«Маленькие женщины» и проблема Марми

Автор: Сара Блэквуд (Sarah Blackwood)
Перевод: DielRelines

Дом украшен к торжеству. Все заняты предпраздничными хлопотами и просто счастливы. Лора Дерн, пробираясь сквозь милый хаос домашнего уюта, кричит через плечо: «Просто зови меня мама или Марми. Меня все так называют!» Она только что представилась Лори (Тимоти Шаламет) и нам, зрителям «Маленьких женщин» от режиссера Греты Гервиг. Располагающая обстановка, женщины в одежде невероятной красоты — начало не очень точное. В романе Маргарет Марч, старшая дочь, обычно следует за Марми так же, как делала Абигейл Мэй Олкотт, мать Луизы Мэй Олкотт . Эти женщины любящие и любимые. Но все же — Марми? Порой от звуков ее имени бегут мурашки. Имя это сентиментальное, бесполое и бесчувственное. Оно липкое и скучное. «Обрети свою историю» — слоган нового фильма. Способна ли Марми на это?

О Марми редко вспоминают в современных дискуссиях или интерпретациях «Маленьких женщин» . Она обычно не фигурирует в викторинах и тестах. О ней ничего не написано в «Мартовских сестричках» (March Sisters), новом великолепном сборнике эссе о романе. Лишь относительно недавно острый ум и проницательность Марми обратили на себя внимание критиков (в частности в новаторской работе Евы Лапланте (Eve LaPlante) над дневниками и письмами Абигейл Олкотт). И тем не менее именно Марми занимает центральное место в истории, которую Луиза Мэй Олкотт хотела рассказать. «Маленькие женщины» — роман о четырех сестрах, детство которых сменяется взрослой жизнью. Весь сюжет о них. Но конец, по словам Олкотт, принадлежит Марми, потому что ее девочки, каждая по-своему, любят и презирают то, что их ждет в конце. «Маленькие женщины» говорят нам, что перспектива стать Марми — это одновременно и заветная мечта, и самый большой страх. Марми не только намного интереснее, чем может показаться большинству читателей на первый взгляд, но и является главной составляющей повествования.

Гервиг нашла вдохновение в шокирующем гневном признании Марми Джо. «Я злюсь почти каждый день своей жизни», — заявляет она после того, как Джо едва не позволила своей сестре Эми утонуть в ледяном пруду. Адаптация Гервиг всего лишь вторая, которая следует сюжету книги (первой была версия Ванессы Касвилл для BBC в 2017 году). И главное нововведение этого фильма — его деконструированная хронология — отлично объясняет, почему Марми и девочки могут злиться. Когда Гервиг переходит непосредственно от похорон Бет ко дню свадьбы Мег (в романе эти события происходят не в таком порядке), фильм делает серьезное заявление: брак — это своего рода смерть. Это с юмором подчеркивается и в других, менее значительных эпизодах, во многих сценах, где сообразительные и находчивые женщины среднего возраста страдают от своих недалеких мужей. Марми в исполнении Лоры Дерн искусно реагирует на различные глупости ее мужа (которого блестяще играет Боб Оденкирк). Но удовлетворение от ее сообразительности не длится долго, и после просмотра фильма мне показалось, что вновь Марми не смогла занять достойное место.

Не хватает именно того, что пытается раскрыть роман: едва различимая история о страданиях, которые пережила Марми и которые сделали ее той, кто она есть. В романе, но не в фильме Гервиг, Марми объясняет, почему ее гнев может стать полной неожиданностью для ее дочерей: «Я научилась избегать опрометчивых слов, которые готовы сорваться с губ. И когда я чувствую, что они готовы вырваться против моей воли, я просто ухожу на минуту и даю себе небольшую взбучку за то, что я так слаба и зла». Эта сцена отнюдь не только о выражении или существовании праведного гнева; она о депрессивных процессах, посредством которых матери подавляют этот гнев.

После того, как вы поймете это, вы уже не сможете это игнорировать. Взять, к примеру, знаменитую сцену, в которой Джо возвращается домой после того, как продает свои волосы за деньги. Сестры, как обычно, находятся в центре внимания, крича и восклицая по поводу посягательств Джо на ее «естественную красоту». Но когда повествование обращается к Марми, читателям становится понятно, в какой степени они — подобно девочкам — не понимают внутренний мир Марни и того, что на самом деле происходит с ней: «Миссис Марч свернула волнистые каштановые локоны и положила их рядом с короткими серыми прядями в своем столе. Она сказала лишь: “Спасибо, дорогая”, но что-то в ее лице заставило девушек сменить тему».

Каково было Марми держать эти волосы в своих руках? Была ли юная и храбрая Джо напоминанием для Марми о самой себе, пусть уже и столь далекой? Должно быть она испытывала гордость и разочарование одновременно: она не могла изменить мир, в котором ее дочери были вынуждены продать себя в обмен на хоть какую-то власть. Здесь становится очевидно, что большую часть времени Марми хотела сжать кулаки и закричать.

Драма Марми складывается в некое негативное повествовательное пространство: невысказанное, упущенное. Но все-таки оно есть, даже несмотря на то, что нужно научиться его замечать. По сравнению с мягкими, вывернутыми наизнанку современными Марми (Сьюзан Сарандон, Эмили Уотсон, Лорой Дерн) или первобытными, ангельскими адаптациями середины двадцатого века, представление Олкотт о материнском гневе поистине являет собой чудо проницательности. Оно возникает из ниоткуда и проникает повсюду. Марми является фигурой ключевой, но непостижимой, оберегаемой и в то же время незаметной. Ее нельзя разгадать, потому что ее личный опыт не соответствует ожиданиям и социальным нормам, и она это знает.

Наша культура сильно привязана к сентиментальным рассказам о юных девушках, вступающих во взрослую жизнь. Злость Джо — из-за ее собственного бессилия, из-за одержимости ее культуры браком, из-за чужих ожиданий от ее жизни — объяснима, а чувства Марми — нет. Подтекст «Маленьких женщин» заключается в том, что взрывной потенциал этих четырех девушек не реализован и не будет реализован. Вот почему Марми — сердце этой истории. Адаптация Гервиг слишком сфокусирована на Джо как на развивающейся героине-феминистке и не дает нам возможности глубже изучить феномен Марми. История, которую Гервиг передает в своем фильме, история, которая по мнению многих носит индивидуалистический характер, характер искупления, — это та, где есть одинокие женщины, которые каким-то чудом сумели выжить и спастись. Я не думаю, что это именно та история, которую пыталась рассказать Олкотт.

«Я задыхаюсь в этой атмосфере ограничений и предписаний», — написала Абигейл Мэй Олкотт в своем дневнике в 1842 году. Ее муж, Бронсон Олкотт, был дома в Конкорде после более чем шестимесячной поездки в Англию. Он оставил Абигейл одну в долгах и без стабильного дохода. Она старалась изо всех сил. Тем не менее, когда он вернулся с двумя друзьями в придачу, Чарльзом Лейном и Генри Райтом, положение не улучшилось. И несмотря на то, что трое мужчин планировали создать вегетарианскую коммуну Фрутладнс, где все равны, Абигейл остро почувствовала их снисходительное отношение к женщинам. Она рассказывала, как они лишили ее голоса в ее собственном доме: «Взглядом заставив меня замолчать, они отправили меня в спокойный, но лишенный согласия мир».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ