Цитаты из книги Книги нашего детства (сборник)

У писателя и его книги общая нервная система: когда эпоха задает человеку вопросы, они звучат и в его книге; когда история бьет по автору, книге больно.

У Коллоди марионетка превращается в мальчика: вочеловеченье – награда за добродетель… Превращать в человека Буратино было бы нелепостью – он и так человек. Даже «пудель у Алексея Толстого – живой человек», как заместил всегда остроумный В. Шкловский.

Можно искренне пожалеть каждого, кому не посчастливилось прочесть «Золотой ключик» в детстве. Детство, лишённое «Золотого ключика», кажется уже как бы не совсем полноценным. Промелькнувшая в беседе лёгкая цитата из сказки — это одна из разновидностей современного «шиболета», по которому на чужбине взрослости находят…

Дорога, мощенная желтым кирпичом, выводит не к пройдохе – мнимому волшебнику, а к обретению веры в себя.

Живет себе на свете такой словный народ – дети, и Буратино превратился в его «национального» героя. Буратино стал и абсолютным и универсальным символом детства.

Выяснение житейского или жанрового прототипа – всего лишь крапление мертвой водой. Живая вода – творческая личность поэта, одухотворяющая его произведение.

"...книгу зачитывали до дыр. Такова естественная смерть детской книжки - она погибает, как говорят библиотекари, от амортизации, честной смертью труженика, отдавшего себя работе до конца."

"Толстой писал Чуковскому: "Не знаю, чувствуете ли вы с такой пронзительной остротой, что такое родина, свое солнце над крышей? Должно быть, мы еще очень первобытны, или в нас еще очень много растительного, - и это хорошо, без этого мы были бы просто аллегориями. Пускай наша крыша убогая, но под ней мы живы."

"Иные литературные герои той поры - в автомобилях, в поездах и на самолетах - так и не смогли выбраться за пределы своей эпохи, а Рассеянный Маршака в своем отцепленном вагоне добрался до нашего времени и благополучно катит дальше."