Летит себе аэроплан. Свободная фантазия по мотивам жизни и творчества Марка Шагала

Если и существует для меня художник-загадка, то это Марк Шагал. Дело в том, что я достаточно постоянна в своих симпатиях и антипатиях: если уж художник нравится, то нравится, если нет, то нет. Конечно, ситуация иногда меняется со временем: «не видела» художника, а потом раз – и у котёнка открылись глазки. Или, наоборот, что-то сильно трогало, а потом перестало. С Шагалом не так. Его восприятие абсолютно меняется в зависимости от собственного состояния. Кажется, совсем недавно я чуть не плакала у его картин, а потом бац – и раздражает просто жутко. И так каждый раз. Пытаясь разгадать эту загадку, я время от времени обращаюсь к печатным свидетельствам. Вольная биография, написанная Горенштейном, – очередная попытка. И надо признать, главный герой получился у автора очень обаятельным.…

Одна из тех книг, которые хочется не только читать, но и просто держать в руках и разглядывать. Плотная бумага, вплетённые в текст фрагменты картин Шагала - то летящая над Витебском пара, то корова с человечьими глазами - и какой-то особый "еврейский дух", дух грусти и одновременно радости, смешивающийся с запахом теста и дома. Хотя радоваться, конечно, героям абсолютно нечему - кто-то погибнет раньше, кто-то позже, кто-то выживет и окажется на чужбине, но лёгкой и счастливой судьбы не будет ни у кого. Погибнут и Бэлла и Анна, и даже последний автограф Шагала ненадолго переживёт его самого... Впрочем, это уже спойлер. Человек - существо крайне хрупкое, и XX век научился перемалывать людей без остатка. Точнее, люди научились перемалывать друг друга - особенно же тех, кто пытается…

Какая замечательная книга! В детстве я была ужасной интеллектуальной жадиной: если мне нравились слова или мелодия, мне хотелось, чтобы они принадлежали только мне. С Горенштейном история повторяется. Так было с когда-то с Бродским. Не читайте эту книгу! Пусть она будет только моя.

Бог знает, почему евреи так талантливы и почему я так люблю читать их слова. Совершенно спокойно я отношусь к живописи Шагала. Но вот он оказался хорошим еврейским мальчиком, родившимся во время витебского пожара, непонятым художником, гонимым и вычеркиваемым из списков нужных на этой земле людей, почти столетним стариком, отправляющимся в свой последний полет на лифте, он оказался словами хорошего еврейского писателя Фридриха Горенштейна, и сразу я его полюбила, пожалела.

И в который уже раз полюбила и…