Отзывы о книге Петербургские зимы — стр. 3

Говорят, тонущий в последнюю минуту забывает страх, перестаёт задыхаться. Ему вдруг становится легко, свободно, блаженно. И, теряя сознание, он идёт на дно, улыбаясь. К 1920-му году Петербург тонул уже почти блаженно.

Серебряный век - больной, утонченный, мистический, полный безумных надежд и глубокого отчаяния, взорвавший плавное развитие литературы фейерверком кружков, направлений и противоречивых требований, породивший и туманный символизм, и прозрачную чёткость акмеизма, и сумасшедшие эксперименты футуристов. Графоманы всех мастей и недостижимая гениальность, всё смешано-перемешано, поди отдели зёрна от плевел. И бесконечные легенды, которыми окутана каждая биография, каждое событие, каждое значимое место на карте (есть в этом что-то от старого доброго романтизма). И вновь практически…

Замечательная книга: светлая, добрая, красивая. Читать подобную литературу - одно удовольствие, и еще не закончив читать, я поняла, что буду ее перечитывать, настолько она притягательна.

Сюжета у нее нет - просто зарисовки, сценки, сюжеты, легенды из жизни поэта Серебряного века Г.Иванова и людей, его окружавших - в основном людей тоже творческих. Очевидно, что для своей книги автор подобрал только тех людей, которые оставили по себе светлое впечатление, о которых автор вспоминает с любовью и нежностью.

"Петербургские зимы", возможно, первый настоящий постмодерн: вымысел мешается с реальностью, легенды, фантазии, сны неотделимы от живых людей, да и были ли вообще они, эти люди, не воображение ли автоа разыгралось? Все - на грани мистицизма, проникнуто романтическим воодушевлением, с…

На мой вкус, книга очень хороша. Если вы имеете хоть какое-то отношение к филологии, или любите атмосферу богемы Серебряного века русской поэзии, то очень рекомендую. Слог автора, с одной стороны, незатейливый, но, с другой, не лишён изящества. Повествование не линейное: автор всё время скачет между 1911 и 1921 годами, поэтому Ахматова-"старушка" возникает раньше, чем начинающий поэт Анна Ахматова, но это нисколько не умаляет достоинств повествования, просто автор пишет не в соответствии с хронологией. Как будто ты смотришь в телескоп на плеяду, и тут неожиданно одна звезда начинает сиять ярче. С какой любовью пишет автор о каждом, даже самом запойном пьянице-поэте, никого нет лишнего. Очень понравились главы о Блоке и Гумилёве, очень проникновенно и искренне оправдал обоих, потому как…

Это книга, у которой нет ни начала, ни конца. По сути, сборник хаотических воспоминаний Георгия Иванова о литературной среде, в которой он вращался в 1911-1920 годах: об Ахматовой и Гумилеве, Есенине и Блоке, Мандельштаме и Вячеславе Иванове... Список довольно большой – даже слишком, на мой взгляд – для такой небольшой книги. И в этом ее главный недостаток: все эти люди, по большей части, так и остались списком имен, и что там о них говорил Георгий Иванов, хоть убейте не помню. А ведь прошло всего часов восемь.

Запомнился почему-то очерк о смерти Блока и Гумилева: то ли потому что нравятся стихи первого, то ли потому что он был ближе к концу.

Книга довольно субъективна, что вытекает из жанра, и автор, более того, берет на себя смелость говорить голосом своих современников, обличая его в…

Отчаянье я превратил в игру — О чем вздыхать и плакать в самом деле? Ну, не забавно ли, что я умру Не позже, чем на будущей неделе? Умру, — хотя еще прожить я мог Лет десять иль, пожалуй, даже двадцать. Никто не пожалел. И не помог. И вот приходится смываться.

В этом произведении или даже правильнее сказать мемуарах, Георгий Иванов создал неповторимую атмосферу Петербурга. Такую завораживающую и манящую. Показал, многими излишне романтизированную, жизнь богемы Петербурга первой половины ХХ столетия.

Есть воспоминания, как сны. Есть сны — как воспоминания. И когда думаешь о бывшем "так недавно и так бесконечно давно", иногда не знаешь, — где воспоминания, где сны.

Эти воспоминания, он писал, уже будучи в эмиграции. И они и правда в какие-то моменты напоминают сон. Сон на яву, или бред…

Дождь и снег. Снег и дождь. Вот они Петербургские зимы. Серые здания, их темно-серые тени, свет желтых фонарей, вальсирующие снежинки под их лучами. Но Петербург невозможно не любить! Краски города - это его люди, жившие в нём и живущие сейчас, дух времени в стенах, отпечатавшиеся следы веков истории на мостовых. Город романтики, город поэтов и художников. Книга Георгия Иванова - это книга не о зиме, её тут практически нет, это небольшие заметки о встречах, о людях. Здесь нет никакого порядка повествования, коротко и тонко обо всем. Тут и там мелькают знакомые фамилии из школьной программы, но они такие же простые люди как и мы, с их достоинствами и недостатками. Никто не приукрашен, они как будто наши соседи, о которых любезно рассказал нам автор. Лично для меня это в какой- то мере…

Книга для литературно подкованного читателя. Автор удивительным образом иллюстрирует художественные направления начала ХХ века жизненными примерами: акмеизм, цех поэтов - честная и открытая жизнь Гумилева, футуризм и поиск новых форм - сумасшествие Хлебникова, Крученых и фантазерство Игоря Северянина, символизм - одинокие квартиры на верхних этажах домов, в которых дисциплинированный Блок ежедневно побеждает хаос, учитывая в специальной тетради все поступающие письма.

Георгий Иванов ведет за собой в этот Петербург декаданса, читатель искренне верит его то ли реальным рассказам, то ли выдумкам. Но поэты - узнаваемы. Именно такими они предстают в своем творчестве. Тут и "ананасы в шампанском", и рассеянный чудак Мандельштам, деревенские поэты Городецкого - нарумяненный Есенин,…

Петербург внезапно укутался снегом, поэтому я с большим наслаждением открыла для себя книгу воспоминаний, заметок Георгия Иванова. Могу сразу сказать: здесь есть некая несправедливость, потому что абсолютно любой книге о Серебряном веке я автоматически ставлю оценку уж не ниже четырех точно. Не знаю, что должно быть такого написано, чтобы я поставила три балла. Георгий Иванов не подвел, его заметки прекрасны Каждый поэт, упомянутый Ивановым, выглядит абсолютно живым, как будто и сейчас является нашим современником. Какие описания "Бродячей собаки" и "Привала комедиантов", так и хочется в них побывать. Была я недавно в "Бродячей собаке", она, конечно, весьма сильно изменилась, но дух-то, дух-то остался. Серебряный век прекрасен! Некий красивый закат перед страшной полночью... Контактный…

Мне не нравится, когда восторженно хвалят Питер, мечтают "все бросить и переехать" сюда, взахлеб болтают о его красоте, архитектуре, жителях, а сами не могут и на секунду остановиться, чтобы глотнуть здешнего сырого воздуха, перестать суетиться, мелочиться, чтобы прочувствовать это безмолвное величие. Санкт-Петербург - это приговор, а не курорт, сама его атмосфера пропитана трагедией, безумством, ядом творчества и полета мысли. Я прожила на Петроградской стороне Петербурга первые 18 лет своей жизни, и сам исторический район наряду с любовью к русскому року, литературе вообще и поэзии в частности сильно повлияли на мой характер и восприятие окружающего. Я не могу представить себя без этого города, без этих улиц, мостов, зданий, у каждого из которых свое лицо, своя история, своя печаль,…

Знаете, я обычно перемещаюсь по Питеру в спешке, куда-то все бегу, бегу, и мне обычно нет дела до того, что вокруг меня: куда-то опаздываю, вот маршрутка ушла нужная, льет дождь и/или идет снег, вокруг куча странного народа в космических ластах, какое там посмотреть по сторонам. Но иногда, очень редко, у меня выдаются моменты, когда я просто гуляю по городу. Просто иду, никуда и ни за чем, смотрю по сторонам, на дома, на Неву и просто иду. И в процессе таких прогулок меня накрывает мыслью о том, что ведь по тем же самым улицам ходили те самые поэты, писатели, вообще всячески известные люди, вот в этих домах они жили, творили, спали, ели (или недоедали), и так странно от этих мыслей, и одновременно так удивительно до мурашек. Ты идешь по улице, где творилась история. Потрясающе.

И эта…