Граф Лев Толстой. Как шутил, кого любил, чем восхищался и что осуждал яснополянский гений

Слепое стремление к прогрессу в ущерб душевной работе, страсть к различным ненужным материальным усовершенствованиям, жизнь в городах, роскошь, культ тела - все это Толстой расценивал чуть ли не как разновидность сумасшествия современного человека.

Вот так Сергей Львович объясняет интерес Толстого к душевнобольным: "Во всех рассказах о сумасшедших основой их болезни служит их неразумная мысль. У душевнобольных иначе и не бывает. Но большинство человечества также неразумно мыслит; поэтому отец считал большинство людей, которых принято считать здоровыми, - душевно…

Посещал Толстых и А.П. Чехов, которого Лев Николаевич знал и очень ценил как писателя. Чехов вспоминал о свое визите к нему в двух письмах Суворину. "Я прожил у него 1,5 суток. Впечатление чудесное. Я чувствовал себя легко, как дома, и разговоры наши с Львом Николаевичем были легки..."; "Дочери Толстого очень симпатичны.…

...Бог есть то неограниченное Все, чего человек сознает себя ограниченной частью. Истинно существует только Бог. Человек есть проявление Его в веществе, времени и пространстве. Чем больше проявление Бога в человеке (жизнь) соединяется с проявлением (жизнями) других существ, тем больше он существует. Соединение этой своей…

Как известно, Толстой множество раз переделывал, редактировал, менял свои тексты и говорил, что пословицу «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» надо говорить наоборот: «Скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается».

В своём самом последнем пути, в прощании с миром материальных вещей, людей, эмоций, страстей — человек такого масштаба всегда одинок. И сколько бы людей ни толпилось в последнем его, астаповском, приюте — друзей и знакомых, детей и гостей, журналистов, жаждущих сенсации или попов традиционной российской церкви,…

«Его внутренний разлад между материальным и духовным дошёл в последнее лето до крайней точки и он стоил ему его жизни. Он не был в силах согласовать земное с небесным, и никто не нашёлся подле него, кто бы помог ему это сделать» (Толстой Л.Л. В Ясной Поляне. Правда от отце и его жизни. Указ. изд. С. 44).

Об отношении Толстого к смеху ёмко и точно высказался его последователь А.М. Хирьяков: «Он ценил в смехе его великое объединяющее значение. Когда люди смеются, то рассыпаются социальные перегородки, мешающие их братству. Смех прогоняет злобу и объединяет людей в одну семью. Этот светлый, радостный смех особенно любил…

Дети Толстого в мемуарах вспоминали семейную выдумку Толстого, называемую «Нумидийская конница» и любимую домашними. О ней с некоторой иронией писал Лев Львович в своей «Правде об отце и его жизни»: «Так, он всю свою жизнь принимал гостей и посетителей и, может быть, любил многих из них, но всё же предпочитал оставаться…

Один случай «естественного юродства», относящийся ещё к концу 1850-х гг., когда Толстому было чуть больше 30-ти, описан его знакомой Е.И. Сытиной-Чихачёвой: «Послал он однажды купить фунт крупного винограда, стоивший тогда полтинник. Лев Николаевич в то время любил полакомиться, как все некурилыцики. Мы с Марией…