Рецензии на книги издательства «Менеджмент»

Лет пять назад я прочитала "Рождественские каникулы" , я плохо помню сюжет, но почему-то запомнила свои впечатления. Я была удивлена, что автор пишет о двадцатом веке, мне казалось (необоснованно), что он жил раньше. Меня впечатлил финал. Дочитав "Театр", я могу сказать, что здесь ощущения были те же.

Перед нами история об актрисе, которая оказалась в сложной ситуации. Я б сказала, что на время она забывает о том, что она актриса. Хорошо ли это? Наверно, не в ее ситуации. Джулия играет всегда и везде, и когда она начинает жить реальными чувствами, происходит неожиданное - она переигрывает, спектакль проходит ужасно, и даже её муж говорит ей об этом. На протяжении всей книги я относилась к главной героине снисходительно, она мне не нравилась. Другие герои лично у меня тоже не вызывали сильной симпатии. Майкл не видит ничего дальше своего носа, Тому важны деньги и ещё сильнее удовлетворение собственного тщеславия, Чарльз долгое время влюблен в Джулию, но он показался мне слишком бесстрастным возлюбленным... Можно еще долго говорить о романе в том же духе. Не зря он назван "ярмаркой тщеславия" двадцатых...

Среди всех этих героев меня удивил Роджер, когда в разговоре с матерью сказал, что хочет знать правду и, что ему бы хотелось стать священником, если б он верил в бога. Он не любит театр, а скорее презирает его, потому что театр - это ложь.

Моё впечатление от книги смягчил финал. Я долгое время относилась к книге так же, как к главной героине. Не раз подчеркивалось, что она прекрасная, гениальная актриса, но я видела её глупой влюбленной женщиной, и если б не её возраст я могла бы её пожалеть. Она уже не юная девочка. что б так себя вести. Но вот любовь прошла, Джулия стала сама собой. Это не та героиня, которую можно назвать хорошей, но она заслуживает нашего восхищения. Она обошлась с соперницей жестко, но этим сумела расставить всё по местам. Она великая актриса, а все остальное временно... Это красивая месть.

Моэм изящно прост, когда дело касается языка и, кажется, неисчерпаемо сложен, когда дело касается смыслов повестовования. «Театр» - вершина творчества английского мастера, роман, к которому хочется мысленно возвращаться и чтение которого хочется отметить каким-то знаком. Пусть знаком послужат следующие занудные и невнятные строки.
Кто такая Джулия Ламберт? Над этим вопросом автор и читатель обречены совместно ломать голову в процессе повествования…
1) Жена. (Джулия/Майкл). Мне кажется, что один из самых прекрасных, самых волнительных моментов романа – это страницы, посвященные тому светлому времени, когда Джулия “was fall in love with Michael”. Ничто в жизни Джулии Лэмберт не сравнится по чистоте и трогательности с тем, когда она готова отказаться от всего, даже от карьерного успеха, лишь бы быть вместе со своим будущим супругом. Но с самого начала, была в этой милой истории любви червоточина. Майкл красив как Апполон и вообще прекрасный парень, но он же патологический скупец… Скупой на деньги, скуп и душою - на чувства. Для Майкла брак с Джулией – предприятие, осуществляемое с разумом, но он недостаточно щедр, чтобы отдать свое сердце. Возможно, он просто неспособен на что-то подобное (вид душевного уродства).
И из этого рождается трагедия – любовь умирает. Причем остается внешне пристойная, респектабельная, благополучная оболочка брака двух людей, которые вместе достигли многого. С точки зрения обывателя, брак Майкла и Джулии, не брак, а мечта! Общее дело, общие интересы, общий сын, здоровое питание… Но Моэм показывает, как за красивым фасадом может жить полная глухота друг к другу, взаимное непонимание, взаимная бесчувственность.
Как умирает любовь, если нет взаимной отдачи внутренней (при внешне совместно вполне успешно ведомом быте). Это трагедия малоозвученная. Наверное, нет великих произведений искусства об этом, древнегреческих драм об этом, но это, на мой взгляд, главная жизненная драма Джулии Ламберт.
«Да бывает ли в этой жизни вполне взаимная любовь?», - вот вопрос, который после Моэма еще долго не даст мне спать . Или есть из двоих всегда кто-то, кто дает больше?
2) Любовница. (Джулия/Том) Женщина создана, чтобы любить и быть любимой. Моэм, кажется, в одном из диалогов Майкла с Долли, где упоминается З. Фрейд, намекает на то, что подменить это карьерой, сублимировать невозможно.
Оставшись без душевной и физической близости с Майклом, Джулия вольно и невольно ищет замену своему избраннику. И находит неожиданно. В лице молодого, ничем особо не примечательного, но сексуально привлекательного бухгалтера. И снова любовь?
Это все не слишком красиво, но зато чувствуется «из какого сора растут цветы», как эта связь заставляет ее почувствовать себя живой. Хотя потом, вполне закономерно, оказывается и величайшим разочарованием.
Нет, Джулии Лемберт, как бы она не грезила о таких сравнениях, никогда не стать Федрой, а Том отнюдь не Ипполит. Ни на сцене, ни в жизни… Неразделенная в полной мере страсть не толкает к самоубийствам, а легко конвертируется в бифштекс с луком. Мельчают люди, мельчают писатели, драматурги и страсти…
3) Блудница. (Джулия/Испанец, Джулия/улица). Вероятно, каждая женщина, мысленно или фактически пробует себя во всех ролях. Жена, мать, любовница… Проститука! Отдаться за что-то, просто отдаться, чтобы убедиться в том, что ты желанна. Джулии Лемберт амбиции продажной женщины не чужды. Любопытно, смешно, утешительно, Моэм рассказывает о том, что актрисы отнюдь не так безоговорочно сексуально привлекательны, как кажется смертным издалека. Им далеко не так уж просто найти просто даже партнера на ночь. Даже при внезапно возникшем желании. «Театр» - это вам не «Секс в большом городе».
4) Возлюбленная. Муза (Джулия/Чарльз). Джулия прекрасная актриса – на сцене. Но это не уберегает от фальши, от провалов в жизни. К примеру, этот конфуз с Чарльзом. Сам Чарльз, пожалуй, мой любимый персонаж во всем романе. Мне кажется, его влюбленный, но, как оказалось в итоге критический, взгляд на Джулию – взгляд самого Моэма на свою героиню.
Чарльз - вечный воздыхатель Джулии, аристократ, ценитель искусств. Для Чарльза Джулия как муза для поэта, как для Данте Беатриче – дорога в рай. Только как оказывается, рай этот не касается чувственных удовольствий.
5) Примадонна (Джулия/работа). Джулия – человек призвания. Актерского призвания, которому обычно завидуют. Яркий и несомненный талант был заложен в ней с детства, поэтому Моэм не проводит свою героиню через муки профессионального самоопределения (как делает это с героем другого своего романа – «Бремя страстей человеческих»). Интересна в «Театре» показана тема взаимоотношений человека со своим даром. Джулия как будто не управляет им вполне, есть что-то бессознательное, инстинктивное в том, как она блестяще использует свой талант. Она не является его хозяйкой, скорее – он действительно есть некий подарок небес, который приносит ей радость жизни – снова и снова. Когда Джулия терпит фиаско в тех ролях, которые берет на себя в жизни, только сцена утешает ее и заставляет воспрять духом.
Бывает, что она пытается использовать талант для выплеска душевных переживаний. Но Моэм, устами Майкла, доказывает, что это приводит ее к дилетантизму. Там где она искренне и целиком выплескивает себя на сцене – это уже не искусство, а кустарщина!
6) Мать. (Джулия/Роджер). Сын Джулии – ее главный зритель. Как у любой актрисы, как у любой матери – главный критик. Непрофессиональный, зато очень пристрастный.
Как любая мать, активно занятая карьерой, Джулия не слишком много времени уделяла сыну. Впрочем, она дала ему все, то есть всю полноту внешнего благополучия, о котором только может мечтать человек.
У Джулии с Роджером нет острого конфликта, но высокая степень напряженности живет между ними. «Театр» лучше любого популярного психологического издания показывает, как часто люди говорят не то, что думают (постоянно?!), Роджер в своем подростковом бунте не мог этого не заметить:
- Реальности!, - требует Роджер.
Не все ли подростки требуют этого от своих родных, от мира? Очищения от лицемерия, фальши – правды! Правды!
Но кто находит и где? Такой порыв неизбежен и в то же время почти обречен.
Роджера, которого не поведет за собой талант, как его мать, но который обладает развитой эстетически душой, ждут, оставшиеся за пределами романа мучительные поиски себя, отчасти отраженные Моэмом в книге «Бремя страстей человеческих».
Хорошо говорит об этом Чарльз (который, как и Роджер был, видимо, очарован Театром и Актрисой, но, затем, как и он, вероятно, разочаровался.. ).

- Трудно относиться спокойно ко всем глупостям молодежи; они сообщают, что дважды два - четыре, будто это для нас новость, и разочарованы, если мы не разделяем их удивления по поводу того, что курица несет яйца. В их тирадах полно ерунды, и все же там не только ерунда. Мы должны им сочувствовать, должны стараться их понять. Мы должны помнить, что многое нужно забыть и многому научиться, когда впервые лицом к лицу сталкиваешься с жизнью. Не так это легко - отказаться от своих идеалов, и жестокие факты нашего повседневного бытия - горькие пилюли. Душевные конфликты юности бывают очень жестоки, и мы так мало можем сделать, чтобы как-то помочь.
- Неужели вы действительно думаете, будто во всей этой чепухе, которую нес Роджер, хоть что-то есть? Я полагаю, это бредни; он наслушался их в Вене. Лучше бы мы его туда не отпускали.
- Возможно, вы и правы. Возможно, года через два он перестанет витать в облаках и стремиться к небесной славе, примирится с цепями. А возможно, найдет то, чего ищет, если не в религии, так в искусстве.
- Мне бы страшно не хотелось, чтобы Роджер пошел на сцену, если вы это имеете в виду.
- Нет, вряд ли это ему понравится.
- И само собой, он не может быть драматургом, у него совсем нет чувства юмора.
- Да, пожалуй, дипломатическая служба подошла бы Роджеру больше всего. Там это стало бы преимуществом.
- Так что вы мне советуете?
- Ничего, Не трогайте его. Это, вероятно, самое лучшее, что вы для него можете сделать.

Так кто такая Джулия Ламберт? Она всё перечисленное или ничто из этого? Действительно ли весь мир – театр? Или он книжный шкаф с мифами, легендами, сказаниями и прочими романами? И если это так, где Правда, господа? Где реальность?

Кроме всего прочего, это, наверное, еще роман про то, что пути господни неисповедимы, что «взмах крыльев бабочки может вызвать...», потому что ведь кто знает, кем могла бы быть Джулия. Ведь начиналось все совсем по-другому. Ведь она могла стать любящей матерью и заботливой женой — поведи себя Майкл по другому (читай: будь Майкл другим, или полюби она другого); она могла стать «well-known woman», если бы, например, сразу поддалась обаянию Чарльза Темерли и напору еще пары поклонников. Она могла не стать такой двуличной и самовлюбленной. Если бы.

А вообще я даже не знаю что писать про «Театр». Я признаю, что кто-то может души не чаять в Моэме вообще и в этом романе в частности, но я этого не понимаю, и вообще не понимаю, почему этого замечательный англичанин уже везде, что в нем такого этакого. Да, неплохо, хорошо, и интересно даже по большей части — но, по-моему, это все такие очевидные вещи (я про «Театр»). Актриса, у которой большой талант, но идеальная снаружи жизнь прогнила изнутри; которая привыкла играть всегда, когда она не одна; которая, слава Бгу, может еще хоть что-то чувствовать; для которой чужды какие-то искренние, честные взаимоотношения с людьми. Слабохарактерный и глупый муж актрисы, талантливый театральный делец, у которого привычка — вторая натура донельзя. Сын, которому до глубины души чужды родители и их мир, который понимает, что это за мир, и бежит от этого. Молодой мальчик, которому посчастливилось случайно закрутить роман с известной актрисой, в нем любовь к такой хорошей жизни и циничная разборчивость еще борется со вспышками искренности (или кажется, что борется?). Еще несколько мелких, обрамляющих сюжет и тоже типичных персонажей. Для меня романный мир — вот такой. Какой-то фантасмагорически выстроенный из клише и штампов. Я ему не верю — так в жизни не бывает.

Хотя, с другой стороны, почему я воспринимаю «Театр» так серьезно? Может быть, Моэм и не претендовал на пафос и философию (к которым я, по-видимому, так привыкла в любой русской литературе), и тогда это все меняет. Роман становится отличным чтением, очень приятным, легким и интересным; желающие найдут всё-таки некоторые темы для размышлений, а другие желающие спокойно мимо таких тем пройдут. Все довольны, все счастливы, Моэм молодцом :)

А я бы посоветовала читать в оригинале, конечно, тем более что текст не гиперсложный.

В отрочестве терпеть не могла сюжеты, в которых фигурирует стареющая красавица и её любовник, годящийся ей в сыновья. С возрастом развиваю всё большую терпимость - в конце концов, мальчики, которым я гожусь в матери, станут похожи на мужчин через каких-то десять лет, а то и меньше, а я ведь к тому времени ещё не обернусь в саван и не уползу на кладбище.
Эй, кто там бормочет про педофилию - уши-то откручу.
Так что роман "Театр" я прочла с сочувствием и не без понимания, и даже ухитрилась извлечь из него для себя пару уроков, хотя в общем и целом героиня не близка мне совсем и вообще. Очень радуюсь, что не читала его в том возрасте, когда глотала английскую классику пачками - когда тебе 16, кажется, что ты никогда не состаришься, что твои ровесники никогда не превратятся в зануд, импотентов и занудных импотентов, что изменять мужу - это не просто ужас, а УЖАС и уж тебе-то никогда в голову не придёт, а любовник даже хотя бы вдвое моложе - это вообще нечто запредельное, потому что когда тебе 16, тут и 13-летние покажутся детским садом, что уж там. А потом зеркало внезапно предаёт и демонстрирует пару морщин, ровесники местами превращаются во вполне зрелых зануд с престижными работами, научной деятельностью и всяким таким, а с людьми вдвое моложе тебя уже можно беседовать о литературе, и как-то меняется восприятие чужих мыслей и поступков, очень меняется. И так незаметно пересекаешь эту границу, что только и можешь удивлённо озираться - мол, как так, ещё вчера я была девочка в полосатых чулках, а сегодня уже Джулия Ламберт.