Цитаты из книги Александр Солженицын. Собрание сочинений в 30 томах. Том 7. Красное колесо. Повествование в отмеренных сроках в четырех Узлах. Узел 1. Август Четырнадцатого. Книга 1 — стр. 3

— Юристы — в судах, юристы — в Думе, — не слышал врач, — юристы в партиях, юристы в печати, юристы на митингах, юристы брошюры пишут… — растопырил он большие руки. — А спросить вас, — что это за образование — юрист? — Высшее. Петербургский университет, — ледяно-любезно пояснил прапорщик. — Ерундический факультет? Да какое…

— Вы, простите, вы ведь не кадровый, вы — кто? Прапорщик пожал узкими плечами: — Какое это имеет значение? Гражданин. — Нет, но по специальности? — Юрист, если так вам нужно. — Ах юри-ист! — понял врач и покивал, покивал, что так он и думал или мог бы догадаться. — Юри-ист… — А что вам не нравится? — насторожился…

— Чем хуже, тем лучше, — сурово сказал прапорщик. — Как? — не понял врач. Засветилось в глазах, только что лениво-безразличных: — Частные случаи так называемого милосердия только затемняют и отдаляют общее решение вопроса. В этой войне, и вообще с Россией — чем хуже, тем лучше! Бровные щётки врача в недоумении поднялись и…

Как будто усвоенный-переусвоенный закон, а всякий раз удручался им Воротынцев: чем выше штаб, чем выше по армейской лестнице, тем отстранённей от касания к событиям и тем резче, непременнее жди там — самолюбов, чинолюбов, окостенелых, любителей жить как живётся, только бы есть-пить досыта и подыматься в чинах. Не…

Подходишь к каждому генералу, входишь в каждый штаб с дрожью надежды, что это — он! что это — здесь! И каждый раз — разочарование. И почти всегда с отчаянием видишь, что нет единого ума и воли — сковать и направить к единой победе заблудившиеся тысячи.

Постовский выше всего ценил неуклонность устава и своевременный приход и уход директив, распоряжений и донесений. Только две настоящих беды знал он по военной службе: недоставку назначенной бумаги и неверную конфронтацию влиятельному лицу.

…Революционер знает только науку разрушения… Холодной страстью должны быть задавлены все его нежные чувства… Он — не революционер, если ему чего-либо жалко в этом мире…

Пока переработали в распоряжения корпусам — была уже ночь поздняя, телефон-телеграф куда не работал, куда и не было. Чтобы не задержать утренние марши корпусов, в те штабы послали распоряжения — искровыми. Незашифрованными. Не должны были немцы перехватить — не могли ж они подслушивать всю ночь, не спамши.

Понимал ли Командующий, как его обманули таким штабом? Настоящий штаб обязан из пучины предположений выведать и поднять гряду, по которой шагает решение. Все сомнительные донесения он шлёт офицеров проверить на месте. Он выпукло отбирает сведения, он заботится, чтобы важные не утонули в малозначащих. Штаб не заменяет волю…