Г. И. Успенский. Рассказы (сборник)

Год издания: 1979

Язык: Русский

Мягкая обложка, 366 стр.
Тираж: 400000 экз.
Формат: 84x108/32 (130х200 мм)

Жанры:  Классическая проза

Теги: 

Первое крупное произведение писателя - цикл очерков "Нравы Растеряевой улицы". В "Современнике" было напечатано только четыре главы книги. Затем журнал, по решению правительства, был закрыт в связи с каракозовским покушением на Александра II. Продолжение книги помещалось в различных изданиях, где материал подвергался цензурным искажениям. "Очерки вышли бы рельефнее, полнее, осмысленнее, если бы журнальная жизнь была устойчивее", - жаловался Г. Успенский.

Формирование книги "Нравы Растеряевой улицы" было закончено писателем только в 1883 году, при издании Собрания сочинений. Именно тогда Г. Успенский объединил в одно целое очерки трех циклов, печатавшиеся в 1866 году в различных журналах. Героями и этого единого цикла очерков стали мастеровые, мещане, чиновники провинциального города.

Материалом послужила жизнь родной писателю Тулы. Исследователи установили подлинность многих людей, улиц, домов. Но это, конечно, отнюдь не автобиографическое, не мемуарное произведение. И даже не нравоописательное. Растеряева улица провинциального русского городка под пером Г. Успенского стала центральной, главной улицей всей Российской империи 60-х годов XIX века. И все, что на ней совершается, типично для русской жизни тех лет. Точно так же, как щедринский городок Крутогорск, описанный в "Губернских очерках", не был Вяткой, хотя именно ее жизнь легла в основу этого цикла очерков, Крутогорск был символом крепостнической России конца 50-х годов. Конечно, нельзя ставить знак равенства между "Губернскими очерками" и "Нравами Растеряевой улицы". Успенский в этот период еще не обладал ни социальной зоркостью Щедрина, ни мастерством его бичующей сатиры. И все же он шел по пути Щедрина. И не случайно впоследствии они станут борцами одного лагеря.

Сам факт появления цикла "Нравы Растеряевой улицы" в новой композиции в начале 80-х годов свидетельствует о том, что Г. Успенский стал мыслить большими социальными категориями. Он по-новому представил растеряевские типы, самое понятие "растеряевщины".

Что же увидел Глеб Успенский на Растеряевой улице? Ha этой улице живут люди не только различного социального положения, различных профессий, но и различных обычаев и взглядов. Здесь и отставной генерал, и чиновники средней руки, военный писарь, кабатчик, растущий мироед, мещане, рабочие оружейного завода, швеи, ремесленники и просто "разный растеряевский люд", "обглоданные жители".

Все эти люди разных характеров: злые и добрые, равнодушные и вспыльчивые, лукавые и наивные.

Судьба каждого из них, взятая отдельно, сама по себе малоинтересна и не нова. В ней нет больших событий, сильных страстей, занимательных происшествий. Это мелочная, обыденная жизнь сереньких людей. Не злодеев и не праведников. Это российский народ первого десятилетия пореформенной эпохи, еще не осознавший себя, замордованный эксплуататорами и глубоко несчастный.

Вековая кабала, отсутствие высоких идеалов, отсутствие культуры изломали характеры этих людей. Вполне соответствует и внешняя обстановка их существования: "множество всего покосившегося, полуразвалившегося или развалившегося совсем. Эту картину дополняют ужасы осенней грязи, ужасы темных осенних ночей, оглашаемых сиротливыми криками "караул!", и всеобщая бедность, в мамаевом плену у которой с незапамятных времен томится убогая сторона".

Г. Успенский с первых же строк цикла дает читателю почувствовать атмосферу разрушения, дикости, "изжитости".

Картины существования (их нельзя назвать жизнью!) русских людей типичного провинциального городка, собранные вместе, создали панораму более страшную, чем та, которую позднее нарисовал Щедрин в "Истории одного города". Там символический город - Россия с пустынными пространствами, домами-казармами, хищниками-градоначальниками, совершающими дикие набеги на обывателей, трясущихся от страха. Градоначальники, в сущности, не люди, а чудовища в человеческих масках: в голове одного вместо мозга примитивный говорящий аппарат, у другого трюфельная начинка, третий - сладострастная обезьяна, четвертый - жестокий идиот. Это даже и не человеческие выродки, а дикая сила, пришедшая в город извне. Глуповским обывателям свойственны основные черты растеряевцев: забитость, страх, покорность, отсутствие высоких целей. И то не всем. Старик Евсеич, например, иной. Это душа живая, протестующая.

На Растеряевой улице Г. Успенского нет даже проблеска сознания. И люди, живущие на ней, реальны до мелочей, их поступки вполне типичны для многомиллионной массы народа данного исторического периода. Собранная в фокус жизнь российской Растеряевки ужаснее и безнадежнее щедринского города Глупова. Глуповцы еще могут стать людьми, уничтожив градоначальников. Все-таки главная цель у них есть, она подспудно живет в их сознании. Растеряевцы же люди, умертвившие в себе почти все человеческое, разумное. И они не знают, с чего начинать, чтобы вернуться к осмысленной, настоящей жизни. Их враг многолик и вездесущ. Он не только поработил их, но и создал такими, какие они нужны ему. Это эксплуататорский социальный строй, проникший во все поры их жизни, в плоть и кровь.

Цикл "Нравы Растеряевой улицы" трагичен. В тот период, когда он создавался Г. Успенским, и даже позднее, когда композиционно объединялся, жизнь самодержавной России не давала реальных надежд на скорое ее изменение. Автор понимал, какая долгая и трудная борьба предстоит передовым русским людям, чтобы вернуть растеряевцам человеческий образ, вдохнуть в них живую душу борцов и преобразователей.

Многосословность Растеряевой улицы соответствует обобщенному, всеохватывающему ее смыслу. Только крестьян нет здесь. Им будет посвящено все дальнейшее творчество Г. Успенского. Но в принципе законы Растеряевки распространяются и на русскую деревню второй половины XIX века. Жизнь крестьян пореформенной поры была в такой же степени трагична и безысходна, как и городских растеряевцев. И так же наполнена мелочной борьбой за выживание, за "ухищрение" убогого быта.

Объединив очерки разных циклов в единое целое, автор в качестве связующего звена обрисовал фигуру становящегося буржуа - Прохора Порфирыча. И не случайно. Прохор - явление нового строя, всеми корнями связанное со старым, с Растеряевкой. Двойственна не только его жизненная роль, но и его биография. Он сын кухарки и дворянина-чиновника. Восприняв от матери склонность к труду, он в такой же степени воспринял от отца стремление к грабежу, паразитизму и лжи. Пройдя сквозь тяжкие годы ученичества у хозяйчиков-кустарей, Прохор стал мастером, но не приобрел ни одной черты, свойственной сознательному труженику. Прохор работал как кустарь, сам сбывая свою продукцию. "Намерения Порфирыча насчет своего брата, рабочего человека, были не совсем чисты. Самым яростным желанием его в ту пору было засесть сказанному брату на шею и орудовать, пользуясь минутами его "полоумства"... Ему и в голову не могло прийти... размышлять о том, что перекабыльство и полоумство, которые он усматривает в нравах своих собратий... порождено слишком долгим горем, все покорившем косушке",- замечает автор.

Прохор хорошо уяснил себе, что время пришло особое. "Время теперь самое настоящее!.. Только умей наметить, разжечь в самую точку!.. Подкараулил минутку - только пятачком помахивай!"

Описание "первого шага" Прохора, начала его превращения в мироеда, очень близко по своей психологической выразительности к картинам романа "Господа Головлевы" Щедрина, написанного позднее. Особенно сходны сцены смерти "барина" - отца Прохора и смерти Павла Головлева. Схожесть эта объясняется тем, что Щедрин, как и Успенский, раскрывал психологию представителя эксплуататорского класса, утратившего всякие моральные принципы. Буржуа Прохор идет на смену Иудушке-крепостнику и его брату, Павлу, но все они порождены одной социальной почвой, преследуют одну хищническую, антинародную цель.

Прохор Порфирыч "оберегает" имущество умирающего "барина", готовит поминки, угощает ограбленных им маменьку и братца, точно так же, как Иудушка Головлев. "Авось бог! Кушайте, маменька, кушайте!.." "Господи, братец!" - со слезами в голосе говорит Прохор, пряча их деньги. И потом, когда "братец" понимает наконец, что он ограблен, и, уходя из дома, проклинает Прохора, тот бежит вслед за ним до ворот и лицемерно твердит: "Сейчас самовар готов, братец..." Откровенный цинизм и оподление души Прохора изумляет даже грабителей "старого закала". Выслушав бесчеловечный замысел Прохора в отношении старухи нищенки, у которой он отбирает избу, приказный чиновник содрогнулся.) "Однако, извините меня... как вы молоды, и какая у вас в душе подлость!" - говорит он Прохору. "Что делать! Время не такое!" - нагло отвечает тот. И дальше поступает согласно законам нового времени: эксплуатирует нанятого им рабочего, скупает за бесценок и перепродает изделия ремесленников, прибирает к рукам вещи, оставляемые бедным людом в заклад кабатчику. И наконец женится из-за денег на сожительнице офицера. Все это пока только подготовка к широкой грабительской деятельности, к открытию большого "собственного дела".

Прохор не производитель, а хищник. "В качестве умного человека, он устроит кабак около какой-нибудь большой фабрики, будет давать рабочим в долг, под условием получать деньги из рук хозяина... В воображении Прохора Порфирыча кабак этот рисовался какою-то разверстою пастью, которая, не переставая, будет глотать черные фигуры мастеровых..."

Образ Прохора в "Нравах Растеряевой улицы" образует устойчивое звено сюжета. Вокруг него группируются люди самых различных судеб. Но, проникая за высокие заборы и в покосившиеся домишки растеряевцев, Прохор обнаруживает там не только непохожие характеры, но и общие горести, трагедии, вызванные одной причиной - собственническим укладом жизни.

И во всей этой многоликой толпе нет ни одного образа, который не запомнился бы читателю своими подлинно живыми чертами.

Формирование капиталистического хищника-мироеда с необычайной убедительностью показано на примере жизни и поведения Прохора Порфирыча. О предыдущей жизни, о начале "оподления души" Прохора читатель, узнает из его собственного рассказа в кабаке, а дальнейшее становление хищника изображено через его беседы с различными растеряевцами и хождение к ним в гости. Здесь автор решает сразу две задачи: показывает среду, людскую массу, в которой жил и действовал Прохор и которая определила его психологию, а также самый процесс формирования его характера. Авторские комментарии лаконичны, они как бы только подводят итог.

Этот способ изображения будет потом основным не только в творчестве Успенского, но и в творчестве близкой ему группы писателей-народников 70-80-х годов.

Как и Успенский, они рисовали в основном коллективный образ народа.

Растеряевка калечит человека и физически и нравственно. На всех растеряевских типах лежит печать неполноценности. Здоровье большинства из них разрушено пьянством, а разум в плену у диких предрассудков и тупого равнодушия.

Страх, покорность, безнадежность, вызванные вековым рабством, были характерны для большинства народа в первые пореформенные годы. "Вечное, беспрерывное беспокойство о "виновности" самого существования на свете пропитало все взаимные отношения, все общественные связи, все мысли... Уверенности, что человек имеет право жить, не было ни у кого: напротив - именно эта-то уверенность и была умерщвлена... Все простые, обыкновенные люди не жили - "мыкались" или просто "кормились", но не жили... Ни одной светлой точки не было на горизонте. "Пропадешь!" кричали небо и земля, воздух и вода... И все ежилось и бежало от беды в первую попавшуюся нору".

Позднее Успенский и другие писатели демократического лагеря нарисуют образ торжествующего, могущественного буржуа - представителя нового правящего класса России - "господина Купона". В "Нравах Растеряевой улицы" такой тип только намечен, здесь преобладают мелкие хищники. И счастливых среди них нет.

Большинство хищников, как и их жертвы, погрязли в мелочах быта, лишены всякой жизненной перспективы. И часто они сами становятся жертвами созданных ими обстоятельств.

Образ мелкого чиновника Толоконникова по силе художественной выразительности стоит рядом с образом Прохора. В Толоконникове Успенский показал обесчеловечивание растеряевцев, формирование человеконенавистников. Сын сельского дьячка, с детства много битый, "неповоротливый и угрюмый" Толоконников, пройдя годы чиновничьей выучки, превратился в самодура. Все его мысли и желания сосредоточились на изобретении разных издевательств над людьми. Сначала он издевался над кухаркой, потом над целой семьей: матерью и тремя дочерьми Претерпеевыми. Искусно затянув в свои сети бедствующую семью подачками, выражением сочувствия, Толоконников сделал этих и без того робких людей своими рабами. "Изобретательность его в деспотическом желании довести семью до непрестанного к нему внимания и страха перед ним доходила до виртуозности. Вариации ее были, поистине, изумительны". Он заставлял упрашивать себя обедать со средины дня до глубокой ночи и, доведя людей до полного изнеможения, кричал соседям, что его морят голодом. "Обезумевшие, превратившиеся в каких-то автоматов" Претерпеевы тем не менее нашли в себе силы взбунтоваться. Но Толоконников ушел от них только тогда, когда выполнил всю свою программу издевательств, заставив отказаться от них жениха одной из дочерей.

В мире Растеряевки нашелся человек, который с охотой пошел навстречу Толоконникову. Это была старшая некрасивая дочь мелкого помещика, которую ненавидели ее сестры потому, что она мешала их замужеству. Затравленная своей семьей, она отдала себя на растерзание Толоконникову. Он торжествующе восклицал: "Так настращена, так настращена, боже защити!.. Позвольте попросить у вас воды, скажешь иной раз ей... Ту же минуту несет воду и чмок в руку!.. Каково?" Друг Толоконникова - медик Хрипушин замечал, что у этой покорной жены "слезы не просыхали на глазах...".

Но на Растеряевой улице живут "людоеды" и более высоких рангов. Таков отставной "статский генерал" Калачев, который "считался извергом и зверем во всей Растеряевой улице". Семья была доведена им до дикого страха. И, что удивительно, Калачев не хотел зла семье, все время пытался внести мир и понимание в отношения. Но вся атмосфера Растеряевой улицы вела к бессмыслице, доброе воспринималось как злое, неясное порождало ужас. "Надо всем домом, надо всей семьей генерала царило какое-то "недоразумение", вследствие которого всякое искреннее и, главное, действительно благое намерение его (генерала.-М. Г.), будучи приведено в исполнение, приносило существеннейший вред... Горе его в том, что, зная "свою правду", он не знал правды растеряевской... Он не знал, что слова его, всегда требовавшие смысла от растеряевской бессмыслицы, еще более обессмысливали ее". Выхода из этого ада не было. Плакала и дрожала от страха семья, плакал и проклинал свою жизнь сам Калачев.

Растеряевка уравнивала в несчастье и бессмыслии всех: и угнетателей и угнетенных. Жестокие "недоразумения" доводили людей до погибели. Муж властной мещанки Балканихи умер, когда она застала его лакомившимся вареньем, ее племянник Кузька погиб, пытаясь на спор выпить четверть пива, хотя до этого был трезвенником.

"Темный богач" Дрыкин, женившись на молоденькой, сразу и навсегда "испугал ее", заставив выполнять свои приказания без слов, одним движением бровей. Но когда он ослеп, его супруга развернулась во всю ширь своей растеряевской натуры: она не только сполна отплатила мужу, но и выгнала из дома его детей от первой жены.

Влача жизнь, недостойную человека, растеряевский обыватель, погруженный в мелочи и пустяки, не успевал осмыслить ее трагичность. Проблеск разума приходит в редкий момент "отчунения", "то есть когда в отуманенные головы гостем вступает здравый рассудок". Тогда страшным кажется не только настоящее, но и будущее. "Вот и лето!" - говорит обыватель и, сказать по совести, говорит не без тайного ужаса, потому что впереди, в неизвестном количестве будущих годов, видится ему то же тоскливое ожидание проливных дождей, вьюг и метелей. И опять все то же!"

Растеряевка - символ духовного и физического рабства и общественного застоя. "Растеряева улица для того, чтобы существовать так, как существует она теперь, требовала полной неподвижности во всем... Честному, разумному счастью здесь места не было",- пишет Успенский. Подлинная жизнь, с ее борьбой, идеалами, радостями и трагедиями, проходит мимо растеряевцев. Они замечают только смену времен года, тепла и холода.

В начале 70-х годов Щедрин доведет изображение Растеряевки Успенского до ее логического конца, В "Истории одного города" читатель увидит предельное обессмысливание жизни глуповцев всех общественных рангов. Здесь тоже пойдет речь не о подлинных "свойствах" народного характера, а о "наносных атомах", о воздействии на психику народа кабалы и угнетения.

И с еще большей резкостью и определенностью, чем Успенский, Щедрин вынесет приговор всей глуповской общественной системе: долготерпению и покорности народа. Народу, "выносящему на своих плечах Бородавкиных, Бурчеевых и т. п., я действительно сочувствовать не могу",- скажет Щедрин.

Успенский обличал растеряевщину в характерах всех сословий России, в том числе и мастеровых. Он не показал ни самый процесс работы на фабриках (в цикле очерков изображены оружейный завод и фабрика гармоник), ни условия работы. Он нарисовал только сцену выдачи получки, но и этой сцены оказалось достаточно, чтобы увидеть жестокий произвол капиталиста и рабскую пассивность работающих на него. "Народ этот делается робким, трусливым, даже начинает креститься, когда наконец настает самая минута расчета и хозяин принимается громыхать в мешке медными деньгами. Начинается шептанье; передние ряды ежатся к задней стене; иные, закрывая глаза и заслонившись расчетной книжкой, каким-то испуганным шепотом репетируют монолог убедительнейшей просьбы хозяину: "Самойл Иваныч!.. ради господа бога! Сичас умереть, на той неделе как угодно ломайте... Батюшка!.." Получив гроши, "толпы рабочих, выходя из ворот фабрики, разделялись на партии: одни шли прямо в кабак, другие сначала в баню и потом в кабак". Беда русского народа заключалась не только в том, что он был беден, нищ, а главным образом в том, что он, по выражению Щедрина, "не сознает своей бедности. Приди он к этому сознанию, его дело было бы уже наполовину выиграно".

В "Нравах Растеряевой улицы" Г. Успенского не только раскрыты социальные процессы, происходившие в России в первое послереформенное десятилетие, здесь с предельной наглядностью изображены все сословия, представлена основная масса народа.

Главным средством изображения служит Успенскому речь персонажа. Большую роль играет также портретное мастерство автора, умеющего в нескольких словах передать характернейшие черты типа. Забыть индивидуальные и коллективные портреты растеряевцев Успенского невозможно. Прохор Порфирыч и "медик" Хрипушин являются звеньями, связывающими воедино канву сюжета книги.

Хрипушин "лечит" растеряевских обывателей, точнее, под видом лечения обирает их. Это пьяница, невежда и паразит, дурачащий всех ради рюмки водки. Он прочно сел на шею обывателям. Его лечение, конечно, не помогало, но люди не могли устоять перед его устрашающей физиономией. "Отроду никто не видывал более убийственного лица. Представьте себе большую круглую, как глобус, голову, покрытую толстыми рыжими волосами и обладавшую щеками до такой степени крепкими и глазами, сверкавшими таким металлическим блеском, что при взгляде на него непременно являлось в воображении что-то железное, литое, что-то вроде пушки, даже заряженной пушки... Маленький, как пуговица, нос и выпуклости щек были разрисованы множеством синих жилок. Общий эффект физиономии завершался огненного цвета усами, торчащими кверху наподобие кривых турецких сабель... Первое впечатление, произведенное Хрипушиным на пациента, было всегда так велико, что никакая нелепица не могла повредить его авторитету в глазах слушателей". Человек истукан, чудовище, подавив волю растеряевцев, мог потом заставить их верить в лечебную силу любых "примочек".

Почтение вызывало у обывателей потертое "немецкое" пальто Прохора Порфирыча и особенно его физиономия, которая "носила следы постоянной сдержанности, вдумчивости, дела, что сам Прохор Порфирыч называл "расчетом", руководясь им во всех своих поступках". Прохор, готовящийся к ограблению своих родных после смерти отца, имеет вид неуловимого злоумышленника: "В глазах его сразу, мгновенно прибавилась какая-то новая, острая черта, какие появляются в решительные минуты... Одевшись в свое драповое пальто с карманами назади, он почему-то поднял воротник, сплюснул шапку, и строгая фигура его изменилась в какую-то юркую, готовую нырнуть и провалиться сквозь землю, когда это понадобится". Юркость, извилистость фигуры соответствуют характеру Прохора - его стремлению влезть в доверие к человеку, окрутить его.

Рисуя коллективный портрет "растеряевцев", Г. Успенский включал в него типичные черты конкретных представителей какой-либо группы или класса. Пистолетные мастера - фабричные рабочие, вечно пьяные с горя и нищеты, представлены в виде: "растрепанной, ободранной и тощей фигуры рабочего человека, с свалявшейся войлоком бородой, в картузе, простреленном и пулей и дробью во время пробы ружья, с какими-то отчаянными порывами ежеминутно доказать, что "жизнь - копейка"..."

Пейзаж, обстановка действия, сами вещи, окружающие человека, рисуются Г. Успенским в неразрывной связи с происходящими событиями, с настроением персонажа, его духовной сущностью.

Прохор совершил наглый грабеж: он отнял у старухи-нищенки избу и после ремонта вселился в нее. Как ни украшал и ни крепил он развалюху, она оставалась по-прежнему нелепой, непохожей на нормальное человеческое жилье. Так не похож был на нормального человека и сам хозяину "Скоро ярко выбеленная изба пестрела всюду множеством светлых планок, досок, досчатых четырехугольников, ярко вылегавших на почерневших и полусгнивших досках крыши, ворот и забора. И несмотря на такие старания, изба все-таки напоминала физиономию обезьяны, если посмотреть на нее сбоку".

Мещанин Лубков, незадачливый торговец металлоломом, рыхлый и сонный человек, "живет в большом ветхом доме, с огромной гнилой крышей. Гнилые рамы в окнах, прилипнувшие к ним тонкие кисейные занавески мутно-синего цвета, оторванные и болтавшиеся на одной петле ставни, аляповатые подпорки к дому... все это весьма обстоятельно дополняло беспечную фигуру хозяина... Беспорядок, отпечатывавшийся на доме и на хозяине, отмечал едва ли не в большей степени и все действия его".

Его бойкая, гулящая жена была причиной домашнего беспорядка. Она заимела целую ораву детей от неизвестных отцов, одевалась за счет почитателей. Сама ее внешность подчеркивала в ней что-то легкомысленное и ядовитое: "Молодая черномазенькая смазливая... в маленькой шерстяной косынке на плечах, изображавшей красных и черных змей или, пожалуй, пиявок".

Важнейшим достоинством цикла "Нравы Растеряевой улицы" является язык, которым он написан. Язык подлинно русский, народный, изобилующий необычайно точными и яркими определениями, образами, сравнениями, пронизанный юмором

А. Серафимович верно заметил, что "в "Нравах Растеряевой улицы" Успенский еще мог защищаться от острой тревоги за судьбу "обглоданного люда" молодым смехом, юмором". Но уже и здесь, как мы старались показать, зарождалась политическая сатира Г. Успенского, близкая к щедринской. Впоследствии она станет острее, беспощаднее.

Г. Успенский был великим мастером диалога. Собственно говоря, "Нравы Растеряевой улицы" на три четверти состоят из диалогов. Любят поговорить с растеряевцами Прохор, Хрипушин, кабатчик. Обсуждают события своей жизни растеряевцы и дома и на улице.

Речь растеряевца содержит его исчерпывающую характеристику: бедность или богатство его души, черты характера, отношение к людям, сущность его замыслов и намерений. Даже если он изъясняется намеками.

Прохор, рвущийся оседлать "обглоданный люд", весьма неглуп, разбирается в людях, к каждому имеет свой подход. Чиновнику он может изложить теорию "рассудительного житья", способы обуздания народа: "Ему (рабочему.- М.Г.) надо по крайности десять годов пьянствовать, чтобы в настоящее понятие войти. А покуда он такие "алимонины" пущает, умному человеку не околевать... не из чего... Лучше же я его в полоумстве захвачу, потому полоумство это мне расчет составляет". Он не только может рассуждать на любую тему, но и изобретает при рассуждении новые слова. Например, "несусветное перекабыльство". "Перекабыльство? - спрашивает чиновник.- Да больше ничего, что одно перекабыльство. Потому жить-то зачем - они не знают. Вот-с". Автор в сноске поясняет это новое слово, изобретенное Прохором.

Язык Г. Успенского позволяет читателю почувствовать подлинное богатство народного русского языка второй половины XIX века. Даже люди малоразвитые и те умеют судить о своих увлечениях своеобразно, словами не избитыми. Куровод и охотник Богоборцев жалуется, что у него от скуки "Ципляки как есть все зачичкались", то есть заболели глазами. "Есть курица голландская, и есть курица шампанская... шампанская курица бурдастая, из сибе король... бурде-во! Понял?" Ругая соперника по охоте, Богоборцев кричит: "Чижа паленого смыслит он! Опять индюшка: ежели в случае ее по башке: тюк! она летит торчмя головой! Но аглицкий петух имеет свой расчет: он сперва клюет землю..."

Только уж совсем "очумевший" от постоянного пьянства мастеровой не может говорить связно и обстоятельно. Речь его похожа на бессмысленное мычание. "Сделл... милость! Ах ты, боже мой! а? Отец! Да разве... Ах ты, боже мой!" - хрипит он, выпрашивая водки у кабатчика.

В "Нравах Растеряевой улицы" нет типов передовых рабочих.

Пробуждение классового сознания народа Успенский покажет в последующих произведениях. Цикл "Нравы Растеряевой улицы" ставил иные задачи, которые не потеряли своей актуальности и позднее. Проблемы народной пассивности, дикости нравов крепостнической России, социальной обусловленности характера человека стояли в это время и позднее не только перед Успенским, но и перед всей революционно-демократической литературой.

Не случайно цикл растеряевских очерков имел продолжение. В последующее издание книги Успенский включил раздел "Растеряевские типы и сцены", где были собраны вместе очерки, рассказы и сцены, написанные после "Нравов Растеряевой улицы". Добавлен был также цикл "Столичная беднота". Это свидетельствует об очень широком понятии "растеряевщины". "Растеряева улица" еще долго "дописывалась" во многих отрывках и очерках последующих лет",- говорил Глеб Успенский. Многие циклы очерков Г. Успенского 70-80-х годов и, прежде всего "Разорение", "Крестьянин и крестьянский труд", "Власть земли", показывают процесс глубоких социальных перемен во всероссийской "Растеряевке".

Начиная с 1868 года идейное и художественное развитие Успенского проходило в условиях благотворного творческого общения с Некрасовым и Щедриным. В их журнале "Отечественные записки" он печатался вплоть до закрытия журнала в 1884 году. Щедрин считал Успенского "самым необходимым писателем" для своего журнала. Это, однако, не мешало ему резко критиковать идейные срывы Успенского, особенно в период его увлечения народнической теорией.

Новые условия периода революционной ситуации в России (1879-1881) сказались на центральном образе "Разоренья" - рабочем Михаиле Ивановиче. Застойный, тупой и жестокий мир лихоимцев и накопителей здесь судит сознательный рабочий. Он выступает как совесть народа, как представитель класса, призванного смести этот строй "прижимки" и эксплуатации. Результатом этой "прижимки", по объяснению Михаила Ивановича, было "одурение и обнищание простого человека, что и можно видеть на нашем рабочем, на нашем простом мужике".

Многовековая эксплуатация, терзая людей физически, убивала в них душу, сознание. "Она изуродовала человека до того, что он лишился возможности выразить то, что у него на душе, а может только тупо смотреть, молча плакать, скрипеть зубами и вертеть кулаком в груди".

Множество подобных типов, духовно искалеченных людей нарисовали и писатели-народники (Н. Наумов, С. Каронин-Петропавловский). Они же создали и картины всеобщего разорения крестьянской России. Как и Г. Успенский, Щедрин впоследствии раскрыл процесс губительного обездушивания, потери идеалов, смысла жизни не только в среде угнетенных, но и в среде угнетателей. Пример тому - головлевское семейство. В "Разорении" Г. Успенского это показано на дворянских и мироедских семействах Черемухиных, Птицыных, Уткиных. Они, как и Головлевы, умирают трудной и "постыдной" смертью. Паразитизм и бездуховность сделали их всех обреченными. Как и молодые Головлевы, они вынесли из родного гнезда души, "наполненные прахом". Щедрин дополнил и развил в своем великом романе-хронике тему, поставленную молодым Г. Успенским.

Бессмысленность жизни, посвященной мелочам, в "Разорении" показана еще обнаженнее и ярче, чем в "Нравах Растеряевой улицы", потому что писатель взял не одну Растеряевку, а всю Россию. Большое место уделено петербургской Растеряевке, куда попадает ненадолго Михаил Иванович во время своих странствий. В трущобах российской столицы он видит массы гибнущих растеряевцев различных сословий и классов: здесь дворяне, чиновники, интеллигенция, рабочие, крестьяне: "Все было поглощено, задавлено, уничтожено бесследно. Как смутно чувствовали эти люди свои душевные потребности, как мало было у них средств выразить свои желания, как отвыкли они от этих насущных потребностей души, без которых обходилась столетняя, поистине мученическая жизнь!"

Он создал также ряд глубоко страдающих за народ образов прогрессивной интеллигенции, людей, "невинно убиенных совестью", готовых на любые жертвы ради народного блага.

По силе и значимости обобщения понятие "растеряевщина" равно понятию "обломовщина" у Гончарова, "глуповщина" у Щедрина. Оно символизирует неизлечимую болезнь общества, порожденную собственническим социальным строем. Вскрывая и обличая эту болезнь, авторы призывают к изменению общественных отношений.

Глеб Успенский одним из первых русских писателей нарисовал широкую картину классовой борьбы в капитализирующейся России, в городе и деревне. В "Нравах Растеряевой улицы" намечены главные контуры этой картины. С. Есенин, прочитав "Нравы Растеряевой улицы" еще юношей, писал в 1915 году: "Когда я читаю Успенского, то вижу перед собой всю горькую правду жизни. Мне кажется, что никто еще так не понял своего народа, как Успенский... Для того, чтобы познать народ, не нужно было ходить в деревню. Успенский видел его и на Растеряевой улице. Он показал его не с одной стороны, а со всех".

В городе Т. на убогой и грязной Растеряевой улице живёт множество бедного люда: мелкие чиновники, мещане, мастеровые. Среди них — молодой пистолетный мастер Прохор Порфирыч. Он «из благородных»: незаконнорождённый сын барина, полицейского чиновника. Но происхождение не сделало жизнь Прохора более лёгкой. Глафира, мать Прохора, была «низведена» барином в кухарки, а мальчика отдали в обучение к пьянице-мастеру, где пришлось ему терпеть и голод, и побои. Потом Прохор пытался вести дело вместе со своим другом, но после пьяной ссоры порвал с ним отношения и начал работать один.

Прохор Порфирыч считает всех прочих мастеровых не ровней себе, презирая их за пьянство и невежество (а эти недостатки действительно им свойственны: отсутствие каких бы то ни было интересов в жизни и беспросветная бедность толкают человека в кабак). Сам Порфирыч сдержан и расчётлив. Он не спешит нести к целовальнику нажитые деньги. Прохор Порфирыч мечтает разбогатеть, использовав всеобщее «полоумство» и «перекабыльство» (от слова «кабы») в своих целях.

Умирает старый барин, отец Прохора. Сын извлекает из его смерти все возможные выгоды: пристраивает кое-что из вещей и получает в наследство даже больше, чем полагается, После этого он за гроши покупает себе дом у одной безумной старухи, обманывая и собственную мать, так как должен был купить дом для неё. Прохор Порфирыч обзаводится кухаркой и пьянчугой-подмастерьем по фамилии Кривоногов, который делает за него большую часть работы. Порфирыч различными способами наживается на окружающих людях. Он за бесценок скупает изделия у тех мастеров, которым срочно нужны деньги, чтобы опохмелиться. Он обирает добродушного и бестолкового лавочника Лубкова (покупает у Лубкова вещи подешевле, продаёт подороже), не гнушается Порфирыч и сводничеством: находит «девицу» для Капитона Иваныча, хозяина лавки стальных изделий, и за это получает возможность сбывать ему свои пистолеты по хорошей цене.

В свободное время Прохор Порфирыч ходит в гости к своим знакомым чиновникам, среди которых Егор Матвеич Богоборцев и статский генерал Калачов. Богоборцев равнодушен ко всему, кроме разведения кур. А генерала Калачова все, в том числе и Порфирыч, считают человеком необычайно свирепым, тогда как это просто недоразумение. Генерал пытается внести в жизнь хоть какую-то упорядоченность и смысл, что вызывает у его семьи ужас и неприятие. Хочет он, например, срубить вербочку, которая губит окружающие садовые деревья, — жена же считает, что муж назло ей хочет срубить её любимое деревцо.

Ещё одна «замечательная личность» Растеряевой улицы — военный писарь Хрипушин, слывущий в городе «медиком». Собственно, за «медика» он себя выдаёт для того, чтобы посещать множество домов, всюду пропускать по рюмочке и вести беседы. Дома Хрипушин сидеть не может: драчливая раскольница-жена выгоняет его. Нередко заходит он в Томилинский переулок и навещает семейство Претерпеевых. Супруги Артамон Ильич и Авдотья Карповна Претерпеевы экономно ведут хозяйство, копят дочерям приданое. Жили они душа в душу, пока жена не решила отдать старшую дочь Олимпиаду в пансион. «Образованная» девушка стала стремиться к светской жизни, три младшие сестры подражают ей в этом. Родители потакали дочерям, пока их хозяйство не пришло в полный упадок. Однако не только нищету приходится им терпеть: барышни Претерпеевы стали предметом злословия и насмешек для всех окружающих. С горя отец семейства начинает пить, заболевает и вскоре умирает.

На Претерпеевых обращает внимание живущий на Растеряевой улице чиновник Толоконников. Он становится их благодетелем: присылает съестные припасы, дарит подарки. Претерпеевы думают, что он хочет жениться на одной из барышень. Но это не так: Толоконников просто хочет, чтобы перед ним благоговели, чтобы его боялись. Ему мало власти над своей кухаркой — такую же власть он хочет приобрести над Претерпеевыми. Для этого он даже решает снять у них жилье. Претерпеевы всячески его ублажают, а его обращение с ними становится все более бесцеремонным и деспотичным. Он постоянно устраивает несчастной семье сцены, так что жизнь её протекает в постоянном страхе перед Толоконниковым. Наконец Претерпеевы начинают бунтовать: приглашают в гости другого знакомого. Толоконников в ярости съезжает от них и забирает все свои подарки. Семья Претерпеевых вновь в нищете, А Толоконников женится на некрасивой девушке, главное достоинство которой видит в том, что она «застращена», то есть напугана жизнью до последней степени.

Обитатели Растеряевой улицы к книгам относятся опасливо. Поучительной считают они судьбу сироты по имени Алифан. Он, вызубрив с большим рвением азбуку, прочёл книгу «Путешествие капитана Кука». Книга произвела на него огромное впечатление. Алифан торгует вразнос мелкими вещами (а торговать рассеянный и мечтательный парень не умеет) и рассказывает всем желающим о капитане Куке. Эти рассказы делают его всеобщим посмешищем. Он слывёт сумасшедшим.

Но все-таки не всякую образованность растеряевцы презирают. Так, они очень уважают Пелагею Петровну Балканову, или Балканиху, весьма сведущую в церковных вопросах. Балканиха — женщина почтенная и суровая. Муж боялся её необыкновенно. В городе ходит молва, что умер он со страху, когда жена застала его тайком поедающего варенье. За овдовевшую Балканиху посватался мещанин Дрыкин, разбогатевший на некоем тёмном деле. Обнаружив в Балканихе незаурядный ум, Дрыкин испугался и женился на молоденькой Нениле. После свадьбы Дрыкин сразу «усмирил» строптивую супругу.

Она стала совершенно покорной, но втихую начала ненавидеть мужа. Когда Дрыкин ослеп, Ненила почувствовала свободу. Хозяйством она не занимается, тратит деньги на наряды и поколачивает мужа. Балканиха ходит к супругам Дрыкиным в гости и ссорит их ещё сильнее.

Один из жильцов Балканихи — извозчик Никита. Хозяйка постоянно наставляет его на путь истинный. Никита каждый раз искренне обещает исправиться и больше не пьянствовать, но из этих благих намерений ничего не выходит.

У Пелагеи Петровны растёт приёмный сын Кузька. Он «закормлен и усыплён», ничто не интересует его скучающую душу. В семнадцать лет Кузька неразумен, как ребёнок. Как-то раз Кузька с Прохором Порфирычем идут на богомолье в соседнее село 3-во. Там Кузька выпивает на спор четверть пива и от непривычки к спиртному умирает. А Прохор Порфирыч на богомолье находит себе невесту — Раису Карповну. Она содержанка капитана Бурцева; капитан уезжает и обещает дать полторы тысячи (притом до венца) тому, кто женится на Раисе Карповне. Узнав об этом, Прохор Порфирыч решает жениться. Он очень доволен выгодной сделкой. Невеста счастлива и благодарна своему жениху.

Пересказала О. В. Буткова. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.

Будка

На углу двух переулков уездного городка стояла полицейская будка. Будочник Мымрецов, обитавший в ней, относился к разряду людей, совершенно «негодных в войске». Такие люди обычно интересуются лишь выпивкой, они до смерти бояться начальства, а доводит все до конца военная муштра, превращая их в тех самых «негодных». Всё дело Мымрецова заключалось в том, чтобы сказать «тащить» или «не пущать». Людей он уже не различал, видя в них лишь шивороты. В отношениях с женой Мымрецов был абсолютно пассивен, а она же — «кошка и собака в одном лице». Мымрецов копил серебряные пятачки, надеясь, что «скоро пойдёт в свою сторону», как только будут удобные обстоятельства.

Когда не надо никого таскать за шивороты, Мымрецову тоскливо. Но вот и посетительница. Мымрецов поинтересовался лишь местоположением «шиворота» и отправился за ним. Женщина тем временем рассказала будочнице свою историю. Выдала она замуж дочь, прачку, а муж стал поднимать на неё руку. Вскоре он ушёл в солдаты, мать с дочерью и внучкой зажила спокойно, но возвратился муж, называемый «Пилатом». Он снова стал избивать жену, а потом сообщил ей, что собирается жить с ней в деревне. Супруга же отказалась бросать своё хозяйство. В результате Мымрецов притащил в кутузку прачку. Ему было всё равно, и он схватил первого из семейства, кто попался под руку.

Когда Мымрецов, довольный собой, сел покурить, в будке появилась ещё одна дама. Она рассказала, что одна из ее девушек уже две недели скрывается в доме пьяницы-портного Данилки. Все произошло так: после очередной попойки Данилка обнаружил у себя дома женщину. Она растопила печь, принесла полуштоф опохмелиться, и Данилка оставил ее у себя. С той поры они стали жить вместе в бесконечном пьянстве. Когда Мымрецов схватил Данилку за шиворот, тот завопил, что он на Алене Андреевне жениться собирается, и будочник оставил его в покое.

Случались и удачные дни, как при посещении сыщиков. Поздним вечером Мымрецов отправился с ними в ночлежку, где таскал за шивороты тех, у кого нет документов. В эту же ночь сыщики поймали вора, укравшего чемодан. Жил он в лажучке с женой, ребёнком и старым солдатом-калекой. Вот тут-то и было раздолье Мымрецову.

В будке, помимо Мымрецова и его жены, жили бедняки, не имеющие места, «где бы прислонить голову», но приносящие доход хозяевам будки. Бедняки эти были из захолустного оркестра. Однажды появился в будке старик, которой искал музыкантов для свадьбы своей дочери. Он говорил о том, как тяжело жить женщинам за мужиками-пьяницами, а непьющих сейчас совсем нет. Пришёл скрипач Иван с двумя сопровождающими. Один из них учился в духовном училище, где ему его друг случайно отстрелил два пальца. Потом некоторое время он провёл в монастыре, откуда ушёл «по искушению». Учил детей одного помещика, который много пил. Как-то в споре ударил он помещика, да случайно убил. Выйдя из тюрьмы, рассказчик никак не мог найти работу. Взял он у жены покойного помещика скрипку и теперь ее сдаёт. Другой сопровождающий сдаёт струны.

Во время свадьбы невеста вышла в другую комнату и заплакала. Несколько пожилых женщин пытались ее утешить, но она все равно не могла радоваться свадьбе с хромым. Муж стал криком требовать жену к себе. На пороге стоял с алебардой Мымрецов, повторяя «мы не допущаем...».

Пересказала Юлия Шафранская

"Выпрямила"

В «Дыме» Тургенева Потугин сказал: «Венера Милосская несомненнее принципов восемьдесят девятого года». Что значит это слово «несомненнее»? На самом деле все стоят на одной линии: и принципы, и Венера Милосская, и я, сельский учитель Тяпушкин. Вчера я ездил в губернский город и был удручён тем, что тамошнее общество совершенно не имеет никаких убеждений. Когда я ехал назад, поезд был остановлен на две минуты, чтобы посадить на него новобранцев. Меня поразила эта сцена, которая подчёркивала несчастье каждой семьи, лишённой сына. Дома я стал думать о прошлом и понял, что моя жизнь — череда неприятных воспоминаний. Во сне вдруг я почувствовал счастье, но, проснувшись, не мог понять, какое воспоминание стало тому причиной. И тут предо мной предстал образ Венеры Милосской из Лувра.

Двенадцать лет назад я был в Париже учителем детей Ивана Ивановича Полумракова. Меня считали нигилистом, но позволяли учить детей, потому как считали нигилистов не способными привить детям ничего плохого. В это время Париж отходил после войны и Коммуны. Мы сделали вывод, что основное различие России и Франции в том, что «их» человек остаётся человеком, даже поднося тарелки, а у нас лакейство — это черта. То же и с женщинами развязного поведения. Присутствовали мы и на судах, где со всеми коммунарами разделывались без сожаления, но и без фальши. В чиновничестве Версаля тоже нет фальши. В Лондоне мы тоже видели «правду», когда в ресторане подавали мясо без всяких изысков. В Гринвиче мы попробовали знаменитый обед — «маленькую рыбку», состоящий из рыбных блюд также без украшений. Мы видели ужасающую нищету и ослепляющее богатство, и все это только подчёркивало правдивость Лондона.

В Париже нам стало скучно, мы без интереса ходили по выставкам. Насмотревшись на английскую «правду» и на трупы коммунаров, олицетворявшие «правду» французскую, я утром пошёл гулять в самом ужасном расположении духа и набрёл на Лувр. Там я остановился у Венеры Милосской. Раньше я был похож на скомканную перчатку, а теперь меня будто бы наполнили воздухом. С того дня я часто стал приходить в Лувр, но никак не мог понять, как же скульптура способна «выпрямить» человеческую душу. Теперь я по-другому смотрел на предыдущие выводы. Какое может быть человеческое достоинство у лакея? Прислуживать — это оскорбление человека в принципе. Это не «правда», это «неправда». Нет ничего естественного в каторжном труде. Человек этим изуродован. Я вспоминал стихи Фета «Венера Милосская». Фет не понял Венеры, воспевая в ней просто женскую красоту. Но скульптор не хотел демонстрировать красоту женского тела. Он не думал о поле, возрасте. Цель его была — выпрямлять скомканные души.

Я, Тяпушкин, рад, что произведение искусства поддерживает меня в моем стремлении работать для народа. Я не буду унижаться до той «правды», что увидел в Европе. Сохранить достоинство, будучи лакеем, банкиром, нищим, «кокоткой» — это все равно унизить себя до необходимости терпеть эти уродства.

Через четыре года я снова был в Париже, но не пошёл смотреть на Венеру Милосскую, потому как душа моя снова скомкалась, и я не думал, что она выпрямится. А вот теперь здесь в глуши воспоминание о ней вернуло мне счастье. Я повешу себе ее фотографию, чтобы она меня ободряла.

Пересказала Юлия Шафранская

В «Нравах Растеряевой улицы», этом первом своем крупном произведении, Успенский, следуя заветам революционно-демократической эстетики, смог нарисовать широкую картину русской жизни первых лет пореформенного периода. Жизнь народных низов, ремесленного и рабочего люда, которую так хорошо знал с детства Успенский по родной Туле, — вот что в первую очередь занимает художника-демократа. «В очерках „Нравы Растеряевой улицы“, — писал в статье об Успенском А. С. Серафимович, — он нарисовал картину бесчеловечной эксплуатации, кабалы, нищеты и беспросветной нужды».
В ярких, конкретных образах и картинах рисует Успенский жизнь бедняка-ремесленника, фабричного рабочего, их забитость, бедность, бесправие и вместе с тем — темноту, бескультурье, пьянство — эти уродливые порождения уродливых социальных отношений. Писатель скорбит, что рабочий, тяжким трудом зарабатывающий себе средства на жалкое существование, еще полон крепостнического страха перед «хозяином», фабрикантом, несмотря на «новые времена», наступившие после реформы. «И странное дело, — говорится в очерках о рабочих, — как нетерпеливы они в то время, когда хозяин как-то бестолково оттягивает минуту расчета… столько же народ этот делается робким, трусливым, даже начинает креститься, когда, наконец, настает самая минута расчета». В другом месте очерков о той же забитости растеряевцев писатель говорит: «Растеряевец с давнего времени привык полагаться на бога, будучи горьким опытом убежден, что спасение его не в руках человеческих».
Сила реализма Успенского в изображении народной жизни заключается в том, что он не только рисует суровую «правду без всяких прикрас», но и показывает, что эта жизнь при данных социальных отношениях не может быть иной. Так, пьянство, которое отравляет семейные отношения и усугубляет материальную нужду рабочего-растеряевца, выступает закономерным порождением всех сложных обстоятельств, в которых протекает вся его жизнь. «Трудно не пить в Растеряевой улице», — с горечью заключает писатель.
Таким образом, новые пореформенные порядки не принесли облегчения трудовой массе, наоборот, «новые времена» усилили власть хозяев фабрик и мастерских, увеличили зависимость бедноты от торговцев, ростовщиков, нарождающихся хищников типа Прохора Порфирыча.
Сочетание пережитков старого крепостнического уклада с явлениями «нового», характеризовавшая это время «растерянность» «старого» перед «новым» с большой зоркостью и конкретностью подмечены Успенским. Растущая сила «денежных людей» и разорение части дворянства не раз отмечаются в очерках. Умение за мелким, но характерным фактом увидеть начавшиеся сдвиги большого социального значения — в этом одна из особенностей Успенского-реалиста, ярко сказавшаяся и в «Нравах Растеряевой улицы».
К числу предприимчивых деятелей, которые уже «не робеют-с» в наступившее новое время, относится Прохор Порфирыч, хорошо усвоивший принципы накопительства в пореформенную эпоху. Это образ большой обобщающей силы. Его рассуждения о «новых временах», когда «подкараулил минутку — только пятачком помахивай», его стремление сесть на шею ближнему перекликаются с щедринскими образами Колупаевых, Разуваевых и Деруновых.
Беспощадно правдив Успенский и в обличении чиновничьего и мещанского быта, который также хорошо был знаком писателю с детства. В изображении мрачной фигуры Толоконникова, истязателя и ханжи, отчетливы сатирические ноты; в образе мещанина Дрыкина с огромной силой изображено темное, уродливое самодурство, мрачный быт, обусловленный практикой стяжательства и накопительства.
В «Нравах Растеряевой улицы» в полную силу развернулись мастерство и талант писателя, его наблюдательность, искусство диалога, тонкий юмор. В этом произведении проявилось и то новое, что еще в недостаточной мере удавалось в ранних произведениях: умение осмыслить и обобщить разнообразные явления действительности, создание типических картин и образов. Само понятие «Растеряевой улицы», «растеряевщины» стало одним из ярких художественных обобщений, созданных Успенским. Оно отразило положение различных слоев русского общества в этот период. В «Нравах Растеряевой улицы» нашли яркое выражение глубокий демократизм писателя, его любовно-сочувственное отношение к людям социальных низов. В произведении отчетливо сказалось критическое отношение писателя к современному социальному строю, столь враждебному угнетенным массам.
«Нравы Растеряевой улицы» явились одним из выдающихся произведений демократической литературы 1860-х годов, одной из книг, социальная ценность которых, по определению А. М. Горького, «не утрачена и для наших дней».
В период создании «Нравов Растеряевой улицы» и непосредственно после них Успенский, уже опытный, но отнюдь не остановившийся в своем росте мастер короткого рассказа, очерка, создает ряд замечательных и в идейном и в художественном отношениях произведений. Швейная мастерская, содержавшаяся «мадамой», быт, страсти и неутешные горести девушек-швей, толкаемых условиями нищенского бытия на путь нравственного падения («Первая квартира»); трогательный образ пиро- и гидротехника Иванова и его жены, вынужденных ради своего спасения увеселять купцов Псуновых и Тюриных («Нужда песенки поет»); участь кухарки Марфы, пришедшей в большой город на заработки из деревни Босоноговой («По черной лестнице»), — таков мир картин и образов, рисуемых Успенским в его художественных миниатюрах второй половины 60-х годов.
Выдающимся достижением Успенского этих лет является его очерк «Будка» (1868), опубликованный на страницах журнала «Отечественные записки». В чем состоит обобщающая сила образа будочника Мымрецова с его знаменитым девизом: «тащить» и «не пущать»? «Тащил он, — говорится в очерке, — обыкновенно туда, куда решительно не желали попасть, а не пускал туда, куда этого смертельно желали». Будочник Мымрецов — это самая маленькая фигура и самая низшая ступень в полицейско-бюрократическом аппарате самодержавного строя, сам он — тупой, невежественный человек. И однако образ его под пером писателя-реалиста вырос до символа всей полицейской царской реакции. Недаром впоследствии В. И. Ленин и И. В. Сталин использовали в своих трудах этот образ для обличения самодержавия. Обобщающая сила образа Мымрецова в том и заключалась, что в его облике воплощены черты идеального служаки самодержавного режима: тупость, неспособность рассуждать, безусловное повиновение, механическая исполнительность в осуществлении раз навсегда усвоенных предначертаний «начальства». Образ будочника Мымрецова в русской литературе стоит в одном ряду с такими обобщениями, как Держиморда у Гоголя, градоправители у Щедрина, унтер Пришибеев у Чехова.

Растеряева улица

Режиссер: Виктор Рыжков
Сценарист: Виктор Рыжков
Оператор: Марк Волынец
Художник: Виктор Челышев
Страна: СССР
Производство: ЦТ
Год: 1959
Премьера: 23 сентября 1959 (ТВ), 17 апреля 1961 (кино)

Актеры: Абрам Незнамов, Степан Каюков, Софья Фадеева, Николай Рыжов, Вера Пашенная, Евдокия Турчанинова, Ольга Хорькова, Елена Хромова, Александр Дегтярь, Борис Телегин, Варвара Обухова, Александр Сашин-Никольский, Тимофей Ванюков, Сергей Чернышев, Александр Грузинский, Пётр Старковский, Сергей Конов, Леонид Титов, Наталья Цветкова, Александр Пронин, Валентина Орлова, В. Сверчков, Виталий Игаров, Аркадий Смирнов, Валентина Тёмкина, Елена Рубцова, Дмитрий Павлов, Михаил Садовский (младший), Владимир Головин (II), Владимир Котельников

Жанр: экранизация
Фильм-спектакль по одноименной комедии М. Нарокова, написанной по мотивам цикла очерков Г. Успенского «Нравы Растеряевой улицы». Постановка Малого театра.

Липа и Вера были подругами с детства. И вот теперь, когда они окончили пансион, перед каждой открылась своя дорога в жизни. Измученная бедностью, Липа поневоле выходит замуж за старого, тупого и злобного Толоконникова. Но недолго она терпела тиранию трусливого чиновника. Бросив мужа, она уезжает из Растеряевки. Иначе сложилась жизнь Веры. Сбежав с гусаром, она провела несколько бурных лет и, измученная, снова вернулась на Растеряеву улицу. А здесь ничего не изменилось. По-прежнему праздно жили растеряевские обитатели: пышная и тупая Маланья; ловкий капиталист Прохор; хранительница устоев Растеряевки, мастер посватать и похоронить Балканиха; по-крестьянски мудрая и отзывчивая Авдотья и незадачливый ухажёр-кабатчик Данила; купец Трифонов, которому необходимо с кем-нибудь поругаться для "полировки крови"; местный лекарь, любитель рассказать, как он когда-то у купчихи Зазнобиной лягушку из-под черепа вытащил; и наконец, одинокий борец за правду, "выгнанный с завода за бунты" рабочий Михаил Иваныч.