Цитаты из произведения Числа — стр. 30

"Медицина утверждает, что пидарасы бывают трёх видов - пассивные, активные и актуальные. Первые два вида ведут себя так потому, что такова их природа, и к ним претензий ни у кого нет. А вот третий вид - это такие пидарасы, которые стали пидарасами, потому что прочли в журнале "Птюч", что это актуально в настоящий момент.…

Некоторые из них были моделями, то есть стояли в иерархии ступенью выше, поскольку, как язвительно говорил Степа, торговали не только телом, а еще и сделанными с него фотографиями. Были и профессионалки самого высокого ранга - актрисы, которые специализировались на фотографиях подразумеваемой души.

Отношение Стёпы к религии определили впечатавшиеся в память буквы «ХЗ», которые он ребёнком увидел в церкви во время Пасхи (на церковной стене должно было гореть «ХВ», но одна стойка ламп не работала). Дело, однако, было не в сходстве этого сокращения с эмблемой воинствующего агностицизма.

Когда машина поравнялась с будкой охраны у знакомых ворот, по радио тихо запел Гребенщиков: Меня зовут семнадцатый Идам . Меня вы знаете сами По чаше с кровью, девяти ногам И скальпу с волоса-ами... Слова были мрачноватыми и, как это частенько случалось у Гребенщикова, не до конца понятными, но появление числа "17"…

Я видел его вчера в новостях, Он говорил о том, что мир стоит на распутье. С таким, как он, не тронут ни дома, ни в гостях, И я хочу теперь такого, как Путин...

"Санбанк" был чем-то настолько унылым и никому не нужным - а значит, никому и не мешающим, - что это название ("несколько пованивающее имя", как выразился один эстетствующий таблоид) оказалось отличным камуфляжем.

Правильно кто-то говорил, что вся наша культура —это плесень на трубе. Которая существовала только потому, что нефть нагревают. При чем нагревают ее совсем не для того, что расцветала плесень. Просто так ее быстрее прокачивать... Что за люди... Впрочем, это же гей-драматургия. Чего еще ждать от пидарасов...

Большую часть дня он проспал. Ему снились обычные петербургские сны —сначала липкая темнота, в которой ничего не было, а потом холодная мгла, которая все сгущалась и сгущалась.

Вздохнув, он перевел взгляд с антипарников, которые он принимал за солнечные батареи, на желтое пятнышко далекого виндсерфера, которое он принимал за швартовочный буй.