Миротворец 45-го калибра (сборник)

Какая любовь, что вы... то есть не гоните гамму, кенты. Этот рассказ — выворотка. Не та, что замша, а эта, которая у газетчиков, работников типографии и других подобных людей: белым по чёрному, всё наоборот, негатив, где чернозубо скалятся в объектив темнолицые люди, и только из самых затенённых углов тянет призрачным, пугающим, мертвенно-белым светом. Без всякого сострадания, с особой (раннепелевинской?) притчевостью вывороченный мир, где преступники — добропорядочные патриоты, а наказание предшествует преступлению. Плюс меняется на минус, вместо Николая Павловича Максим Максимыч, понял, ты?.. Не имеет смысла подходить к рассказу с линейкой логики и докапываться до жизнеспособности такого мироустройства. Нежизнеспособно оно, это правда. Но кто вам сказал, что оригинал-то жизнеспособен?…

Уголовно-картёжный зачин рассказа вызвал ощущение лёгкой оскомины. Второй эпизод, в контрапункт первому, странно сочетал в себе будни советской милиции, киберпанк и соблазнительную тему манипуляции людьми. Так и шла история — попеременно левой-правой, левой-правой... Правой? Кто-то решил, что они правы — те, кто присвоил право распоряжаться судьбами остальных, решать за них, куда им идти, чего хотеть, кого любить или убить. Их благие намерения стать этакими ангелами-хранителями порядка и покоя в отдельно взятом квартале, городе, стране (?), мире (???) временами приводят в частный ад как раз тех, кого они вознамерились защищать. Мерцают огоньки на карте немирных действий: красный-жёлтый-зелёный. Но тут не до детской игры в светофор: перекрёстки слишком густы, слишком прочно связаны почти…

Мне повезло прочесть рассказ «с нуля», не зная о нём загодя ровным счётом ничего. Первое впечатление: вариация классической схемы, автором предпринятая совершенно сознательно и даже демонстративно (уже потом узнала, что произведение написано для конкурса на заранее определённую тему). Второе: а получилось-то настолько живо, индивидуально, по-своему... И рассказ превратился в тот самый «Ghost in the Shell», уникальное сочетание жёсткой конструкции и живого мятущегося пламени... пламени свечи. Отзыв не место для дискуссий, но: стоило ли концентрироваться на конкретных строчках Пастернака, давших заглавие рассказу? Свеча — один из выдержавших испытание столетиями (задолго до стихотворения) символов, даже архетипов. Свеча — вера (не обязательно в Бога). Свеча — творчество. Свеча —…

Не понравился рассказ, вот честно. Такое впечатление, что написан он то ли на спор, то ли в «горящий» сборник, то ли для конкурса какого-то скороспешного, но буквально за сутки, впопыхах, в панике даже — и вот эта паника, исподволь просочившаяся в текст, пропитывает поведение героев и придаёт им «настоящести» хоть какой-то. В остальном же... ЗОМБИ! Свежий привоз!! Большой ассортимент!!! Не пропустите!!!! Как-то так :-/ Отдельное (искреннее, а не саркастическое) спасибо автору за слова «Гиблятина» и «вытолпили». Есть хорошие «сценарные» находки, но они смазаны-подзабиты нелепостями и, я бы сказала, недопустимыми недоговорённостями. Недоговорённости (особенно в фантлитературе) прекрасны, когда «одно сказанное слово опирается на тысячу подразумеваемых» — да, это о Толкине сказано, но в той…

Слабонервным не читать. Ибо не рассказ это, а инфаркт в чистом виде, чёрным по белому. На первых же страницах густота чужого языка превращает тебя в одинокого исследователя неизвестной обитаемой планеты. И хочется верить, что всё это фантазия, что трагедия ГГ стряслась где-то там, в далёкой-далёкой галактике. Нет. Не получится. Потому что Земля, земля обетованная (о, сколько горькой иронии!), реальные названия и имена, война, две тысячи лет война, война без особых причин… Главный герой — чарли гордон по собственной воле. А может, патрик макмёрфи. Так или иначе, он ментально изувечил себя, с кровью, с мясом выдрав из собственной сердцевины воспоминания, которые не давали ни жить, ни дышать. Но и без них оказалось невозможно. На помощь придут безупречные роботы (это же фантастика,…

Собираясь оценить свежепрочитанное произведение на ФантЛабе в законные 10 баллов... не нашла его на авторской странице. Малость опешила. Через пару испуганных секунд поняла, что не вижу «Под землёй и над ней» в списке рассказов. Поднялась выше. Ага, повесть. Повесть?.. Пора, давно пора легализовать и узаконить жанр «конспект романа», изобретённый ещё Верой Фёдоровной Пановой. В эту нишу сочинение Майка Гелприна вписалось бы изумительно. Приём повествования от имени нескольких персонажей в литературе укоренился прочно, и чем более разнятся эти рассказчики, тем интереснее получается. С особым шиком воплощают такое многоголосье авторы-фантасты, поскольку имеют полное право сделать субъектами повествования как очень разных людей, так и вообще нелюдей. У М. Гелприна по разные стороны…

«…хотя читать и необходимо, но глупости говорить запрещено», — напоминает Умник. Я попробую.

Это не постап — чёткий, лаконичный и чуть пренебрежительный ярлычок на переплёте, обложке, диджипаке. Это постапокалипсис, которому впору его прежнее, мрачное и величественное органное звучание. Это мир Банка, в котором на четыре преданные железяки приходится сто двадцать детей — двое живых и сто восемнадцать давно мёртвых. И страшный, неизвестный мир за стенами Банка — пространство, в котором не осталось ничего человеческого. Роботов почему-то не жалко, несмотря на их утрированно-человеческие черты. Да понятно, почему: это их роль, на то они и предназначены. Но дети!.. Разве такая судьба была им уготована? Несладко жить в двухварианте: «запрещено/необходимо» Умника, «никак нет/так точно» Стрелка……

Упс. Перехвалила маленько. А ведь предупреждали меня, что из одних перлов состоит только перловая каша. А ведь намекали мне, что ранжированы должны быть рассказы в сборнике и нечего тут высшими баллами неэкономично разбрасываться. Вот вам, пожалуйста. Была бы даже симпатична грустная притча о пасторальном постапе и главном герое, который словно телепортировался из стихотворения Вадима Шефнера «Амнезия, амнистия души...»:

И нет ему в забвении добра, И нет пути темней и безысходней — Шагать, не зная завтра и вчера, По лезвию всегдашнего сегодня.

Идея сделать рассказчиком от первого лица орудие убийства, бесспорно, хороша. Нет, она не уникальна, и здесь следует вспомнить не только «Путь меча» Г.Л. Олди, где авторы целый роман изложили «от имени» всякого смертоносного железа, но и такой древний опыт в этом направлении, как... сказки Андерсена, да-да, не только о гадких утятах и зелёных горошинах, но и «Серебряную монетку», «Штопальную иглу», «Старый уличный фонарь»... Другое дело, что необычные даже для сказок персонажи угрюмого датчанина представляют собой характеры (не более того), рисуют нам трагикомедию нравов; «Миротворец» же Майка Гелприна — носитель определённой морали, которой не суждено найти общий язык с представлениями о порядочности владельца кольта калибра 45. Удивительно интересная и заманчивая тема, которая лишь…

Рассказ авиабомбой ахнул в самое средостение, оставив после себя кровавую воронку, на краю которой, виновато ссутулившись, сидела Смерть.

Стилистику советской партизанской повести и мистическое содержание чуть борхесовского оттенка автор сплёл столь искусно, что ни швов, ни стыков не разглядеть. Повествование движется тоже по-партизански: бесшумной скользящей поступью, ограничиваясь скупыми, точными фразами-жестами. Шестеро из заглавия кажутся невыдуманными: они пришли сюда из жизни, чтобы встретиться со Смертью. На краткий миг выступают они из-за светового занавеса небытия, чтобы побудить нас напряжённо вглядеться в эти лица. Хорошо, что автору хватает щедрости не выращивать сюжет в повесть: лаконичность, «выхваченность» словно бы фрагмента из куда более объёмного текста производит…