Письма к Фелиции

​Кафка и луна. Лунный Кафка.. Почему-то, представляя некоторых писателей на луне, чувствуешь неестественность, даже лёгкое чувство кошмара и улыбки: Толстой со своей бородой и зипуне на луне.. Шарлотта Бронте на луне в своём очаровательном сиреневом платье и шляпке. Не то. А вот Кафка на луне.. как-то гармонично.  Когда от переписки остаются лишь письма одного человека, есть в этом что-то лунное: луна вращалась когда-то среди звёзд, но голубое притяжение Земли остановило её вращение: весь звёздный мир сузился как бы до одной жаркой лазури глаз. Если бы мир умер, звёзды погасли, то влюблённые в письмах это не сразу заметили бы: письмо в руках женщины, словно луна, ещё некоторое время нежно отражало бы звёзды, весенний парк и её в этом парке. За плечами женщины, как уставшие крылья,…

Я оочень расстроилась, когда поняла, что это письма в одну сторону..Если начало шло бодренько, то дальше поток сознания я уже не выдержала и сдалась читать это сотрясание воздуха ни о чем.

Именно эта мысль доминировала у меня в голове во время прочтения. Романы Кафки напоминают кристаллическую решетку по строгости причинно-следственных связей - и я не представляю, сколько же ему пришлось редактировать, если его импульсивные, написанные единым духом тексты представляют такую мешанину мыслей, чувств, позывов, эмоций и побуждений. Кафка мелочен, суетлив, импульсивен и в то же время чрезмерно осторожен - в общем, смертельно утомителен. Потому-то я про себя часто вздыхала: "Ох, Франц!" Он считает нужным обосновать каждое сказанное слово, а потом ещё обосновать это обоснование. Он волнуется и обижается, если ему не приходит письма немедленно. Он бесконечно уточняет расписание отправки писем, возвращается к тому, стоит им ли вообще переписываться, уверяет Фелицию, что он её…

Только неистово писать ночами - вот чего я хочу. И умереть от этого или сойти с ума, вот чего я хочу, ибо одно вытекает из другого с давно предчувствуемой неизбежностью.

Данный сборник писем будет интересен в первую очередь для лучшего понимания творчества Франца Кафки, а также образа жизни писателя, его привычек и склада характера. В книге представлены письма, которые Кафка писал в Берлин Фелиции Бауэр с 1912 года по 1917 годы. К сожалению, переписка односторонняя, так как письма самой Фелиции Франц сжег после окончательного их расставания. Читая письма Кафки, создается впечатление, что он сложный и замкнутый человек, который смысл своего существования видит именно в создании своих мрачных историй. Он настолько погружен в это творчество, что не мыслит для себя обычной семейной жизни,…

В письмах к Фелиции много метких психологических наблюдений и фиксаций своего настроения, но она мертвой хваткой вгрызается в быт, поэтому отвлечься от жизни и получить удовольствие от чтения не получается. Я читала через силу и осилила всего половину. Не удивительно, что их помолвка имела разрыв. Потому что слишком Кафка неустойчивый по темпераменту, болезненно внимательный к деталям, при этом чересчур идеализировал свою возлюбленную. Такой фанатизм не мог разрешиться ничем иным, кроме разочарования, если направлен на реального человека. Как личность, Кафка оттолкнул меня своей истеричностью и мнительностью. Не разочаровалась только потому, что не очаровывалась.

Ох, и трудно же далась мне эта книга. Кажется, ни одну книгу я с таким усилием не читал. А начал читать я эту книгу, кажется еще в августе, но она так положительно отрицательно влияла на меня (простите за противоречие), что я отложил ее и до конца года читал урывками, дозированно по несколько писем в месяц. Потому что Кафка это не тот писатель, которого можно читать возвратившись домой вечером после длинного рабочего дня или в свои редкие выходные, потому что он убивает напрочь и так не самое приподнятое настроение. И вот, в начале января на 3 недели я уехал в другой город, на сессию, подпал под более легкую и непринужденную студенческую атмосферу и уже мог продолжить чтение писем Кафки к Фелиции, не рискуя при этом нарушить свою психику. Нет, серьезно, я не преувеличиваю. Это, наверное,…

Я, конечно, понимала, что Кафка болен. Чего стоит одно его знаменитое "Превращение". Нет, оно великолепно, но шутка или новелла или... что угодно силу воздействия черпают из тайных страхов, радостей, печалей, горя, безумия, из сАмого дна себя самогО. А сила воздействия "Превращения" огромна.

Драгоценной летучей пеной над морем страдания возникают все те произведения искусства, где один страдающий человек на час поднялся над собственной судьбой до того высоко, что его счастье сияет, кажется чем-то вечным, кажется их собственной мечтой о счастье. У всех этих людей, как бы не назывались их деяния и творения, жизни, в сущности, вообще нет, т. е. их жизни не представляет собой бытия, не имеет определенной формы, они не являются героями, художниками, мыслителями в том понимании, в каком другие…

Друг мой, на днях дочитала присланные мне связки писем, но вот уже несколько суток не соберусь с духом написать тебе ответ.

Что мне сказать тебе? Делиться ли эмоциями – уверена, у тебя и своих вполне хватает. Обрисовать, каким я увидела Франца в этих письмах, а потом – что об этом думаю? Но ты и сама видела его таким же, Фелиция, вот только мысли твои мне неизвестны. Видеть – одно, узнавать – другое. Как много рисовки мы вкладываем в слова, даже когда хотим быть честными!..

Попробую, не касаясь ран, коротко выразить главное, что оставили во мне, человеке совершенно чужом, эти письма (но ты-то, ты как жила с ними, пережила их – отвечала на них?).

Я боролась с собой, чтобы не написать тебе раньше, во время чтения, потому что сначала меня захватил в плен интерес – да, к этому человеку, к его…

Представьте, что вы едете в поезде и тут ваш сосед по купе сообщает о внезапной смерти своей матери. Что сказать? Всякую чушь о том, что вам ее жаль не хочется говорить, но внезапность застала врасплох.

А еще представьте, что вы думали, что будете читать философию, а получили один из лучших любовных романов. Думали, что вот она, рецензия, уже готова в голове, а на последних страницах – БАХ! и еще одна бессмысленная рецензия потеряна ввиду своей двойной бессмысленности. После финального выстрела, я уже не понимал, что я читал – роман или триллер. Моя грубейшая ошибка была в том, что я недооценил одного актера, ко второму же наплевательски отнесся.

А все начиналось так хорошо, в стиле «Юного Вертера», в стиле истории, которую мой друг рассказывал о любовной переписке своей жизни. Он…