Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Моральное осуждение не способствует жизни – это делает только любовь, выходящая за границы осуждения, такая, как любовь Иисуса. Страх перед тем, чего мы не понимаем, воздвигает на пути жизни барьеры, и так неоднократно делала религия, стремясь угодить надмирному божеству и снискать его расположение.

ни одна религиозная система человечества никогда не искала истину; она всегда в первую очередь искала безопасность. И религию следует понимать как еще одно средство приспособления, сознательно созданное людьми во имя чувства безопасности в крайне опасном мире.

Мир, похоже, всегда почтительно отходит в сторону, а воды расступаются перед теми, кто знает, куда лежит их путь.

Бог – не небесный судья. Бог – жизненная сила, расширяющая границы человечества изнутри, пока оно не станет свободным от любых барьеров.

Бог не спускался с заоблачных высот, чтобы войти в жизнь людей. Напротив, человеческая жизнь, развиваясь, достигла такой цельности, что в ней стали видеть проявление Бога и назвали божественным.

Иисус объявил: любые религиозные законы, даже те, что относятся к заповеданному иудеям соблюдению дня субботнего, перестают быть нравственными, если не служат сохранению нашей жизни. Вот единственная цель всей религии, утверждал он. Человек не создан для субботы, напротив, законы субботы были созданы, чтобы облегчить…

Встреча с божественным происходит, когда человечность становится столь глубокой и цельной, что мы видим перед собой беззащитного и бессильного, способного к полной самоотдаче.

Тогда Иисус вернулся к более глубокому значению воды как духовной или жизненной силы. Вода в колодце утоляет жажду лишь на время, но та возвращается, сказал он. Стремление выжить – как жажда: его алчешь бесконечно, каждый день, но, как ни старайся, окончательного успеха не добиться. Конечность и смертность – часть нашей…

Так сложилось исторически, что наша христианская вера коренится не в благоговении перед красотой и чудесами Божьего творения, а в предполагаемой развращенности падшей человеческой природы. Мы рассматриваем Иисуса сквозь призму «первородного греха», а не того, что Мэтью Фокс назвал «первородным благословением»