Цитаты из книги Жизнь Василия Фивейского (аудиокнига MP3)

Всего 25

Rudolf

11 января 2016 г., 08:16

Пожаловаться

Все осуждали жизнь, но никто не хотел умирать.

Rudolf

12 января 2016 г., 11:16

Пожаловаться

Если бы сошлись добрые и сильные люди со всего мира, обнимали его, говорили бы ему слова утешения и ласки, он остался бы так же одинок.

Rudolf

13 января 2016 г., 14:33

Пожаловаться

Мой грех - со мною ему и быть надлежит.

ilarria

5 января 2019 г., 20:57

Пожаловаться

Мосягин откашлянулся, сделал служебное лицо и осторожно, грудью и головой подавшись к священнику, громким шепотом заговорил. И по мере того как он говорил, все недоступнее и суровее становилось лицо попа – точно каменело оно под градом больно бьющих, нудных слов мужика. И дышал он глубоко и часто, как будто задыхался он в…

Развернуть

Anatoliy_Sl

7 февраля 2017 г., 20:22

Пожаловаться

И уже скоро понял о. Василий, что те люди, которые говорят ему одну правду, как самому богу, сами не знают правды о своей жизни. За тысячами их маленьких, разрозненных, враждебных правд сквозили туманные очертания одной великой, всеразрешающей правды. Все чувствовали ее, и все ее ждали, но никто не умел назвать ее…

Развернуть

diabolicalnobleman

30 октября 2017 г., 20:27

Пожаловаться

«И все чего-то ждали, напряженно и страстно, и не было начала ожиданию, и казалось, что от самого первого человека идёт оно. Прошло оно через все умы и сердца, уже исчезнувшие из мира и ещё живые, и оттого стало оно таким повелительным и могучим. И горьким оно стало, ибо впитало в себя всю печаль несбывшихся надежд, всю…

Развернуть

Anatoliy_Sl

7 февраля 2017 г., 20:24

Пожаловаться

И в церковь, по утрам, он шел так, как идут люди на позорную и страшную казнь, где палачами являются все: и бесстрастное небо, и оторопелый, бессмысленно хохочущий народ, и собственная беспощадная мысль. Каждый страдающий человек был палачом для него, бессильного служителя всемогущего бога, -- и было палачей столько,…

Развернуть

robot

30 декабря 2015 г., 01:14

Пожаловаться

И этот жалкий пробор, эта глухая забота о старой, некрасивой, никому не нужной голове были также правдой – печальной правдой о вечно одинокой, вечно скорбной человеческой жизни.