Почему столько взрослых читают подростковую литературу?

Фото: Йен Уолди / Reutors
Автор: Кэролайн Китченер

Статья опубликована с разрешения эксклюзивного владельца «Мастхэд», членской программы издания «Атлантик». В первой части мы рассматриваем возможные причины того, почему взрослые читатели интересуются книгами, написанными для детей и подростков [так называемый янг-эдалт , далее YA — прим. перев.]. Во второй части вашему вниманию предлагается рассказ Джона Грина о главной героине его нового романа и клейме, которое носят люди с психическим заболеваниями.

В центре YA-книги, как правило, подростки. Однако хотя книжный рынок ориентируется именно на эту аудиторию, читателями зачастую оказываются отнюдь не дети. Около 55 % современных читателей YA — взрослые [согласно исследованию, проведенному в 2012 году — прим. перев.]. Чтобы выяснить причину, я обратилась к главе издательства подростковой литературы, специалисту по литературе для юношества, отдельным членам клуба «Мастхэд» — любителям YA — и самому Грину. И вот что я услышала.

1. Это книги о взрослении, а мы все до сих пор взрослеем. «Все эти книги объединяет универсальный жизненный опыт — опыт взросления», — написала мне в электронном письме Дженнифер Лоджа, президент «Пенгуин янг ридерс». Роман воспитания (так первоначально назывались подобные книги) восходит к Германии XVII века, где Иоганн Вольфганг фон Гёте и его современники стали писать о юных героях, вставших на путь зрелости. «Взросление — это, наверное, единственный общий знаменатель, к которому можно привести всех читателей, — сказала Вирджиния Циммерман, преподаватель английской литературы в Бакнеллском университете. — Взрослые видят в этом знакомый опыт, а с другой стороны — фантазию. Это требует определенной стабильности. Будучи взрослыми, мы понимаем, что продолжаем меняться, взрослеть».

2. Яркость впечатлений первого раза. По словам Грина, работа с персонажами-подростками позволяет ему писать о совершенно иных переживаниях. «Подростков сейчас принято считать пресытившимися и циничными, я же нахожу, что в них на удивление мало цинизма, и они очень серьезны в том, что касается эмоционального опыта». В немалой степени это происходит оттого, что они многое испытывают впервые. Первый поцелуй, первый медленный танец, первый раз садишься за руль, первый раз терпишь неудачу. «В первый раз испытываешь впечатления такой глубины, достичь которой повторно уже невозможно».

3. Это не попытка бегства. В академических кругах, занимающихся изучением литературы для юношества, как замечает Циммерман, бытует мнение, что взрослые люди читают детские книги, стремясь убежать от действительности. Вероятно, причина кроется в жанрах, к которым зачастую обращаются авторы YA: фэнтези, научная фантастика, сентиментальный роман. Циммерман не согласна с такой позицией: «Подростковые книги, ставшие популярными у зрелой аудитории, это произведения мрачные, серьезные, тяжелые. Возможно, взрослые погружаются в реальность, отличную от их собственной, но делают они это для того, как мне кажется, чтобы рассмотреть чувства, трудности, отношения, которые видят и в своей жизни». Ту же точку зрения высказала Памела, одна из участниц клуба «Мастхэд». Одна из лучших книг, прочитанных ею в прошлом году The Hate U Give («Ненависть, которую ты несешь») Энджи Томас — история о расизме и полицейском произволе, рассказанная от лица 16-летней Старр Картер. Еще один член клуба Крэйг считает, что подростковая литература помогает нам понять, каково это — быть сегодня молодым: «YA — это окно, через которое мы может взглянуть на мир с другой стороны».

4. Это хорошие книги, и многое в них нам знакомо. «Хорошая история это всегда хорошая история, — высказалась Памела, — независимо от целевой аудитории». Циммерман солидарна с ней. «Сейчас гораздо больше книг с нестандартными героями, чем прежде», — отметила она. На мой вопрос о том, как изменилось это направление за те 12 лет, что Циммерман его изучает, она ответила, что книги становятся все лучше. Не исключено, что причина в рентабельности: подростковая литература приносит прибыль, в то время как книжная отрасль в целом переживает кризис. «В «Нью Йорк Таймс» теперь даже есть специальный раздел подростковых бестселлеров, — написала Лоджа, которая руководит одним из крупнейших в стране издательств YA-литературы. — Подростковые франшизы переносят на большой экран, они также идеально адаптируются под стриминг-сервисы. Год за годом мы наблюдаем, как стремительно растет число присылаемых нам рукописей подростковых книг и их публикаций».

5. «Все началось с Гарри Поттера, — сделала вывод Циммерман. — Эта серия была популярна во всем мире и среди всех возрастных групп. Многие до Гарри Поттера и подумать не могли, что возьмут в руки книгу, написанную для детей». В Соединенном Королевстве книги о Поттере издавались в двух вариантах — с детской и взрослой обложками. Так взрослые читатели должны были меньше смущаться по поводу выбора книги. Когда речь заходит о взрослых, читающих подростковые книги, метко замечает Билл из «Мастхэд», «очень помогают сова и волшебная палочка».

«Перед лицом боли мы часто не находим слов»

В декабре члены «Мастхэд» участвовали в эксклюзивной телефонной конференции с писателем Джоном Грином. Здесь можно прослушать полную запись.

Аза Холмс, главная героиня нового романа Грина Turtles All the Way Down [в предварительном издательском анонсе «Черепахи» — прим. перев.] страдает от повышенной тревожности и обсессивно-компульсивного расстройства. На протяжении книги она борется с тем, что называет «мысленными спиралями»: замкнутыми кругами тягостных дум, которые крутятся у нее в голове, сменяя одна другую и не давая покоя. Грин обратился к этой теме, поскольку она отражает его собственный опыт, рассказал он во время беседы. «Когда я попадаю в подобную спираль, проблема не в том, что я могу временно застрять в ней, — объяснил писатель. — Просто возникает ощущение, что никогда не сможешь выбраться из нее, пока не умрешь, пока она не убьет тебя. Это по-настоящему страшно».

И для Грина, и для его героев проблема усугубляется тем, что ее трудно выразить словами. По мере развития сюжета Аза прилагает массу усилий, чтобы донести до окружающих то, что мучает ее изнутри. «Перед лицом боли мы часто не находим слов, — сказал Грин. — Думаю, поэтому в страдании мы часто чувствуем себя одинокими». Вместо того, чтобы прямо описать свое состояние, героиня прибегает к метафоре «мыслительной спирали». Такая аналогия нашла отклик у Джейсона из «Мастхэд», который не понаслышке знаком с повышенной тревожностью и депрессией. На его вопрос, как писатель пришел к такой метафоре, Грин ответил, что его вдохновило творчество художника Раймонда Петтибона: «Когда я увидел его картины, сразу понял: это оно, это оно, вот каково это».

В книге люди, окружающие Азу — ее мама, лучший друг, парень, который ей нравится — по-разному реагируют на болезнь девушки: кто-то пытается вылечить ее, кто-то выбирает быть честным до жестокости, кто-то просто (по большей части) старается не замечать этого. Грин хотел передать, как сложно видеть старания любимого человека в борьбе с психическим заболеванием и «быть не в силах избавить его от боли, даже не знать, как вести себя». Что до самого Грина, то он хочет, чтобы его принимали таким, какой он есть. «Лучше всего на меня действуют люди, которые... уверяют меня, что несмотря на то, как трудно жить с этим, и любить того, кто живет с этим, все же забота обо мне приносит им радость». Будьте терпеливы, посоветовал писатель, и позвольте близкому человеку почувствовать, что «у любой беды есть и светлая сторона».

Перевод Scout_Alice
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ