А вы Аня Ширли или Эмили Стар? В память о менее известной героине Люси Мот Монтгомери

Автор: Рейчел Ворона Коут (Rachel Vorona Cote)

Не помню, повстречала ли я впервые Аню Ширли на страницах книги или во время просмотра фильма, где её сыграла Меган Фоллоуз. В любом случае, мне очень скоро стало ясно, что мы с ней похожи: мы обе были словоохотливы и нескладны, всем сердцем преданны своим милым подругам и исполнены страстного желания любить тех, кто любит нас. А уж тех, кто нас не любит… Она гордилась красивой формой своего носа, а я свой нос, наоборот, считала жестокой карой. Но нас объединяло то, что мы планировали своё будущее в соответствии с правилами, описанными в книгах, а наши первые пробы пера были одинаково патетическими.

Аня вошла в число неординарных литературных героинь – «подруг» моей одинокой невротичной души. Среди них были: Джен Эйр, Матильда и Джо Марч. Люси Мот Монтгомери, подобно многим моим любимым авторам, создала героиню, которой удалось преодолеть свою судьбу. Аня из Зелёных мезонинов подарила мне серьёзное основание для оптимизма. Сверстники считали меня странноватой, но, возможно, мне не стоило из-за этого так сильно беспокоиться. Аня Ширли ведь находила родственные души среди жителей Авонлеи. При этом она, хоть и старалась всем понравиться, но, ни в коем случае, не ценой своей индивидуальности. Таким образом, книги об Ане дарили мне такую необходимую уверенность в том, что однажды и я найду людей, которые разделят со мной мои интересы.

И всё же, мне никак не удавалось по-настоящему полюбить Аню Ширли.

Любовь сама нашла меня. Это случилось в один выходной день, когда я, просматривая книги, предлагаемые на сайте компании «Barnes and Noble», наткнулась на другую героиню, созданную Монтгомери – Эмили Берд Стар, имя которой и фигурирует в названии трилогии – «Эмили из Молодого Месяца». Она очаровала меня так, как это никогда бы не удалось Ане. Эмили была высокомерной и страстной, а в её сверхъестественных проявлениях было что-то пугающее. Первая часть трилогии была издана в 1923, то есть, через 15 лет после выхода в свет Ани из Зелёных Мезонинов. А Эмили из Молодого Месяца. Восхождение и Эмили из Молодого Месяца. Искание были напечатаны в 1925 и 1927 соответственно. Однако, несмотря на то, что история Эмили увидела свет значительно позже, её сюжет покажется знакомым тем, кто уже читал книги об Ане. Привыкшая к спокойной и дружной жизни со своим овдовевшим отцом, Эмили оказывается в затруднительном положении после его смерти от туберкулёза. Оставшись сиротой в двенадцать лет, она вынуждена покинуть дом, в котором прошло её детство, и поселиться с чопорными родственниками её матери, семьёй Марри.

Со временем, однако, ей удаётся полюбить ферму «Молодой Месяц», где девочкой жила её мать, и которой теперь управляют её незамужние тётки Элизабет и Лора и кузен Джимми. Эта ферма и город Блэр-Уотер, в котором она находится, заселены легендами и призраками и идеально подходят для вдохновенной поэтической души. И вскоре Эмили находит себе троих друзей, таких же независимых и свободомыслящих, как и она. Это страстная Илзи Бернли, влюблённый в неё амбициозный Перри Миллер и художник Тедди Кент, которого любит она сама. Хотя открыто о своих чувствах Эмили заявит лишь много лет спустя. Мягкосердечные тётя Лора и кузен Джимми проявляют к Эмили расположение, в целом, не свойственное членам семейства Марри. А с менее податливой тётей Элизабет они ведут игру «кто кого». Однако и эти отношения со временем смягчаются, превращаясь в нежную и беззаветно преданную дружбу. Но даже семейные неурядицы – ничто по сравнению с теми усилиями, которые Эмили приходится прикладывать, чтобы прожить на деньги, которые она получает за свои произведения. А ведь нужно ещё понять, какого именно будущего с Тедди она желает.

Поскольку оба цикла (как об Эмили, так и об Ане) похожи по теме, то, соответственно, и увлечения у героинь сходные. Предполагается, что, имея склонность к писательству и богатое воображение, они будут особенно сильно стремиться превратить мир в подобие своей мечты. И, вместе с тем, эти девушки влюблены в окружающую их природу, о чём свидетельствует их трепетно-романтическое отношение к живописным местам Острова Принца Эдуарда. Они чтут деревенский уклад жизни, находя в нём нечто непостижимо прекрасное, и вместе с тем испытывают острое чувство причастности к рощам и мерцающим озёрам, являющимся свидетелями их взросления. И в этом духе товарищества они дают имена всему, что восхищает их: Озеро сверкающих вод, Завтрашняя Дорога, Разочарованный Дом, Пруд дриад. Ане необходим «простор для воображения», а Эмили называет прилив творческой энергии «вспышкой».

Однако в нашей культуре прижилась именно Аня Ширли со всеми своими «Анеширлиными» особенностями. Ей, а не Эмили, выпала честь стать героиней нового фильма, который вскоре собирается снять телекомпания Netflix. Это её образ стал архетипичным. Сегодня её имя служит обобщённым образом девушки 90-х годов: быть «Аней Ширли» – значит быть умной и смелой фантазёркой с небольшой примесью порывистого очарования. Это – милое прозвище для эрудированной, влюблённой в литературу особы, лишённой каких-либо нежелательных черт и свободной от негативных коннотаций, присущих персонажам Зои Дешанель. Однако Аня настолько популярна, что отождествление с ней лишено всякой оригинальности. Следует признать, что большинство женщин, живущих на стыке двух тысячелетий, так или иначе воображало себя на месте Ани Ширли. После смерти Джонатана Кромби в 2015 (по сути, смерти Гилберта Блайта) проявлением нашей скорби стала проекция. Мы не просто вспоминали Аню и Гилберта, но то, как сами были ею, и как говорили о встречах со своими Гилбертами, то есть, с теми, кто с непоколебимой преданностью любил нас и восхищался нами.

Здесь перед нами встаёт одно затруднение: мы так жаждем воскресить Аню, что сводим к единому идеализированному образу всё разнообразие черт, присущих периоду девичьего взросления. И, соответственно, мы не учитываем множества девушек, которые пытались найти себя в Ане, но ушли ни с чем. Может, Эмили больше пришлась бы им по вкусу? Возможно, но, опять же, девушки бывают разные. Есть девушки, не особо стремящиеся быть похожими на школьных друзей. Или девушки, которые редко ищут одобрения авторитетных лиц. Или девушки, выросшие не в сугубо женском окружении, на чьё становление оказала влияние и исполненная подтруниваний и озорства дружба с мальчишками. А о ком-то, возможно, нельзя сказать ничего из вышеперечисленного – они вообще другие.

Две белые героини едва ли смогут удовлетворить читательские запросы миллионов девушек, ищущих в книгах путь к освобождению. Мир Люси Мот Монтгомери до неприличия гомогенен и, за исключением редких случаев, экономически комфортен. А его идеалы коренятся в культуре белых англичан, которая, по определению, религиозна. Но моё интуитивное предпочтение Эмили Берд Стар стало для меня указанием, хотя и неявным, на то, что опыт девичества неоднороден. У меня с ней было очень мало общего, – лишь немногие незначительные совпадения, – и именно это легло в основу моего предпочтения. На самом деле, она увлекла меня именно тем, что, скорее всего, я бы ей не понравилась так же, как и, если уж на то пошло, весёлая и услужливая Аня.

В Эмили, какой её изображает Монтгомери, есть много загадочного, и потому я всегда представляю её себе лишь в контексте недостижимой мечты. Когда телекомпания «CBC Television» объявила о своём намерении снять новый мини-сериал об Ане из Зелёных Мезонинов, я стала ворчать: «Всегда Аня, а Эмили – никогда». Но, думаю, мне ясна причина этого: Аня никогда не была против того, чтобы мы о ней узнали, а Эмили сомневалась в том, что это необходимо. Последняя книга, написанная в жанре биографии, лишь подчёркивает нашу дистанцированность от героини: даже её дневниковые записи, которые должны быть опубликованы только после её смерти, представлены в виде архивных материалов. Она никогда и ничего не напишет, обращаясь непосредственно к нам.

Я была готова отдать своё предпочтение Эмили из Молодого Месяца, лишь только приступила к чтению книги. Отклик, который она вызвала в моей душе, был силён настолько, что во мне проснулась жажда ещё большей близости. Она испытывает настоятельную потребность писать (стихи, письма к умершему отцу, рассказы или записи в дневнике), что расценивается тётей Элизабет как патология. Она избегает проявлений сильных романтических чувств, но позволяет себе проявить интерес к мальчикам (по крайней мере, к одному мальчику). Кроме того, она остро чувствует любые изменения эмоционального климата, впитывая, как губка, всё, что происходит в её окружении.

Я же в детстве была мягкой и легкоранимой и не могла высказываться со свойственной Эмили откровенностью, так как слишком боялась критики. Поэтому её властность поражала меня. Когда Гилберт Блайт жестоко оскорбил Аню Ширли из Зелёных Мезонинов, обозвав её «морковкой», она разбила о его голову грифельную дощечку. Эмили в подобных обстоятельствах лишь сжимала бы покрепче свою грифельную доску так, что костяшки пальцев побелели бы. А месть её выразилась бы в спокойных словах, исполненных убийственного презрения. В первый же день учёбы в школе, терпя травлю со стороны одноклассниц, она отвечает им, глазеющим на неё, не менее любопытным взглядом.

«Чем я вам не нравлюсь?» – спрашивает она, и девочки не знают, что ей ответить. Наконец, смущённая противница, запинаясь, отвечает:

– Потому что ты на нас совсем не похожа.
– Я и не хочу быть похожей на вас, – презрительно заявила Эмили.
– О, разумеется, ты принадлежишь к «избранному народу»! – насмешливо протянула Черноглазая.
– Разумеется, – отвечала Эмили.

Более того, Эмили требует к себе уважения и со стороны взрослых, даже вопреки их желанию. И она не боится во всеуслышание заявить о несправедливости. Её пыла не могут охладить даже горе и тревога, вызванные смертью отца. Суровая тётя наказывает её, заперев, как Джен Эйр, в мрачной комнате для гостей. Но, в отличие от Джен, Эмили убегает через окно и до вечера весело проводит время со своей подругой Илзи. Аня в «Зелёных Мезонинах» не страдает от подобных ограничений. Но не стоит забывать, что любовь опекунов первостепенна для Ани, и она добивается её с чуждой Эмили настойчивостью.

Я так же отчаянно нуждалась в одобрении со стороны авторитетных лиц. А таковыми я считала не только взрослых, но, если честно, всех, кто был более популярен, чем я. Если бы кто-то из родных назвал меня «тощей» или «некрасивой», меня бы это расстроило не меньше, чем Аню, которая посчитала унизительным замечание о своей невзрачности. А Эмили, между тем, снова и снова выдерживает такие удары. Её упрямство смущает членов семейства Мари, в котором она живёт, и потому эти люди идут на крайние меры, стремясь удержать в своих руках контроль над ней.

Чем старше становятся главные героини обоих циклов, тем больше времени остальные действующие лица проводят в обсуждении того, можно ли назвать их «красивыми». Так, автор даёт нам понять, что Эмили не входит в число самых красивых и эффектных девушек в Блэр-Уотер, но её «медленно расцветающая улыбка» с завидным постоянством очаровывает местных мужчин. Что касается жителей Авонлеи, то создаётся впечатление, что они никак не могут решить, считать ли Аню одной из самых красивых девушек или худой, веснушчатой, сероглазой простушкой. Согласно логике Монтгомери, затяжной спор о том, можно ли оценивать Эмили или Аню в соответствии с общепринятыми стандартами красоты, является признаком неординарности и привлекательности героинь. Особенно в случае с Эмили споры о ней словно бы наводят нас на мысль о том, как она невыразимо желанна.

Эмили, эта похожая на эльфа бледная девочка, околдовывает и обезоруживает множество жителей Блэр-Уотер. Среди них – и католический священник, уверенный, что она пришла прямо из страны фей; и одноклассницы, которые поначалу её дразнили, и в особенности её тётя Лора и кузен Джимми. Так же, как и Аня Ширли, которая быстро и незаметно включается в ритм авонлейской жизни, Эмили очень скоро начинает дышать полной грудью в атмосфере Молодого Месяца. Однако то, как Аня смакует своё освобождение от одиночества, органически чуждо Эмили. Нет ничего удивительного в том, что Аня окрашивает свои отношения с людьми почти благоговейной любовью. Знаковая дружба Дианы Барри с Аней Ширли так драматична отчасти потому, что Аня переживает взаимную любовь как странную и совершенную алхимию. В дружбе Эмили со вспыльчивой Илзи Бернли нет места подобному преклонению. Вероятно, это объясняется тем, что в ней борются острая необходимость иметь подругу и жажда независимости. В наше время, когда возрождается мода на романтическую женскую дружбу, нас захватывают любовные истории о страстной, всепоглощающей близости, а Эмили не склонна к такой полной самоотдаче.

Однако упорное стремление Эмили к независимости плохо уживается с её романтическими интересами, и это порождает в ней некоторую двойственность. Эмили и Илзи никогда не достигают в своей дружбе гармонии, присущей отношениям Ани с Дианой, также и потому, что, по мере взросления, они всё чаще видят друг в друге соперниц. Любовь Илзи к их товарищу по играм Пери Миллеру годами остаётся безответной, так как он сохнет по Эмили. А Эмили, в свою очередь, терзается мыслью, что Тедди Кент может увлечься её более красивой подругой. И потому всё их естество противится стабильности и спокойствию: Илзи получает энергетическую подпитку в спорах, а Эмили любит побаловать себя лёгким подстрекательством. Эмили, подобно Ане, знает, что она умнее своей лучшей подруги, Но, в отличие от Ани, она нередко использует своё преимущество против Илзи (хотя, справедливости ради, следует отметить, что их ссоры почти всегда забываются уже на следующий день).

Поскольку, подрастая, Эмили находится в близком общении с друзьями обоих полов, а в играх ребят часто отображаются основополагающие принципы семейной жизни, девочка скоро осознаёт, что разные люди могут нравиться по-разному. Проходит совсем немного времени после знакомства с Тедди Кентом, а она уже открыто предпочитает его одного, и струны их душ начинают звучать в обоюдном романтическом согласии. Автор ясно даёт понять, что Тедди полюбил Эмили с первой же их встречи. И Эмили, несмотря на свою юность, не противится этим странным чувствам. Она – по природной ли склонности, или благодаря особенностям воспитания – хорошо контактирует со своим телом (его плотскими порывами). У неё это получается так, как никогда бы не получилось у Ани в её отношениях с Гилбертом Блайтом. В её постепенно углубляющихся романтических отношениях с Тедди сквозит эротическая чувственность. И, хотя подобные побуждения нередко выходят за рамки её понимания и даже выбивают её из колеи, она всё же не отрицает, что они ей приятны. Эмили, ещё будучи совсем юной, принимает свою более сильную привязанность к Тедди как само собой разумеющийся факт, а становясь старше, она предчувствует зарождение страстного влечения:

Она не осмеливалась снова взглянуть на Тедди, но трепетала от восхитительного ощущения его близости, отчётливо сознавая, какой он высокий, стройный, как блестят его чёрные волосы, как сияют его тёмно-голубые глаза. Она давно знала, что Тедди нравится ей больше, чем любое другое существо мужского пола среди её знакомых... но ощущение, которое пришло к ней в тот судьбоносный миг, когда они обменялись взглядами, нельзя было описать словом «нравится»... Это было ощущение, что она принадлежит ему.

В пылу своей первой любовной страсти я также чувствовала себя сражённой близостью любимого, хотя хроническая нехватка очарования и изящества давала мне уверенность в том, что он никогда до конца не узнает о моих чувствах. Смущение и волнение, которыми были окрашены мои романтические чувства, я воспринимала как две безжалостные руки, сжимавшие мою грудь. А как же сам объект желания? – его близость возбуждала во мне непристойные эротические чувства, так воздействовавшие на весь мой организм, что от былой решимости у меня оставался лишь едва тлеющий уголёк. Ни Эмили, ни я тогда так и не облекли эти ощущения в чёткие слова, но мне казалось, что она могла бы меня понять.

Что же касается Ани, то она, на первый взгляд, безразлична к романтическим отношениям. Однако здесь, скорее, дело в том, что её сбивают с толку собственные неясные платонические представления о любви. Вся страсть любовного влечения для неё заключена в стихах о страданиях влюблённых, а когда Диана объявляет о своей помолвке, Аня решает, что её-то замужество не будет таким «заурядным». «Быть может, я тоже изменюсь? – колеблется она, осознавая то, как не похож Фред Райт на байроновского героя Дианиной мечты. – Нет-нет, я решительно настроена не делать этого». Эта упрямая решимость побуждает её отказать Гилберту. И только тогда, когда она уже почти теряет его из-за тифа, ей запоздало открывается тот посыл, который она так долго искажала своими надуманными теориями и упрямой недальновидностью.

Аню Ширли и Эмили Берд Стар роднит то, что они живут в условиях, благоприятных только для мужчин. Это особо хорошо заметно в интеллектуальной сфере. Кроме того, обе они желанны и любимы своими избранниками (даже если, в случае с Аней, фантазии на время сбивают её с толку). Аня в юности раздражала меня тем, что в ней я видела себя со всеми своими «ненормальностями». Однако она стала именно такой женщиной, в которой воплотились мои юношеские представления о личном триумфе: обаятельная, образованная и достаточно привлекательная. На самом деле, когда я не погрязала в глубинах отчаяния, «Анеширлиность» казалась мне не только заманчивой, но и более-менее достижимой. Может быть, Люси Мот Монтгомери прописала моё будущее. То, что мне предстояло искать и открыть в надлежащее время. И, благодаря столь искусной нарциссической проекции, жизнь Ани стала моей «дорожной картой». Но кто и когда мог бы полюбить карту? И потому я, подобно фанатке, испытывающей болезненное пристрастие к какой-либо знаменитости, упивалась теми скудными обрывками эмоциональной жизни, которые роднили меня с Эмили.

Любовь к Ане неизбежно влекла бы за собой принятие своей личности, а я в этом не была заинтересована. Напротив, я боготворила такую девушку, какой сама никогда не смогла бы стать: дерзкую, обольстительную, сверхъестественную Эмили. Мне казалось, что магические способности, неважно, какие, могли наполнить существование более глубоким смыслом. Так, ради появившейся у неё способности к телекинезу, Алекс Мак была готова скрываться от сотрудников коррумпированного химического завода (имеется в виду детский сериал «Тайный мир Алекс Мак» – прим. перев.). А я ещё больше огорчилась, что не имею никаких магических способностей после просмотра фильма «Колдовство». Ну, а что касается Эмили Берд Стар, то я бы не ставила её в один ряд с Аней Ширли, которая могла рассчитывать на одно лишь воображение. О нет, я сравнила бы её с Матильдой (девочка со сверхъестественными способностями из одноименного фильма – прим. перев.) или даже с Уиллоу Розенберг (героиня сериала «Баффи – истребительница вампиров» – прим. перев.). Эмили была помечена печатью какой-то потусторонней силы. Она, прошедшая через многие испытания, оставалась избранницей космических сил, хотя и презирала саму мысль о «ясновидении» – феномене, будоражившем даже ум мыслившей библейскими категориями тёти Элизабет.

Меня, неспособную скрывать свои чувства, покорила загадочная душа Эмили, её дар прятать свою суть за внешней простотой. Мелодия же Аниной открытой души с её ярко выраженным радушием звучит для всех. А если мы и не можем её до конца разобрать, то нам, по крайней мере, знакомы её вариации. Если мы сдерживаем свои порывы или нас пугает наше страстное желание принадлежать кому-то, то Аня бесстрашно споёт эту тему вместо нас, не подвергая нас при этом никакой опасности. А если наш голос будет звучать наравне с ней, то она будет кричать, смеяться и плакать вместе с нами.

Идеалы меняются с возрастом. Я всегда буду любить Эмили, но волшебное в ней меня больше не прельщает. Я хочу получить от жизни как можно больше. И по этой причине хочу признаться кое в чём: я люблю и Аню тоже.

Писательница Рейчел Ворона Коут живёт в городе Вашингтоне. Её произведения публикуются в таких журналах, как «The New Republic», «Hazlitt», «the Los Angeles Review of Books», «Pacific Standard» и многих других изданиях. Кроме того, она является постоянным сотрудником журнала «Jezebel” (американский феминистский журнал о моде и знаменитостях – прим. перев.).

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ