Пышечка

...если у тебя что-то очень хорошо получается, это еще не значит, что ты обязан этим заниматься. Легко не значит правильно.

— Я пойду в магазин «Все за доллар» и куплю коробку карандашей. А утром перед сдачей итогового экзамена буду обходить коридоры и продавать их оболтусам, которые забыли карандаши, по три бакса за штуку. Минуту жюри молчит, а потом Клэй принимается оглушительно хохотать. Бургунди, сидящая рядом с ним, поджимает губы. — А…

Можем оба сесть на кровати, или я на полу, а ты… Я сажусь к нему на кровать. — Расслабься. — Вообще-то обычно это я заикающийся лузер, которому необходимо глубоко подышать. В какой-то степени приятно осознавать, что не ты сейчас балансируешь на краю обрыва. — Все в порядке. Я же не забеременею, присев к тебе на кровать. —…

— Мне нравится слушать твою болтовню. — Он смеется. — Это, наверное, как стокгольмский синдром. Сначала слегка ужасает, но потом привыкнешь — и вроде как уже успокаивает. Даже если грянет глобальная катастрофа, я буду знать, что приду на работу — а там ты щебечешь, будто это твоя должностная обязанность. — Прости, это…

Я делаю глубокий вдох и продолжаю ревизию пакетов для заказов навынос под прилавком. — У меня был тяжелый день. Просто хочу побыть одна. Маркус бормочет что-то про ПМС, и, к моему удивлению, из кухни ему отвечает Бо: — Может, у нее и правда был дерьмовый день. Не обязательно выдумывать собственные идиотские объяснения.…

Честно говоря, я пришла в ярость от собственной растерянности. Почему, черт побери, мне неловко? Почему я должна стыдиться желания прийти в бассейн и ходить в купальнике? Почему я обязана как спринтер добегать до воды и обратно, лишь бы никто не успел разглядеть мои омерзительные бедра

Я, конечно, далеко не из тех, кто умеет хорошо и складно говорить, но то, что извергает мой рот в присутствии Бо Ларсона, не назовешь даже вербальной диареей. Натуральный словесный понос. Какая мерзость.