русского крестьянина до аборигена Океании, такие удивительные пересказывает сказки этих народов, что хоть разорвись - хочется немедленно углубиться во все затронутые темы. Уровень подготовки читателя может быть любым, здесь всё просто и понятно, без зауми - но при этом чувствуется, какие огромные глыбы информации приходилось переворачивать автору при написании. И твои представления о прошлом, о сказках, о фольклоре - особенно если знаний по истории у тебя маловато! - тоже переворачиваются.

Например, минорат - древняя традиция, согласно которой всё наследство после умерших родителей передавалось младшему ребёнку. Да меня просто поразило существование минората! Я ничего об этом не знала раньше. А уж о том, что и на Руси был минорат - представить нашего, насквозь патриархального крестьянина, как того, кто прежде, в незапамятные времена, всё нажитое имущество оставлял вовсе не старшему сыну... Наверное, я выгляжу, как изобретатель велосипеда, но для меня вся глава, посвящённая идеализации младшего брата в сказках (что, по мнению Мелетинского, основывается на борьбе минората с майоратом, преимуществом старшего) стала откровением, и я после каждой страницы восклицала "ого-го!" и бежала делиться новым знанием с Демоном. А мифология Океании, со всеми этими труднопроизносимыми духами! А ирландские сказки, от которых кровь стынет в жилах и глаза лезут на лоб! Вот моя любимая, держите:

...мачеха колдовским заклинанием превратила падчерицу в коровий желудок. Падчерица тоже наложила на неё страшное заклятие: мачеха должна умереть, если не снимет своё заклятие. Тогда мачеха объявила, что коровий желудок будет расколдован, если выйдет замуж за короля.

Коровий желудок поступил в подпаски к старику и погнал скот на поле короля. Разгневанный король, встретив стадо, бросился на коровий желудок, чтоб его уничтожить. Но желудок ловко запутал короля кишками, так что тот не мог пошевельнуться, и потребовал, чтобы король на нём женился. В противном случае коровий желудок угрожал убить короля и опустошить страну. Королю пришлось согласиться. В брачную ночь героиня была расколдована.

Представляете, кровавый кусок плоти обёртывает вас кишками и требует: "Возьми меня!" - в жёны, в жёны возьми. Короче, это нечто.

Ладно, слила основные впечатления, можно чуть-чуть конкретики. Итак, "Герой волшебной сказки" рассматривает становление самых популярных сказочных образов - бедного сиротки, младшего брата, падчерицы, Иванушки-дурачка и его аналогов, "героев, не подающих надежд". При этом Мелетинский полемизирует со многими известными исследователями сказок, и лично мне его построения кажутся более убедительными. Происхождение всех этих образов он рассматривает диалектически, как борьбу между старым и новым в жизни народа - причём симпатии народа всегда на стороне прежнего уклада, прежних правил. Борьба, конфликт необходимы, чтобы родился яркий, популярный персонаж. Образ обделённого сироты появляется, когда разлагается Род и появляется малая Семья. В роду не может быть сироты, мать и отца заменяет многочисленная родня, и даже словом "мать" могут называться сразу все ближайшие старшие родственницы. Сирота появляется вместе с выделением семьи, становясь "и продуктом, и жертвой" нового жизненного уклада. При этом разрушители рода, нарушающие прежние правила в угоду новым, показаны злодеями, а сирота идеализируется - то есть понятно, кому народ симпатизирует. Это я кратенько, чтобы передать общую мысль. Примерно с той же позиции рассматриваются остальные персонажи, хотя обстоятельства их "рождения" разнятся в мелочах. Интереснее всего, пожалуй, "герои, не подающие надежд" - но вообще каждая тема вызывает любопытство.

Как я уже говорила, прилагается уйма сказок, иллюстрирующих главные тезисы, серьёзная, но не занудная, аргументация, и масса интересной информации о самых разных аспектах культуры и истории народов мира. Прекрасная работа, прекрасная книга для читателя любого уровня.

Исключительно нужная книга по позднему иконописанию царской России. Несмотря на то, что (это, конечно, очевидная вещь) сохранились в основном иконы 19-начало 20 века: в наших храмах, в наших квартирах, в провинциальных музеях, передовое искусствоведение занимается, в основном древними иконами, либо передовыми школами, существовавшими в Петербурге в середине 19-начале 20 века. А о тех иконах, что находятся у нас "под рукой" - мы ничего не знаем. Таким образом, автор раскрывает нам малоизвестную эпоху русского иконописания: например, по надписям на оборотах икон он может рассказать нам о том, как совершались крестьянами заказы икон, как они "оформляли" заказ, какой состав сюжетов на иконе хотели иметь и кто были распространителями икон, в каких "иконописных" селах писались иконы и многое другое. Я получила большое удовольствие от чтения книги, тем более, что она снабжена огромным количеством весьма любопытных иллюстраций.

Третья и заключительная часть Старомосковского детектива. Идейные террористы из Российской империи, что ими двигало и неужели они не понимали последствий своих действий? Этот вопрос волнует многих до сих пор. Актуальным он стал и для героев этого романа. Конечно это не тяжеловесное исследование, но достойная книга о бурлящем котле человеческих жизней конца девятнадцатого века. Мы встречаемся со знакомыми уже героями, постаревшими, получившими свои жизненные уроки и по-разному их воспринявшими. Все ниточки истории развяжутся, все судьбы опишутся и линии разрисуются - люблю понятную концовку, если честно. Знакомая любовная линия тоже получит свое освещение и результат. При этом расследуются очередные преступления, происходят дознания и поиски убийц, обзор различных слоев общества, экзальтированных личностей и псевдопророков, нуждающихся студентов и принципиально маргинальных личностей. На мой взгляд получилось хорошее погружение в эпоху предреволюционных лет, чем-то напоминающее один из моих любимых сериалов "Империя под ударом".
Название полностью отражает суть романа, и результат многих стараний описываемых персонажей, и при этом не вызывает чувтсво полнейшей безысходности - просто грусть что это последняя книга, и с героями можно встретится только ее перечитав.

Пожалуй, лучшее, что я читала об этой известной и грустной истории любви. Это не какой-нибудь пошлый советский романчик и не авторская бездушная гранитная монография, написанная ученым языком так, что челюсти от скуки свести может. Нет, этот сборник очень живой, трепетный. Мемуары самой Анны Васильевны, ее исповедь на заре жизни - она пишет о своем детстве, о таких музыкальных родителях, не образованной, но очень мудрой бабушке-казачке, о путешествии по Европе, и конечно о своей химере - А.В. Колчаке - от их первой мимолетной встречи до его последних дней в заключении.

В сборнике приводятся черновики некоторых писем Александра Васильевича, письма Анны Васильевны - как прекрасно это аристократическое обращение всегда "на Вы" и как тонко эти два человека чувствовали души друг друга.

Здесь можно прочесть материалы допросов Анны Васильевны, этого безумного и бездушного советского судилища на пустом месте. Как достойно себя ведет "злостная преступница" и как омерзителен гнилой, обрюзгший совок, пытавшийся все и всех испоганить, перепачкать своими кровавыми грязными пролетарскими ручищами!

Завершают книгу замечательные воспоминания Ильи Сафонова - племянника Анны Васильевны, он пишет о ее мытарствах по ссылкам, о жизни в московской квартире на Плющихе. Именно ему Анна Васильевна завещала свой архив и это его заслуга в том, что такая книга была напечатана.