Шекспир, красота и уничтожение: разве Джульетта не лучшая покойница?

Софи Дункан о нездоровом наслаждении сексом и смертью

Только Ромео  видит в склепе труп жены, и первая его мысль — как же она сексуальна. Он только что убил человека, кругом ещё тела, в том числе и труп убитой им двоюродной сестры его жены. Тем не менее, ничто не затмевает сияющую сексуальность его мёртвой тринадцатилетней невесты Джульетты.

Своё искушение он описывает языком эротической ревности, красноречивой паранойяльностью эпохи Возрождения: «Я могу подумать, / Что ангел смерти взял тебя живьём / И взаперти любовницею держит» (действие V, сцена 3). Он «высосал, как мёд, [её] дыханье», и её асфиксия становится поцелуем смерти.

Едва ли Ромео первый герой пьесы, связавший воедино Джульетту, смерть и секс. Родной отец Джульетты, обнаружив её в постели будто бы мёртвой, незамедлительно представляет, что ночью пришла смерть и переспала с его ребёнком: «Вон, как цветок со сломанной головкой, / Лежит она. Её в супруги взял / Подземный царь» (Действие IV, сцена 5). Два самых важных мужчины в жизни Джульетты, и оба смотрят на её труп, видя исключительно объект для сексуального взаимодействия.

Выставляют напоказ в «венчальном платье» её «тело»; для Ромео же она — услада для глаз, что «наполняет светом этот склеп». К концу пьесы на сцене уже четыре трупа и ещё как минимум 12 человек, но мёртвое тело Джульетты — по-прежнему очевидный композиционный центр переполненного склепа.

Мёртвая девушка была и есть привлекательное средство для увеселения. В наиболее раннем из оставшихся изложений постановки «Отелло» от 1610 года священник из Оксфорда Генри Джексон описывает «знаменитую Дездемону, убитую пред нами собственным мужем» не иначе как следующим образом: «и хотя всю роль она отыграла непревзойдённо хорошо <...> когда её убили, она стала ещё более трогательной, откинувшись на кровать и одним лишь выражением лица умоляя зрителей сжалиться».

Душераздирающий вид тела сыгранной мальчиком-актёром героини породил традицию, по-прежнему главенствующую в шекспировских представлениях: убитая в постели шекспировская героиня не выглядит жертвой избитой, осквернённой, искалеченной, с кровью на губах и распухшими сосудами, вместо же этого она подобна лежащей с прикрытыми глазами молодой девушке.

Стоит девушке умереть, и её начинают любить так, как никогда не любили ранее.

Шекспир  не единственный, кто восторгался телами покойниц. В семейной трагедии Томаса Хейвуда «Женщина, убитая добротой» ( A Woman Killed With Kindness , 1603-1607 гг.), изменница-жена Энн Фрэнкфорд демонстрирует своё раскаяние, заморив себя до смерти голодом. Таким образом, она не просто удачно исчезает из сюжета (давая дорогу повторному браку своего мужа), но и, истязая себя голодом, тем самым стирает и десексуализирует своё неизлечимое тело.

Томаса Мидлтона эта страсть завела ещё дальше: в «Трагедии второй девы» (The Second Maiden's Tragedy, 1611) сценический труп героини становится предметом любви злодея-некрофила, разукрашенный таким образом, чтобы казаться ещё более живым. После, в готических романах XVIII века героини умирали, чтобы не быть объектами сексуализации, или же их кровавым образом убивали.

Довольно скоро в литературе XIX-XX веков зазвучал погребальный плач по умершим девушкам: от малышки Нелли  до Бет Марч , от Джульетты до Джонбенет (Джонбенет Рэмси — убитая в шестилетнем возрасте победительница детских конкурсов красоты — прим. пер.) Что высокоинтеллектуальный скандинавский нуар, что самый заурядный слэшер, оба одинаково полагаются на серийных убийц со страстью к сексапильным блондинкам — начиная с тех, кого убивают ещё до вступительных титров, и заканчивая теми, которые ещё живые и кричат в одном нижнем белье, пока герой торопится их спасти.

В католических храмах девственницы-мученицы делят с нами свой экстаз, а проблемные звезды после передоза становятся ангелами. Все писатели до и после Эдгара Аллана По соглашались с ним, что «смерть красивой женщины, несомненно, самая поэтичная тема в мире».

Мы облачаемся в мёртвых девушек... или, по крайней мере, в их одеяния. Модели модных брендов, чтобы продать дизайнерскую одежду и аксессуары, то и дело позируют как трупы: в рекламе Jimmy Choo 2006 года Молли Симс лежит мёртвой в багажнике автомобиля, пока Куинси Джонс в роли убийцы размахивает лопатой.

В 2014 году Марк Джейкобс поставил певицу Майли Сайрус на залитом лунным светом пляже рядом с вероятно утонувшей моделью. Фотограф Изима Каору с 1995 по 2008 год создал серию снимков Landscape with a Corpse, тема которых меняется в зависимости от «фантазий об идеальной смерти» каждой модели, включая то, «какая на них будет дизайнерская одежда, когда обнаружат тело».

Такое может потрясти вас, как потрясло и меня — почему это у моделей уже должны быть фантазии об «идеальной смерти»? Но в патриархальном обществе женщинам нужно быть готовыми воображать и, одновременно, маниакально избегать нашей собственной кончины. Всё начинается с отрочества, когда девушек непременно учат тому, что некоторые люди (и это преимущественно мужчины) — всегда опасные, жаждущие крови хищники.

Общество предписывает: именно девушка ответственна за то, чтобы обмануть смерть, не гуляя, не находясь или не одеваясь в определённое время, определённом месте и определённом виде. Ребекка Солнит идёт ещё дальше: «Быть молодой женщиной значит столкнуться со множеством способов собственного уничтожения, избегать их или признавать их, или всё за раз».

Юных покойниц часто изображают как заслуживающих порицания, горемычных, безрассудных. Как подметила Элис Болин ( Alice Bolin ), в литературе они «дикие, беззащитные создания», чьи тела одновременно «неистощимый источник и мишень для сексуальных преступлений». Общество учит девочек остерегаться опасности во мраке, а само в тайне считает опасностью сам женский род.

Болин видит в Голливуде «характерную черту некрофилии», а юная Ребекка Солнит выбросила свой телевизор после ночи в Сан-Франциско, когда «на каждом канале транслировали убийство молодой блондинки».

Тем не менее, страсть к красивым телам юных белых девушек намного старее самой Америки. Стоит девушке умереть, и её начинают любить так, как никогда не любили ранее.

Софи Дункан (Sophie Duncan)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ