Русский жестокий рассказ (сборник)

Невероятный рассказ. Очень короткий, но обладает видной силой. Становится чётко понятно, о чем именно говорит Бабель, когда описывает свой долгостройный стиль писательства в молодости. Повествуется в рассказе одно событие с войны в Польше. Через него отражаются разные аспекты, связанные и рождённые революционной эпохой. Бабель передал нам их суть живо, и мощь произведения, его трагичность останавливают дыхание при чтении. Слог - элемент тоже удивительный. Сам рассказ представлен в виде письма. Предполагаю, что Бабель в большей степени сам его написал, то есть как минимум отредактировал уже существовавшее письмо. Если же всё от начала до конца написано самим Бабелем, то это знак только об одном - о редкой гениальности. В общем, необычные вещи можно найти в некоторых "маленьких"…

Исповедь горюющего вдовца, чья жена покончила с собой, выпрыгнув из окна. В повести очень много чувств и эмоций,  много размышлений и предубеждений.  Данное произведение мне кажется намного более глубоким и многогранным по сравнению с другими современными, где мотивы поступков просты и очевидны. Здесь все намного сложнее.  В "Кроткой" большой акцент ставится на то, как сложно изменить свою линию поведения с самыми близкими для тебя людьми. И что в конечном счете это может привести к трагедии.
Из минусов - очевидно, что произведение, которому 150 лет, сложнее читать, чем современные.

Тяжело мне даётся Достоевский, в том смысле, что умеет он загрузить по полной. Вот так прочитаешь (казалось бы) мимоходом небольшую повесть и сидишь потом, как пыльным мешком ударенная. Подспудно понимаешь, что Фёдор Михайлович наверняка вложил в этот "фантастический рассказ" гораздо больше, чем лежит на поверхности, а ума не хватает, чтобы всё это увидеть и объять. Да и не в уме тут дело. Веры нет. Не получается проникнуться верой по-настоящему, всей душой.... как с этим быть? Нет того отношения к Богу и с Богом, которое было у Достоевского, поэтому  всё так непросто.

Что мы видим? Бедную шестнадцатилетнюю девочку берёт в жёны решивший поиграть в благородство бывший военный, а ныне ростовщик. Его мотивы туманны, о них не говорится явно, ведь это разговор героя с самим собой: "он и…

стоит ли читать? нет.

специфичный рассказ, создающий двоякое ощущение. мать, боясь за своих сыновей, запретила идти им в партизаны, данным действием обретая на смерть их, и, в последствии, себя. автор предоставляет одну из ситуаций, в которой от горя нет резона в жизни. самое ужасное, что война унесла многие жизни.

Название рассказа предполагает что-то уютное, подходящее для чтения перед сном. Никогда я ещё так не ошибалась! Это нельзя читать на ночь, и тем более нельзя читать, когда рядом спит грудной ребенок. Рассказ очень трагичный. ⠀ Ночь; тринадцатилетняя нянька Варька качает плачущего младенца, пока хозяева спят за стенкой. Варька дико хочет спать. Её глаза закрываются, а младенец не унимается, плачет и плачет. Хозяин кричит: «Ты что же это, паршивая? Дитё плачет, а ты спишь?» Хозяйка выйдет покормить его и снова уходит спать, равнодушно бросив «Плачет. Должно, сглазили». И только нянька остается с младенцем, пытаясь не уснуть, перебороть тяжкую дремоту, успокоить орущего ребенка. Перед сознанием Варьки проплывают картины прошлого. Она будто погружается в мир иллюзий, между реальностью и…

«Смерть Ивана Ильича» разительно отличается и от каренинского железнодорожного эскапизма, и уж тем более от всяких там неб Аустерлица. Потому что это повесть не о смерти, а об умирании. И страшнее всего не мучительность этого процесса и даже не конец, который немного предсказуем, а то, что это неизбежно. Точнее, что это было неизбежным всегда – просто не осознавалось таковым. Осознание же пришло к самому Толстому в момент так называемого «арзамасского ужаса» – пароксизма танатофобии по дороге в Пензенскую губернию. О котором он позже напишет в рассказе «Записки сумасшедшего»: «Да что это за глупость, – сказал я себе, – Чего я тоскую, чего боюсь». – «Меня, – неслышно отвечал голос смерти. – Я тут».

И вслед за первым смешным рассказом  шестого тома  Антон Чехов - Без названия   словно ушатом холодной воды окатило и погрузило в состояние горя и тоски. Вот как? Как на нескольких страницах можно уместить столько боли, безысходности, несчастья. Хотя исход нашла бедная девочка. Страшный исход...

Неоднозначное произведение. Мне понравилось, при этом осталось послевкусие пустоты. Прошло несколько дней после прочтения, и Иван Ильич очень быстро исчезает из памяти - не зацепил.

Я похихикала над повторяемыми повторами и порадовалась, что повесть осталась в своей малой форме, не растеклась бессмысленными изображениями всего вокруг да на французском (возможно, у меня детская травма и предвзятость к автору).

Отмечу развитие отношения автора к своему персонажу. В самом начале Лев Николаевич явно подтрунивает над героем, бросается в нас описаниями, какой Иван Ильич приспособленец: скучный, спокойный, усредненный - ну прямо фу! Ни хорошего от него не жди, ни плохого. Я чувствовала презрение автора к этому идеальному для лживого общества человеку. Он играет по правилам? - Лев Николаевич не…

Однако же добрые люди качали слегка головами, глядя на житье их. «От черта не будет добра, — поговаривали все в один голос. — Откуда, как не от искусителя люда православного, пришло к нему богатство? Где ему было взять такую кучу золота? Отчего вдруг, в самый тот день, когда разбогател он, Басаврюк пропал, как в воду?»

В догонку прочла и ещё один рассказ из условного гоголевского цикла "Вечера на хуторе близ Диканьки". И вот как он мне в детстве казался реально страшным, так и сейчас готова его поставить в один ряд с бессмертным "Вием". Тут правда история совсем короткая, но от этого не менее жуткая. Здесь снова будет несчастная любовь и договор с нечистой силой, как последнее средство, но уже никакой романтизации. Счастье, купленное у лукавого, очень быстро обратится кровью, горем и…

Очевидно что хотел донести Лев Николаевич и у него это получилось, но мне кажется совсем чуть-чуть не хватило раскрытия отношений к главному герою со стороны окружающих, их чувств вызванных главным героем, а также сумбурность последних моментов, что хоть и логично, но описано, как по мне, одновременно недостаточно красиво для театральности и недостаточно обречённо для дейстительности.