Ювенильное море. Котлован. Чевенгур (сборник)

Вот в очередной раз убеждаюсь, что жанр антиутопия ну совсем не мой, очень тяжело мне читать и понимать такие книги.

В истории одно сплошное отчаяние, разочарование, уныние, смерти. Как будто светлого вообще ничего не бывает, как-то все черным-черно, как будто радости быть не может.

Главный герой Вощев, уволен с работы за то, что много думает. Он отправляется в соседний город на строительство грандиозного котлована, как стройка будущего, здесь отсылка к становлению СССР. И вот на страницах мы наблюдаем за переходом людей от одного класса к другому. Некоторые герои да такой степени неуместны, что вообще не понятно для чего они здесь оказались.

Для меня книга очень сложная и странная, ну не могу я через заковыристый и завуалированный язык автора понять саму суть, что он хотел донести. У меня…

Отчаяние, потерянность, пустота и смерть. Смесь абсурда и обречённости. Вот что ждёт читателя в книгах Платонова и эта не исключение. Есть у автора этакая чернушность, как будто про пещерных людей пишет. И в то же время у него вполне уникальный очень визуальный слог, который мне жутко нравится, самобытное построение предложений и образов. За то и цепляюсь. А так то, в депрессии - не читать. Читать, если захотелось чего-нибудь эдакого без светлых финалов да и вовсе без освещения, про то как коммунизм строили-строили да невыстроили. Мне "Чевенгур" больше понравился. НО это совсем не значит, что он какой-то принципиально другой.

К написанию рецензии я подходил несколько недель. Видимо, нужно было пережить все стадии принятия: от что и зачем я прочитал, до слишком завуалированно, однако что-то в этом есть. Изначально с книгой решил познакомиться как с антиутопией, но по прочтении осознал, что она ничего общего с этим жанром не имеет. Скорее это притча, гротеск, сюрреализм.

В центре романа рабочий Вощёв, которого увольняют за то, что он слишком много думает. В поисках лучшей жизни тот приходит в соседний город, где нанимается землекопом на рытьё котлована под строительство «общепролетарского дома» (=светлого будущего). Через эту идею автор вкладывает в написанное в 1930 г. произведение образ молодого СССР, который надо построить сообща.

Реализации задуманного способствуют разноплановые герои книги, застрявшие на…

Задумалась я сегодня с утра над этим вопросом. Дальше тянуть некуда. Надо сдавать книгу в библиотеку. Да и пора бы уже во что-то другое врасти, желательно, не такое странное и сложное. Тем более, я начала сразу после “Котлована”, абсолютно неосмотрительно и безжалостно к себе, читать биографию Андрея Платонова (ЖЗЛ: Андрей Платонов /Алексей Варламов. — М.: Молодая гвардия, 2011). Через три недели обнаружив себя все еще на 35 странице, разум ласково, но настойчиво попросил эмоции успокоиться и не мучить нас всех. Принимается. И откладывается на неопределенный срок. В этом деле я точно знаю – всему свое время.

Так вот. Возвращаясь к “Котловану”. Можно ли описать сон? Вы когда-нибудь пробовали это сделать?

Я да. Много раз. И у меня ничего обычно не получается. Потому, что в самом сне, внутри…

Это одно из самых необычных и странных произведений, которые я читала. Повесть не совсем попала в настроение, и читала я эту тонкую книжку целую неделю. Впрочем, она и не из тех, которые проглатываются за один раз крупным, непрожеванным куском.

Основа сюжета проста: артель рабочих роет огромный котлован для будущего общего дома, в котором будет жить счастливый пролетариат. Это, собственно, все, что я могу внятно сказать о сюжете, потому что по сути своей эта повесть сюрреалистична, полна абсурда и гротеска.

Помните, как у героя замятинского "Мы" "образовалась душа"? Так вот здесь у некоего Вощева все гораздо хуже - у него в голове появились мысли и он их думает. Задумчивость на рабочем месте приводит к падению производительности труда, и Вощева со скоростью, близкой к скорости этих самых…

«А зачем тебе истина? — спросил другой человек, разомкнув спекшиеся от безмолвия уста. — Только в уме у тебя будет хорошо, а снаружи гадко».

Дорогая Майа Зургановна,

На уроке литературы в 1997 году Вы рассказывали нам об Андрее Платонове и его повести «Котлован». Помню, как с нечеловеческими усилиями я пробирался через нагромождения слов в «Котловане», ощущая почти физическое отвращение к его инопланетному языку и стилю изложения. В тот момент ваша оценка литературной ценности творчества Платонова вызывала у меня (а возможно и у одноклассников) непонимание и даже отторжение. Что же я помню из первого знакомства с «Котлованом»? Спустя годы в памяти остались лишь связанные с чтением муки, недоумение, а также впервые услышанное от Вас тогда слово «оксюморон». И вот я вновь перевернул…

Мне жаль и даже как-то неудобно. Но я совсем не поняла и не прониклась этим произведением. И вся та сила, о которой пишут, антиутопичный ужас - я не смогла это всё поймать. Но тут просто не сошлась музыка.

Я поняла, что многие серьезные и сложные произведения становятся для меня понятными и проникновенными благодаря языку, который я улавливаю, как музыку. И здесь созвучия не случилось. Я не услышала эту повесть. Точнее, то, что я услышала, жутко резало мне слух. Я понимаю, почему Платонов выбрал такой формат повествования. Эти нелепые, будто роботами сказанные фразы подчеркивают все механическое безумие происходящего. Но уровень неприятия текста гармонически перебил степень восхищения писательским мастерством.

Знаете, это арт-хаус. Очень классический. И бывают такие фильмы, которые…

Сказать, что я прочитал «Чевенгур» и целиком его понял — значит солгать. О романе советского классика до сих пор пишут статьи и диссертации, над его творчеством ломают головы литературоведы и филологи, а писатели черпают из его прозы вдохновение. Концентрация философии, эмблематики и прямолинейной идейности в «Чевенгуре» просто зашкаливает. Что ни страница, то очередная остановка на подумать. Но и тяжелым роман не назовешь — подача Платонова стройна и привлекательна, а стиль речи хоть и довольно необычный, но все же легко усваиваемый почти что любым читателем. Трудность при чтении Платонова всего лишь одна — надо все время оставаться в фокусе.

События романа берут начало в дореволюционной России. Платонов показывает нам непростую судьбу сироты Саши Дванова, чей отец так жаждал узнать, что…

«- Лежачая восьмерка означает вечность времени, а стоячая двухконечная стрела — бесконечность пространства. Председатель показал фигуру всему собранию. - Тут и вечность и бесконечность, значит – все, умней не придумаешь: предлагаю принять.»

«Сколько он ни читал и ни думал, всегда у него внутри оставалось какое-то порожнее место – та пустота, сквозь которую тревожным ветром проходит неописанный и нерассказанный мир».

Начало XX века характеризуется взрывом интереса к восточному оккультизму. В этих условиях на творчество Андрея Платонова неизбежно должны были влиять эзотерические идеи Е. Блаватской, Н. и Е. Рерихов, Г. Гурджиева. Однако в контексте «Чевенгура» самыми интересными являются взгляды Авгана Дорджиева о буддийском характере коммунистического учения, которые советское правительство…

Вот вот зашумит Чевенгур коммунизмом

Чувство после прочтения осталось двоякое. Платонов это действительно явление. Мрачный юмор просто неповторим. Если интересна тема обустройства советского общества 20-х годов прошлого века, то читать просто обязательно и можно разбирать на цитаты.

– Президиум предлагает принять единогласно, – заключил председатель опытным голосом. ... Все подняли руки – одновременно и вертикально, обнаружив хорошую привычку.

Когда читал создалось впечатление что практически все персонажи не только печально-юродивые, а в добавок еще и сумашедшие. Относительно адекватных персонажей (и то наверное чтобы читатель сам не потерял здравый смысл в дурдоме поиска социализма на ощупь) - от силы можно найти двух-трех человек.

Утром Шумилин догадался, что, наверное, массы в губернии…