В "Адаме и Еве" Булгаков нарисовал картину войны будущего, которая в начале 30-х годов представлялась прежде всего как война с использованием новейшего химического оружия. Тогда многие военные теоретики и обращавшиеся к военной теме литераторы полагали, что дальнейшее усовершенствование боевых отравляющих веществ может привести к глобальной катастрофе и гибели значительной части человечества. После второй мировой войны возможность такой катастрофы стали связывать уже с ядерным и термоядерным оружием.
У Булгакова, хотя пьеса и завершается традиционной победой коммунистов и торжеством мировой революции, в уста Ефросимова вложена крамольная мысль о том, что способное предотвратить химическую войну изобретение, нейтрализующее боевые газы, должно быть одновременно передано всем правительствам земного шара. Главную опасность миру писатель видел в торжестве классовой идеологии, вооруженной оружием массового поражения, над общечеловеческими интересами и ценностями. Такая позиция делала невозможной постановку и публикацию А. и Е. при жизни автора.
В пьесе "Адам и Ева" библейский сюжет книги Бытия пародийно перенесен в эпоху послевоенного коллапса, вернувшего человечество в первобытное состояние.
Ефросимов стоит в ряду образов гениев в булгаковском творчестве - Персикова "Роковых яиц", Преображенского "Собачьего сердца", Пушкина, Мольера, Мастера.
Герои "Адама и Евы" как бы изгнаны из "рая" и теперь тяжким трудом вынуждены зарабатывать хлеб насущный. В их руках - спасение от смертоносных газов, но, кажется, нет возможности донести его до уцелевших людей.
Сюжет пьесы во многом повторяет сюжет романа Джека Лондона (Джона Гриффита) (1876-1916) "Алая чума" (1915), где гибнет четырехмиллионный Сан-Франциско. Лекарство от алой чумы находит, но слишком поздно, сотрудник Мечниковского института в Берлине.
