Рецензии — стр. 5

Бинго, он существует !!! Бескорыстный добрый, а главное, идеальный человек. По крайней мере, такое впечатление складывается в самом начале, а далее на всём протяжении повествования оно только усиливается, возводя героя на такую недостижимую высоту, что сродни небожителям.

История простого американского парня, который не будучи богатым, не имеющим полноценного образования и собственного угла на Родине, сумел и для других постараться, и про себя не забыть, хотя тщательно это нивелирует.
Всё началось с того, что наш герой, будучи альпинистом, не смог покорить одну трудную вершину и оказался в Богом(Аллахом) забытой пакистанской деревушке. Это событие не только полностью перевернуло всю его жизнь, но и стало отправной точкой для его благотворительной деятельности в Пакистане и Афганистане, прославившей его на весь мир.

Читается книга бойко, рассказы о благотворительности перемежаются выдержками из личной жизни героя и значимыми для всего мира политическими событиями, способными проиллюстрировать ситуацию в тот период, о каком здесь идёт речь. В данном случае информация здесь именно для иллюстрации, но без неё текст бы совсем напоминал славословия.

Насколько всё это соответствует истине, знает только сам главный герой. У меня же после прочтения остались очень неоднозначные впечатления. Всем известно выражение: истина где-то рядом...Тут как раз тот самый случай !

Спасая кого-то, ты делаешь его своим должником - не сознательно, не в расчете на это, а по законам Вселенной. Конечно, я не помню, из какого источника узнала об этой мысли, но согласна полностью - именно спасая (от смерти, от мучений - речь, естественно не врачах, чью профессию подобное составляет), человек забирает на себя карму другого, следовательно, тот, чью карму разделили, чьи мучения уменьшили, остается без причитавшегося ему. Мы заслуживаем ведь не только хорошее, а и плохое - думаете, случайно рождаются больными определенные дети, с конкретными людьми случаются ужасающие события? Вовсе нет - все это возмездие, кармический долг, задача, с которой нужно справиться.

Поэтому очень и очень противоречивые чувства вызвала во мне история двух сестер - кореянок ныряльщиц-добывательниц даров моря Ханы и Эми, первая из которых в прямом смысле пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти сестру. Если принять такой поступок как кармический долг - все становится на места и мне просто очень жаль несчастную, подвергнувшуюся жизни Сакуры, исчислявшей пройденных через нее в день мужчин десятками, стиравшей презервативы, вынужденной терпеть больную зацикленность на ней Моримото, того самого виновника смерти девочки, которую он забрал из семьи и привез в бордель. Но если рассуждать с позиции помощи сестре - разве стоила жертва Ханы этого? Чтобы не забрали девятилетнюю девочку, шестнадцатилетняя добровольно сдалась японским солдатам - младшая Эми еще слишком мала, чтобы стать тем, чем пришлось стать уже оформившейся и тем самым вызывающей поток слюней у жестоких врагов - японских солдат старшей. И вопрос - разве сестры не равные звенья - чем жизнь Эми дороже жизни Ханы? Маленькой девочке вряд ли бы сулило такое же будущее, как подростку - кто бы стал ждать несколько лет, пока Эми повзрослеет и станет напоминать женщину? Ее бы обрекли максимум на тяжелый труд, что ужасно, но лишь в физическом смысле, Хану же втаптывали в грязь и телом, и душой, ее убили морально, пользуясь как половой тряпкой, вынуждая избавиться от собственной наиболее значимой части - женственности (нам, конечно, никто не рассказывал, как отобразилась данная психическая травма на будущем девушки, но тут даже не надо быть моим коллегой, чтобы понять, что женственность, сексуальность, мягкость и гибкость девушка без должного вмешательства уже никогда не найдет в собственных глубинах, вытеснив их во избежание боли).

Кто-то может напомнить мне сейчас о спутнице Ханы на пути к борделю - девочке, что была младше нее, а все равно растерзана солдатами - но насколько я понимаю, Сан Су по возрасту находилась где-то между девятилеткой и Ханой - т.е. ей было около 12 (естественно, тоже педофилия, но девочка несколько больше развита, чем малютка, оставшаяся дома).

И здесь меня тоже могут осудить - но мне не жаль, что жизнь Эми также не сложилась гладко, что она несла весь свой отмеренный Богом срок громадное чувство вины, что личная жизнь не стала для нее обителью радости. У нее забрали большие мучения, но не оставили без них - может, все-таки чужое Хана взяла, разделила то, что ей не принадлежало, тем более учитывая финал истории? Очень жаль, что Хана была готова разделить со всеми их боль. но не в прямом смысле - посочувствовать, поддержать -девушка всегда пыталась забрать себе чужую кару - в чем же она так себя винила - и вновь противоречивое "это ханин кармический долг". Жертва этой девушки, на мой взгляд, вообще неокупаема.

Тоскливая, тяжелая, вызывающая боль и гнев история. Жертвенность - а был ли смысл или бессмысленная? Удивительная книга, по сути, о войне, но о войне и не вспоминаешь, полностью проникшись тем, что довелось пережить главной героине - война тому виной, но она где-то фоном, а на авансцене - боль, храбрость, терпение и борьба за то, чтобы не сойти с ума, и все же вопреки всему выжить - вернуться домой, в воду, услышать родной смех, увидеть глаза любимых.

Наверное, все помнят детскую игру, когда количество стульчиков, выставленных для игроков, ровно на один меньше, чем участвующих.
При чтении очередной громкой новинки мне ни в какую не удавалось избавиться от тягостного ощущения, что автор, подобно своему герою, все время пытается поскорее занять определенную позицию и в бесконечной спешке в очередной раз проигрывает. Все стулья уже давно и прочно разобраны, а участник, не сумевший до конца выстроить стратегию обречен на поражение.

Вернее, он пытается угодить и вашим, и нашим, и все это в духе так принятого нынче стремления быть понимающими и не бояться признавать собственные ошибки. И это, конечно, хорошо и правильно. Другое дело, что человек, воспитанный и вскормленный одной системой не может быть до конца объективным, равно как и события, коими он не был свидетелем, участником, не получат должного эмоционального напряжения. Имхо.

Вся книга выливается в своего рода манифест против войн и революций, которые изначально обречены на провал в своих конечных целях, а декларируемые высокие идеалы и стремления служат отличной ширмой для привлечения под свои знамена как можно большего количества оболваненных граждан, против которых со временем обернется их же оружие. История знает немало таких примеров.

Если первые страницы, описывающие падение Сайгона и являющиеся, пожалуй, одними из самых ярких и запоминающихся здесь, способны пробудить интерес к происходящему и вызвать эмпатию к судьбе главного героя, то чем дальше, тем все навязчивее становится мысль, что заметки на полях о делах минувших призваны оправдать сексота в его-же собственных, ну и наших, соответственно глазах. А бесконечное упоминание обстоятельств происхождения сочувствующего с определенного момента уже не вызывают ничего, кроме раздражения в повторении пройденного...

Стремление автора затронуть максимальное количество тем в своем романе заслуживает уважения, но при этом ведет к распылению на мелочи и рассредоточению сил. Не зря ведь существует поговорка про двух зайцев.....
Финал истории логичен для всего содержания, но, на мой взгляд, достаточно приглаженный для содержания в целом. Добротная работа на нужную тему, но не более....Так и хочется после прочитанного сказать: Ничто по аналогии с последними главами, когда складывается ощущение вымученности и незнания как завершить начатое и выйти достойно из игры.

Книга мне, к сожалению, не понравилась и мне ужасно жалко того огромного количества времени, которое я на нее потратила. И дело не в том, что книга плохая, нет, она просто не моя, причем настолько, насколько книга в принципе может быть не моей. Я по своей натуре логик сенсорик, мне нужно твердо стоять на земле, оперировать фактами, видеть максимальный реализм. Персонажи книги же факты отрицают, абсолютно все отношения строят на догадках и обидках, а повествование ведется максимально чувственным языком, иногда целые сцены обрисовывая каким-то эмоциональным бредом, который невозможно визуализировать (особенно, когда Стоун старший рассказывал сыну про зачатие этого самого сына). Для меня было слишком много секса в этой книге, не потому что я такое не читаю (еще как читаю), просто если его вырезать книга полегчает этак на 2/3 объема - зачем так много? Зачем так долго рассказывали про похотливые впечатления 13-14 летних мальчиков? Особенно меня бесил Марион, от лица которого, к сожалению, и ведется повествование. Тряпка и размозня, все всегда у него вокруг виноваты. У него уже седина на волосах, а он все дуется на папку да на брата. Уныыыылость. Совершенно не верится, что книгу писал врач, потому что ничего особенно тут от медицины нет, такое мог написать любой писатель, просто проконсультировавшись. В книгу очень много всего понапихано, но при этом совершенно не раскрыто: шаманство, военные конфликты, Миссия, медицина, санта-барбара, уродующие ритуалы, иммигранты в Америке и черт еще возьми что, все вскользь и зачем? 600 страниц секса и всего в кучу с отвратительным главным героем...
Оценку чуть завышаю из-за нескольких приличных литературных сцен и попыток музеефицированния Эфиопии второй половины двадцатого века.

Я читала много книг о войне. Хороших, сильных. Я читала Васильева, Быкова, Василевскую, Рыбакова. Читала и современных писателей, которые по воспоминаниям дедов-ветеранов смогли найти суровые и горькие слова о прошедшей войне.
Так вот, эта книга мне не понравилась. Я не увидела в ней ничего чудесного и не поняла, за что там дали Пулитцеровскую премию.
Широкая реклама, вхождение во всевозможные ТОПы. А на деле — очень средненький роман с весьма невыразительным языком и совершенно искусственными героями.
Да, и ещё с вполне себе мирной оккупацией, с сознанием, что войну выиграли американцы, а фашисты, по сравнению с русскими, просто мальчики-зайчики, которые случайно попали не туда.
Это моё общее впечатление от книги. Моё личное. Не надо укорять, что "не увидела" страниц о школе подготовки немецких солдат, о трагических арестах и некоторых смертях. Видела и внимательно читала.
Но вот про "зверей и чудовищ" написано более ярко и с бОльшим негодованием. Эх...
Я понимаю, что у каждого своя война, но хотелось бы всё-таки читать реальные вещи, а не выдуманные рассказы, да ещё и приправленные приключенческой историей.

"Ну шрам это остался после того, как мне манту на геркулес ставили!", - с восторгом рассказывала восьмилетняя племянница. По медицинским знаниям мы стоим примерно на одной ступени, на которой туберкулез, педикулез, сальмонеллёз и геркулес - понятия близкие. Всё было бы не так страшно, если бы мне тоже было восемь, но нет… Тем интересней читать книги о настоящих врачах.

«Рассечение Стоуна» - роман о медицине, о призвании лечить людей.

В чем-то книгу можно отнести к нон-фикшн, потому что автор не стесняясь углубляется в описания хирургических операций, болезней, строения человеческого тела. Но это и одно из лучших художественных произведений, которые мне приходилось читать в последнее время.

Абрахам Вергезе - врач, доктор медицинских наук и чудесный писатель одновременно, и это большая редкость. У него получилось одинаково хорошо показать читателю мир хирургии и чувственный мир обыкновенного человека, каким по сути является любой врач. Но ни в одной, ни в другой области Вергезе не скатывается до дилетантства.

Это не просто история о двух близнецах, которым суждено было стать докторами, и не об их отце, великом хирурге и непутевoм папаше. Это даже не медицинская сага, хотя роман по теме можно сравнить с «Казусом Кукоцкого» или «Морфием». Это рассказ о том, где заканчивается тело и начинается душа.

Когда-то я доканывала старшего брата вопросом, почему он, закончивший с красным дипломом лечебный факультет и искренне любящий медицину, отказался от карьеры хирурга и стал патологоанатомом? Он мне ответил: «Чтобы работать врачом, нужно по-настоящему любить людей, а я их не люблю».

И эти слова не имеют никакого отношения к клятве Гиппократа, это просто суровая необходимость. А у Абрахама Вергезе определенно есть любовь к людям и профессии.

Несмотря на индийский колорит (который сам по себе мне не близок), «Рассечение Стоуна» - это очень и очень хорошая книга ;)

Я всегда несколько побаиваюсь книг о войне, потому что они, как правило, или по-настоящему ужасные, а тебе этого спасибо, не надо, потому что у тебя и так бабушка в оккупации была, или откровенно, неприкрыто коммерческие - это когда автор не слишком незаметно прикидывает, что если на сто семидесятой странице гестаповец выколет глазки маленькой еврейской девочке и съест ее плюшевого мишку, то книга продержится в списке бестселлеров "Нью-Йорк Таймс" еще две тысячи лет. Ну и есть, конечно, случаи вроде назойливо программного фолксовского Birdsong, когда автор пятьсот страниц обтесывает о голову читателя мысль о том, что война - это плохо, используя художественные принципы, которые в истории человечества появились одновременно с палкой-копалкой и бронзовой мотыгой: полет окопных вшей над вырванными с корнем ногами, диарея и порушенная любовь, а то и все сразу.

Но в романе Доэрра ничего этого нет - точнее, не то чтобы там не было бы сюжетно мертвых девочек, морозов где-то под Украиной, ужасов гитлерюгенда и оккупационного сиротства, - только оно прописано не прямо тебе в глаза, чтобы застрять там моральным бревном и сплавиться вместе с водопадом слез прямо в душу. Нет, это книга в первую очередь про сплетение разрозненных человеческих историй, отдельные точки которых, так уж получилось, выпали на то время, когда мировой аппендицит загноился фашизмом.

Во Франции потихоньку слепнет шестилетняя Мари-Лор и ее отец, хранитель ключей в парижском музее естественной истории, вырезает для нее из дерева крошечную, но очень подробную модель их квартала, чтобы дочь училась видеть руками. В Германии восьмилетний Вернер, воспитанник сиротского приюта так и не опомнившейся от своего эльзасского акцента фрау Элены, находит первое в своей жизни радио, чинит его и вместе с младшей сестрой Юттой, арийской беляночкой, слушает далекие детские передачи на французском о космосе, солнце, звездах и движении света. Еще где-то, чуть глубже нарративного уровня, отзвуками первой мировой пишется судьба дяди Этьена, который сколько там - двадцать, шестнадцать лет - не выходит из своего узкого, высокого дома в Сен-Мало, обложившись книгами и радиоприемниками - будто мешками с песком - от грохота самой жизни. Еще где-то консервирует последние в мирном мире золотые окружья персиков мадам Меник, и где-то совсем-совсем глубоко дает черные завязи опухоль фон Румпля, которая всю книгу будет съедать его наряду с идефиксом обладания самым огромным голубым алмазом в мире - "Морским пламенем".
И затем эти неспешные круги на воде огромного моря жизни война сворачивает в один водоворот: Мари-Лор с отцом приходится бежать из оккупированного Парижа: спасать себя и тот самый голубой алмаз, Вернеру придется зажмуриться и спрыгнуть с закрытыми глазами с турника в самый центр нацистского флага, чтобы не взорваться в шахте, как его отцу. Дяде Этьену придется сделать шаг. Мадам Меник - организовать сопротивление из таких же неуемных старушек как она. Фон Румплю, придерживая гниющую опухолью мошонку, придется поползти по следу.

Рассказ об этих, таких меленьких на фоне прогорающего войной мира судьбах, выстроен как лоскутное одеяло: квадратик про Мари-Лор, засыпающую под звездным небом где-то не в Париже, потом прыг-скок к Вернеру, который мечтает о том, чтоб изучать в Берлине высшую математику, потом - к умеющему ждать фон Румплю, потом - к деревянным домикам отца Мари-Лор, потом - к птицам Фредерика и потом, еще дальше, снова Вернер и снова Фолькхаймер, снег, радиоволны, выстрелы в амбаре, ракушки, плеск океана, двести тридцать шесть шагов и шесть сточных канав до булочной. Весь роман поражает какой-то байеттовской глубиной и неторопливостью: подробным перечислением ракушек и прочих морских моллюсков, выстроенным на подоконнике по ранжиру шишками, долгим, почти осязаемым, течением пальцев по Брейлю, шипением омлета на сковородке, изобретением передатчика, ржавым стуком ключа в железной дверце, за которой - только соль, океан и улитки, звоном в ушах и чтением вслух под бомбами "Двадцати лье под водой".

Это не самый берущий за генетическую память роман о войне как таковой, потому что ее непосредственные ужасы похожи на вспышку справа - мелькнут страничкой и растворятся в обездвиженности оккупированного Сен-Мало, в стуке трости Мари-Лор и ненаписанных письмах к Ютте, в консервированных бобах и наполненной напоследок ванне. Это сюжетные портреты на фоне военного пейзажа, когда пустые окна и пустые желудки сливаются в серую грунтовку, которая делает только заметнее отдельные проявления невоенной, почти нормальной жизни: книги, ветер, весну и весь тот свет, которого мы не видим.

…а кому-то это читать…

Ох, сколько раз я была на грани того, чтобы бросить эту (не такую уж большую по объёму) книгу! Честно говоря, дочитала только из-за нашего книжного клуба.
И как же мне в ней не понравилось абсолютно В С Ё.

Попробую облечь свои бурные эмоции в слова. Я понимаю, что книга получила несколько престижных премий и литературные критики приняли ее весьма восторженно. Но, я - не критик и мне было неимоверно скучно и местами противно это читать.

Во-первых, история Оскара («короткая» и «фантастическая») сводилась к тому, что ему («единственному из всех Доминиканских парней») никак не удавалось затащить в постель ни одну девушку. История эта настолько часто прерывалась историями близких и дальних родственников Оскара, а также попытками выдать читателю «краткий курс по истории Доминиканской Республики» (об этом позже), что в какой-то момент меня начал мучить вопрос «а был ли мальчик?». При этом, ни одна из этих историй меня не зацепила, и ни один из героев не вызвал ни малейшего сочувствия (или хотя бы интереса).

Во-вторых, сам стиль повествования безмерно меня раздражал. Дикая смесь испанского и английского (причем, в английской версии книги нет никаких сносок хоть как-то поясняющих, что именно было сказано); жаргонизмов (тут и гик-культура, и комиксы, и компьютерные, и ролевые игры и много ещё чего); сленга (как доминиканского, так и американского); отсылок к «Властелину колец»; грубых, пошлых и плоских шуточек… Да ещё и непонятная таинственность относительно того, кто же все-таки рассказывает эту историю. Когда автор наконец-то открывает читателю личность рассказчика, это ровным счетом ничего не обьясняет. Так и остаётся непонятным: зачем, собственно, нам все это рассказывают. Попытки периодически менять стили повествования только добавляли хаоса.

В-третьих, отношение к женщинам в этой книге… Здесь у меня даже слов нет! Все (абсолютно ВСЕ) женщины описаны как набор вполне определённых частей тела и оцениваются исключительно по шкале «ее все хотят»-«ее стыдно хотеть». Даже сёстры Мирабаль (которые вообще-то в Доминиканской Республике воспринимаются как героини революционного движения) упомянуты исключительно, как «девицы, которых Трухильо хотел трахнуть, но не смог и поэтому ему пришлось их убить». Собственно, Оскар, который предположительно должен быть противоположностью «мачизма», ничем не лучше: он не только все время влюбляется в женщин, которых совсем не знает; он ещё и начинает их преследовать, если они ему отказали.

В-четвёртых, история Доминиканской Республики имела все шансы меня заинтересовать, если бы не превратилась в банальное перечисление пороков Трухильо. Нет, я не испытываю симпатии к диктатору, но и читать многочисленные пассажи типа:

Если вы считаете доминиканских парней распутными, Трухильо был раз тысяч в пять хуже. У чувака были сотни шпионов, чья единственная задача состояла в том, чтобы шнырять по провинциям, высматривая очередную свеженькую попку; придавай Трухильято доставке попок чуть больше важности, его режим стал бы первой в истории жопократией (а возможно, он таким и был).

мне как-то не интересно. А выражение «Скотокрадово Семя» (именно так автор называет Трухильо, когда ему надоедает использовать фамилию оного) встречается в книге столько раз, что на 39м разе я сбилась со счету.

Ну и, наконец, магический реализм и вся история с фуку/зафа, которая ничего к сюжету не добавила, и только заполнила страницы «мистическим туманом».

В общем, к концу книги я окончательно осознала, что не доверяю престижным книжным премиям…и ничего не понимаю в современном искусстве.

Роман современной американской писательницы корейского происхождения состоит из двух сюжетных линий: прошлое и настоящее. Корея 1943 года, находящаяся под японской оккупацией и наше время, 2011 год. Главные героини - две сестры, Хана и Эми, разделённые расстоянием, годами и разлучённые войной.

Выстраивая параллельно две линии, автор помогает читателю понять, что произошло в те годы в семье, где росли две девочки, старшая и младшая , продолжательницы рода хэнё, женщин моря, ныряльщиц, добывающих его дары на глубине, что становится их работой и способом прокормить себя и свою семью.

До определённого момента эти линии идут параллельно друг другу, помогая выстраивать целостную картину постигшей семью трагедии, которая оказывается не редкостью для жителей страны в то время.

По мере чтения и благодаря в конце авторскому послесловию понимаешь, что тем самым писательница хотела привлечь внимание к страшной и ужасающей во все времена беде: женскому сексуальному рабству и бесправию в годы войны, где бы и когда она не происходила.

Именно благодаря важности тематики, роман вытягивает весь сюжет, периодически сдобренный отсутствием обычной логики вкупе с обрывом одной из сюжетных линий, не доведённой до своего завершения и качественной проработки персонажей, что особенно касается главного злодея, символизирующего собой всю японскую армию.

На поверку роман оказывается тем самым случаем, когда понимаешь и видишь определённые недочёты при его написании, но за саму поднятую тему здесь и привлечение к ней внимания рука не поднимается поставить оценку ниже.

Суть Америки в том, что люди в ней - вещи

Книга очень нашумевшая, получившая премии и отклики известных людей. Поэтому мне сильно было интересно будет ли она в духе древних плантаторских романчиков, где добрый белый хозяин пляшет вместе с рабами или в духе Тони Моррисон, где рабы льют кровавые слезы. Думаю уже давно никто не верит в то, что описали в романах Гарриет Бичер-Стоу или Маргарет Митчелл, что такое отношение к цветным сказки для белых американцев и их потомков, мучающихся угрызениями совести.

Чудовищно, когда люди считали, что если бы Бог этого не хотел, он бы не сделал черных рабами. Немыслимо, когда человек рождается рабом и умирает рабом. Уму непостижимо, как плантаторы «разводили» рабов словно овец. Ужасная машина под названием хлопковая плантация, требовала все больше и больше душ.

Первая половина книги рассказывает о плантации Рэндалла и истории главной героини – рабыни Коры. Ее бабку вывезли вместе другими людьми африканского племен, множество раз она переходила из рук в руки разных хозяев, пока не осела на хлопковой плантации. Из ее пятерых детей выжила только одна девочка, у которой родилась дочка Кора. Бабка и мать героини сродни шаманкам. Их судьбы круто меняли положение веще в хозяйских угодьях. Бабкины хозяева каждый раз разорялись, а мать стала единственной рабыней, которой удалось бежать. След ее терялся. Среди рабов Кору тоже притесняли, ей отвели отдельное место в «чумной» хижине – месте, куда ссылалась неугодные. Кто-то от старости, кто из-за психического расстройства.

Кора очень яркая героиня, со своим стержнем, сильная и пожалуй очень везучая. Однако судьба научила ее не приближаться к людям и не сходиться с ними душевно. Свой побег она не замышляла. Но так случилось и ей предстоит очень сложный путь, в конце которого… Да речь не об этом. Никакие поддельные документы или грамоты об освобождении не сотрут из памяти тень хозяина. Тень хозяина или окрик надзирателя, который звучит в минуту, когда раб ест, спит или поёт в свободное время. Тень хозяина не дает забыть, что человеком тебе дано быть лишь мгновение. Убежать из этого плена невозможно. И где-то на свободных улицах свободного Нью-Йорка бывший раб будет прижимать уши и хвост лишь заметив взгляд какого-то белого масы. Не говоря уже о том, что ни одни белый не даст забыть чернокожему где его место. И, о ужас, сотни тысяч белых будут смотреть на линчевание своего собрата с другим оттенком кожи.

Наверное нужно упомянуть, что книгу скорее всего будет тяжело читать. И дело не в стиле, а в словах. Невольно становишься безучастным свидетелем кошмарных вещей – побоев, насилия, увечий и повешений. Тема располагает к тому, что нужно приготовить много платочков.

У меня не получилось. Хотелось бы сочувствовать героям, но у автора не хватило слов. Во-первых, слог на мой взгляд довольно сухой. Во-вторых, автор нарисовал такую зажатую героиню, что даже читателю начинает казаться будто она не испытывает эмоций. Да, все эти ужасы вызывают содрогание, но нет чего-то личного. Именно поэтому не хотелось кричать о том, что автор такой молодец и поднял эту важную тему. И не потому, что рабство кануло в Лету. Ведь трогают же меня беды евреев в художественной литературе, а вот Колсон Уайтхед пожалел своих слов.