The Guardian: Маргарет Этвуд, Хилари Мантел, Питер Кэри и другие рассказывают о том, каково это – получить Букеровскую премию

Хилари Мантел ( Вулхолл (2009) и Внесите тела (2012)): «Можно годами хвастаться своим призом»

Это премия такого уровня, после которого просыпаешься в другом мире. «Вулфхолл» и «Внесите тела» продавались лучше остальных моих книг еще до того, как стали победителями. Но после получения премии резко возросло количество контрактов с зарубежными издательствами, что сыграло на руку и более ранним романам. Получается, что вся твоя предыдущая работа обретает новый смысл, а все твои произведения оцениваются заново – как в плане маркетинга, так и в литературном смысле.

Премия принесла мне только хорошее, но я понимаю, что она вполне могла бы выбить меня из колеи. С ней открываются большие возможности. И можно годами хвастаться своим призом, превратившись в профессионального лауреата вместо профессионального писателя. К счастью, меня хранило то, что я изначально задумывала трилогию. Поэтому ни в 2009 году, ни в 2012 году мне не пришлось спрашивать себя: «Что же мне теперь делать?»

Успев побывать и членом жюри, и номинантом, я отлично представляю себе и почти непосильное бремя чтения, и нервный характер всего процесса, и даже то, насколько сильно результат зависит от обсуждений на итоговом собрании жюри. В шорт-лист вас приводит ваше мастерство, но победители должны помнить, что их результат – это также и толика удачи. Если вы хотите продолжать работать после премии, очень важно вернуться за рабочий стол, принять позу смирения и быть готовым снова познать вкус неудачи.

Джулиан Барнс ( Предчувствие конца (2011)): «Я испытывал сентиментальные теплые чувства ко всем и каждому»

Я всегда считал, что литературные призы придуманы для того, чтобы поощрять молодежь и утешать стариков. В среднем возрасте тебе приходится просто с этим смириться. Поэтому когда я в середине своего седьмого десятка получил Букеровскую премию, она действительно стала для меня утешением и также принесла облегчение, ведь меня включали в шорт-лист в каждом из предыдущих трех десятилетий. Кроме того, она просто подарила мне радость. Я понимал, что нет никакой опасности в том, что это может как-то изменить мой стиль письма, и приз лишь немного (как я надеялся) угрожает повлиять на мое сознание. Мой старый друг Иэн Макьюэн сразу предупредил меня: «Кстати, вскоре ты неожиданно поймешь, что отныне ты из "писателя Джулиана Барнса" превратился в "писателя – лауреата Букеровской премии Джулиана Барнса"». Это действительно случилось, но вряд ли стало для меня тяжким бременем.

Что я помню из того знаменательного вечера в 2011 году? Милая приятельница, уверяющая меня за ужином: «Мы будем любить тебя так же сильно, если ты не выиграешь». (И я, спрашивающий её двумя часами позже: «Так ты теперь любишь меня сильнее?») Мой издатель (женщина, британка), который прыгает мне на колени спустя несколько миллисекунд после объявления победителя. Другой мой издатель (мужчина, американец), который мгновенно присылает мне по телефону инструкцию о том, что я должен сделать для запуска тиража моего грядущего американского издания. А потом сентиментальные теплые чувства ко всем и каждому: членам жюри, моим коллегам по шорт-листу, официантам, интервьюерам – даже тому журналисту, который, как я случайно услышал перед пресс-конференцией, хвастался приятелю, что собирается подловить меня на вопросе про Мартина Эмиса . В тот момент ничто не могло поколебать моего абсурдного, если рассуждать здраво, хорошего настроения. Меня так долго мурыжили шорт-листами и отсутствием приза, что я не видел ничего плохого в том, чтобы наконец получить его.

Маргарет Этвуд ( Слепой убийца (2000)): «У нас было соревнование с Берил Бейнбридж, кто сумеет набрать больше номинаций без победы»

В 2000 году, когда я выиграла, церемония отличалась особенно красивым цветочным декором. До этого меня номинировали уже трижды – за романы Рассказ служанки (слишком феминистский), Кошачий глаз (слишком провинциальный) и Она же «Грейс» (слишком колониальный), так что мне уже начало казаться, что я перешла в категорию Берил Бейнбридж – вечная подружка невесты, но никогда не сама невеста. На самом деле, у нас с ней даже было соревнование, кто сумеет набрать больше номинаций без победы. Когда я всё-таки выиграла, то первой моей мыслью была: «Мои новые туфли слишком тесные», ведь теперь мне надо было еще долго ходить в них, фотографироваться и так далее.

Наверное, мне тогда не стоило говорить, что в раннем возрасте на меня оказала большое влияние Беатрикс Поттер – что было, то было, – но у меня не было заготовленной речи, потому что я совершенно не ожидала победы. Конечно, я была в восторге и испытывала благодарность, но я также была счастлива узнать, что теперь мне не нужно возвращаться в Канаду под громкий хор голосов СМИ: «Этвуд снова не сумела взять Букер», как если бы это были лошадиные скачки. Мне это больше напомнило конкурс на лучшую тыкву: тыкве ничего не нужно делать.

Говард Джейкобсон ( Вопрос Финклера (2010)): «Я потерял друзей, когда выиграл»

Если Букеровскую премию можно назвать опытом, то эту чашу я испил до дна. Незамеченный, выведенный из себя их холодностью, вошедший в длинный список, потом в короткий, одержавший победу, пребывающий вне себя от радости. Я потерял друзей, когда выиграл. Не из-за моей победы, а из-за того, что они сочли предательством изменение моего отношения к этой премии. Наивные люди. Если ты сердишься на премию, которой, по-видимому, плевать на твои романы, ты непременно сменишь пластинку, стоит им тебя заметить.

Мне повезло с судьями – эти трое женщин и двое мужчин обладали редкой проницательностью и чувством юмора. Конечно, я считал себя достойным, но, честно говоря, это ведь предсказуемо не больше, чем игра в кости. Проигрыш был столь же вероятен, как и выигрыш.

Победа открыла мне двери, которые, как я думал, были закрыты для меня навсегда. Мгновенно начали поступать предложения от иностранных издателей, даже израильских, которые ранее игнорировали мои книги, говоря моему агенту, что для них я слишком еврей.

Как вообще еврей может быть «слишком евреем»? Есть верить тому, что прародителями романа были Гомер и Ветхий Завет, то Ветхий Завет явно отвечает за шутки. В таком случае все романы в некотором смысле являются еврейскими. Если я и не рассчитывал, что «Вопрос Финклера» может победить (а моя мать была настолько в этом убеждена, что даже отправилась на сайт букмекерской конторы «William Hill» и поставила на его проигрыш), так это потому, что меня смущало, насколько он откровенно еврейский. И это лишний раз доказывает, что мы не можем предугадать развитие событий. Так что мой единственный совет претендентам на эту премию: даже не пытайтесь писать книгу – будущего лауреата Букеровской премии. Предоставьте это случаю. И не забудьте поблагодарить всех за эту победу. Нам очень нужна любая поддержка.

Энн Энрайт («Все в сборе», The Gathering (2007)): «Я думала, что камера снимала Иэна Макьюэна»

Одну из самых полезных вещей после Букеровской премии мне сказала моя медсестра, которая окинула меня холодным диагностическим взглядом и произнесла: «Обычно я рекомендую людям не принимать важных решений в ближайшие полгода после события, изменившего их жизнь». Тогда я еще не была уверена, изменится ли моя жизнь, но точно знала, что мне будет трудно вернуться к писательству. И конечно, подобные мысли не входили в число того, что я себе нафантазировала по поводу этой ночи. Я заметила, как оператор наводит на меня камеру, и подумала, что он нацелился на Иэна Макьюэна, который сидел за моим левым плечом. Когда начали объявлять победителя, я ожидала услышать имя, однако председатель жюри зачитал название книги, и мне понадобилось время, чтобы понять, что именно я написала эту книгу. Через несколько дней я рассказала свою историю местной аудитории в Дублине, и им это очень понравилось – людям нравится представлять, что чувствует избранный. Но чем я действительно горжусь, так это фактом, что «Все в сборе» не просто одна из немногих книг, написанных женщиной и получивших приз, но также роман, рассказчиком в котором является женщина. Такое случается примерно в 5 случаях из 50, и я счастлива, что попала в их число.

Питер Кэри («Оскар и Люсинда», Oscar and Lucinda (1988) и Истинная история шайки Келли (2001)): «Я не был готов к апокалиптическим вспышкам»

До того момента, как я в 1985 году попал в шорт-лист премии с «Враждебной громадиной» ( Illywhacker ), я никогда не выступал публично. Я был в ужасе от того, что могу выиграть, и мне придется выступать. Два дня я успокаивал себя, воображая, как жюри объявляет победителем Дорис Лессинг или Кери Хьюм . И это сработало – как для моих нервов, так и для Кери Хьюм.

Когда три года спустя я снова оказался в шорт-листе с «Оскаром и Люсиндой», то был уже совсем другим человеком, вряд ли готовым зажигать публику, но уверенным в том, что не потеряю голос, если мне вдруг придется говорить.

К счастью, я сразу забыл, что я там тогда наговорил – как и чек на внушительную сумму, который я просто сунул в карман своего взятого напрокат смокинга. И только после того, как я обнаружил в кармане эти деньги, я понял, что впереди меня ждет нечто куда более сокрушительное, чем речь.

Роман «Оскар и Люсинда» был моей четвертой публикацией. Думаю, к тому времени я уже раздал достаточно интервью. Я много раз фотографировался. Но ничто в моей предыдущей жизни не подготовило меня к тому, что последовало дальше. Мое тело никогда не ведало ничего подобного этим апокалиптическим вспышкам, неустанно тянущимся к тебе микрофонам, вопросам слева, вопросам справа и еще вон оттуда, из угла. Я был на седьмом небе от счастья. Я так и сказал. Я гордился собой. Я сказал и это тоже. Другие тоже мной гордились, возможно, даже вся моя страна мной гордилась. Что я чувствовал? О чем я думал? Был ли я счастлив? В те часы триумфа и повышенного внимания со стороны СМИ, когда моя жизнь менялась раз и навсегда, самым жестоким трюком со стороны моего организма было то, что я оцепенел. Мне пришлось ждать три дня, чтобы ко мне вернулись ощущения: это случилось в аэропорту Сиднея, когда в зале прибытия меня поприветствовал незнакомец: «Ты молодец, приятель. Отлично сработано».

Марлон Джеймс ( Краткая история семи убийств (2015)): «Мне нужно было вернуться на свое место»

Я действительно не думал, что выиграю. Настолько был в этом уверен, что даже не подготовил речь. Я был настолько убежден, что победит другая книга, что прямо перед объявлением результатов отправился в туалет, куда за мной вскоре в панике прибежали распорядители церемонии. Они велели мне вернуться на свое место. Сидящий рядом со мной журналист знал, что я выиграл и пытался убедить меня подготовить речь, на что я вежливо, но твердо ответил: «Нет».

Я был ошеломлен, когда Майкл Вуд назвал мое имя. Любой экстремальный опыт, будь то страх, боль, радость или разбитое сердце, на доли секунды словно выбрасывает тебя за пределы твоего тела. Я кое-как продрался сквозь благодарственную речь, в которой, как мне кажется, слишком часто упоминал отца, а потом рассказал людям о причинах, по которым книга далась мне настолько тяжело. Меня сильно интересовал вопрос, относится ли это «тяжело» только к работе над ней или и к чтению тоже.

Хилари Мантел написала блестящую и очень забавную статью о том, что значит не получить премию, которую я прочитал минимум три раза, главным образом в попытке приучить себя к мысли о том, что я ничего никогда не выиграю. Я также смотрел видео с Мэгги Смит, играющей актрису, не получившую награду Киноакадемии. А всё потому, что я, честно говоря, никогда ничего не выигрывал. Ты стараешься не злиться, но кого ты этим обманываешь? Слова «Для меня было большой честью быть номинированным» звучат именно так жалко, как вы об этом подумали.

Однако это вовсе не так жалко. Не хотелось бы проявлять неуважение к победителям, но мои самые сильные впечатления от чтения связаны скорее с шорт-листом (например, Моника Али ) и длинным списком (например, Тимоти Мо ). Поэтому я убедил себя принять тот прекрасный факт, что мне предстоит присоединиться к компании, которая дейтсвительно заслуживает уважения. Но потом я победил.

Пэт Баркер («Призрачная дорога», The Ghost Road (1995)): «Это больше похоже на «Оскар», чем на литературную премию»

Знает ли автор-победитель результат до его официального объявления? Точно не в мой год, хотя тогда была подсказка: камеры, кажется, больше снимали столик победителя. Помню, как сказала своему издателю: «Думаю, мы это сделали!». А после этого момента воспоминания превращаются в размытую мешанину радио- и телеинтервью, а также ослепительного сияния мигающих синих огоньков полчищ камер и голосов, призывающих откуда-то из темноты: «Посмотрите сюда!», «Сюда!». Ты чувствуешь себя кроликом в свете фар.

Присуждение Букеровской премии меняет всё. По тому, как быстро взлетает твоя карьера, это больше похоже на получение «Оскара», чем на литературную премию. Я всегда осознавала фактор удачи в этом вопросе. Другой состав жюри мог бы выбрать другую книгу. Вопрос в том, как вы отреагируете на свою внезапную (хотя и недолгую!) известность. Будете наслаждаться ею и купаться в лучах славы или сбежите от неё так быстро, как только сможете? Я сбежала. Едва получив такую возможность, я сразу вернулась домой и стала неудачливым автором следующей книги. И это тоже было не просто. Ты понимаешь, что твою следующую книгу будут рассматривать с большим вниманием и более критически, и это может мешать тебе. Но даже сидя перед пустым экраном, когда мне хотелось рвать на себе волосы, я всё равно была благодарна за эту победу.

В последние годы я стала лучше понимать изнанку Букера. Слишком много умных, страстных читателей воспринимают этот ярлык как знак того, что книга будет им не по зубам, но всё же многие из этих книг – в том числе и победители – блестящи и понятны любому. Тебе так и хочется сказать: «Дайте им шанс. Вы рискуете пропустить хорошую книгу».

Джон Бэнвилл ( Море (2005)): «Мысль о том, что я могу выиграть, заставляла всех сдерживать смех»

В день вручения премии в 2005 году я прилетел из Филадельфии в Лондон в 6 утра. До этого я довольно много времени провел в Америке и не позаботился о том, чтобы вернуться оттуда раньше, потому что никто, особенно я, не ожидал, что мой роман может войти хотя бы в шорт-лист. Когда же это произошло, то оказалось, что мне необходимо присутствовать на церемонии награждения, поскольку иначе жюри может обидеться – несмотря на то, что сама мысль о том, что я могу выиграть, заставляла моих знакомых делать серьезное лицо и сдерживать смех.

В общем, я вернулся в Великобританию один, с купленным билетом на обратный рейс до Нью-Йорка, отправляющийся на следующий день в 10.30 утра – задерживаться там дольше для проигравшего было бы признаком дурного тона. Но что мне было делать целый день в одиночестве в Лондоне? Я решил, что не должен пить (я уже совершил большую ошибку в этом отношении во время номинации в 1989 году), поэтому я просто гулял по городу, наслаждался солнечным октябрьским днем и разглядывал витрины магазинов – то есть делал всё то, что не мог бы позволить себе сделать завтра.

Ближе к вечеру я оказался в Сент-Джеймс парке, где стоял на берегу небольшого озера и разглядывал пять девственно белых водоплавающих птиц, сражающихся с уткой за корку хлеба. Утка победила. Я решил, что это знак, и отправился надевать свой смокинг.

Пенелопа Лайвли ( Лунный тигр (1987)): «Премия приятно непредсказуема – победителем можешь стать ты»

В день вручения премии муж во время обеденного перерыва сказал мне: «Я не думаю, что ты выиграешь, но на всякий случай, возможно, тебе стоит подумать, что говорить». Мудрые слова, как выяснилось впоследствии. Я не была фаворитом, поэтому совет, который я бы дала любому, кто вошел в шорт-лист, был бы таким же: Букер приятно непредсказуем, поэтому победителем можешь оказаться ты, даже если все говорят, что это маловероятно. Помните, что понятия «лучшая книга» не существует, есть только те, по поводу которых группа людей смогла договориться, что она сейчас лучшая.

Жизнь после Букеровской премии означала пару лет, и даже больше, когда мне было трудно делать то, что хотелось. Это касалось и писательства. Мне приходилось много ездить в связи с книгой, проводить слишком много времени в аэропортах и переживать слишком много событий. К счастью, всё это было 30 лет назад, и я в некотором роде благодарна за всё пережитое, но считаю, что одним из удовольствий старости является мысль о том, что теперь я больше никогда не увижу Хитроу. Путешествий на мою долю хватило.

После того, как прожектор переключается на других, твое восприятие Букеровской премии меняется и отныне совпадает с впечатлениями любого другого читателя – это всего лишь список книг, которые ты сам, возможно, никогда бы не прочитал, а теперь обратил на них внимание. Короткий список (да и лонг-лист тоже) играют для читателей роль маяка. И у меня, конечно, есть несколько любимцев, которые не стали победителями, хотя, как мне кажется, должны были. По-моему, их двое: «Алвертон» ( Ulverton ) Адама Торпа и «Каменные дневники» ( The Stone Diaries ) Кэрол Шилдс.

Бен Окри ( Голодная дорога (1991)): «Жажда и мечты всё еще живы»

Возьмите юного поэта и романиста, мучимого жаждой известности и мечтами, заставьте его пройти через тернии малой литературной формы, потом подарите ему возможность опубликовать роман, который он тайно писал несколько лет кряду, и вознаградите его странной волшебной ночью в Гилдхолле в октябре 1991 года – и что же вы получите?

Сначала ты испытываешь потрясение, удивление, недоверие, восторг, переживаешь множество празднований и вечеринок, компенсирующих годы твоей жажды, непосильных путешествий, взрыв читательского интереса, открытие волшебного окна в мир африканской прозы, затянувшийся период негативных отзывов и множество новых прекрасных дружеских связей. Ошеломляюще длительный перерыв в писательстве сопровождается появлением массы возможностей для постоянного литературного и духовного роста, обилием противоречивой критики, изгибами судьбы, тлеющими обидами, неоднозначным комплиментом в виде плагиата твоего произведения, публикацией на многих языках и завышенными ожиданиями, которые могут повлечь за собой разочарование, когда многочисленные стрелы любви и доброты незнакомцев тебе приходится сносить с терпением и юмором какого-нибудь святого. Но неизменным во всём этом будет одно – благодарность за то, что независимо от того, как потом будут приняты или не приняты мои произведения, пламя страсти, жажда и мечты во мне всё еще живы, по-прежнему теплятся где-то внутри, поддерживаемые той судьбоносной, всё изменившей ночью в Гилдхолле в 1991 году.

Ди Би Си Пьер ( Вернон Господи Литтл (2003)): «Я поставил на себя десятку, как на лошадь»

Самая странная вещь для претендующего на Букер писателя – это отставание происходящего на два и больше года. Это напоминает эффект Допплера: ты не пишешь книгу с мыслью, что она потом будет конкурировать с другими. Ты просто много и тяжело работаешь, а затем, спустя годы, вдруг обнаруживаешь, что тебя не просто втянули в соревнование, но и принимают на тебя ставки (я поставил на себя десятку у букмекеров, как на лошадь, и советую вам сделать то же). Как будто несколько бегунов где-то там побегали, а спустя годы в другом месте собрались судьи и стали решать, кто же тогда победил. Сама ночь вручения премии ошеломляет. Шорт-лист сам по себе уже награда. Не знаю, как можно выбирать единственного победителя среди произведений искусства. Сидя там за столом, ты быстро понимаешь, что шоу построено в основном для телевидения. Помню, как мне сказали, что одна из пяти камер будет снимать мое лицо в момент объявления победителя. Эти камеры ловят твою реакцию, когда кто-то выигрывает. Я за ними наблюдал, ожидая объявления победителя, и пережил довольно неприятные секунды, когда мне казалось, что ни одна из них не обращена ко мне.

Обладатель «Золотого Букера» был объявлен на церемонии в честь 50-летия премии в Лондоне в начале июля. Лонг-лист премии этого года будет объявлен 24 июля.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ