Буржуазная сексуальная революция: роману «Госпожа Бовари» исполняется 160 лет

Автор: Шарлотта Джонс (Charlotte Jones)
На фото: Фрэнсис О’Коннор в главной роли в экранизации "Госпожа Бовари" 2000 года от канала BBC (Joss Barratt/BBC Two)

Антигероиня Флобера и самая первая «отчаянная домохозяйка», заложившая новые основы романтической прозы, спровоцировала скандал при публикации и до сих пор бросает вызов нашей морали

Вопрос: что объединяет Кармелу Сопрано, весьма материалистичную дамочку из сериала «Клан Сопрано», с Рори Гилмор, одаренным подростком из «Девочек Гилмор», и героинями «Отчаянных домохозяек»?

Ответ: все они были показаны на экране читающими Госпожу Бовари .

В это трудно поверить, хотя бы потому, что история о скучающей французской домохозяйке, поддавшейся искушению расточительных трат и внебрачных связей под воздействием соблазнительных, хотя и нереалистичных ожиданий любви и романтики, выглядит довольно ироничным выбором чтения для женщин, которые сами воплощают собой именно эти идеи.

Парадокс существует, и сама Эмма Бовари здесь парадоксальна больше всего остального. Если воспользоваться терминологией «Секса в большом городе», смыслом своего существования Эмма делает «лейблы и любовь» (героини упомянутого сериала рассуждали о том, что «Нью-Йорк находится в поисках двух «Л». Это Лейблы и Любовь», а «Любовь – единственный лейбл, который никогда не выходит из моды» – прим. перев.). И хотя Флобер поначалу явно не одобряет зацикленность героини на себе и своих интересах, впоследствии его отношение к её «ледяному очарованию» и тщеславию удивительным образом меняется, так что на последних ста или около того страницах чувствуется сдвиг в сторону сочувствия и даже прощения её показного и самовлюбленного бегства от реальности. Она превращается в надломленный, трагический персонаж. Не делает ли это Эмму печальным прототипом всех страдающих женских персонажей в массовой культуре, неспособных осознать себя в системе сложившихся социальных связей? А может она просто самая первая феминистка, которая покусилась на ниспровержение норм буржуазной морали и потому пострадала от последствий своих поступков?

«Госпожа Бовари» действительно стала поворотным моментом в развитии европейского романа, а журнал «Playboy» не зря сопроводил последний её перевод фразой «самый скандальный роман всех времен». Эмма – это «Дон Кихот в юбке» (именно так называется рассказ Шарлотты Леннокс, написанный в 1752 году, в котором рассказывается о другой женщине, выросшей в изоляции в сельской местности и воспитанной на романах).

Как и Нортенгерское аббатство Остин, в котором Кэтрин Морланд жадно поглощала готические романы, «Госпожа Бовари» полна предупреждений о вреде книг, что явно высмеивает критиков сентиментальной прозы, в один голос твердящих об опасности проникновения тех или иных слов в неокрепшие умы читателей (особенно это касается молодежи и женщин). Впрочем, ни один другой женский персонаж не формулировал собственное желание стать героем любовного романа так четко, как Эмма, с её печально известным восторженным возгласом («У меня есть любовник! Любовник!»), сопровождавшим установление её первой внебрачной связи.

Её отношения с аристократом Родольфом Буланже – не более чем эскапизм. Даже кровать, на которой они предаются любви, необычна – она сделана в форме челнока, а полог над ней напоминает паруса. Позже, с Леоном Дюпюи, Эмма восторгается собой как «героиней всех любовных романов, всех пьес, абстрактным «она» из всех поэтических сборников». Но всё это временно – вскоре она узнает, что «адюльтер может быть столь же скучен, как и брак».

Анти-романтический замысел романа настойчиво проявляется буквально во всём, и Флобер неоднократно разрушает надоевшие стереотипы историй о внебрачных связях. Эмма подвержена влиянию стереотипов, но самой ей не грозит превратиться в клише. Флобер дает понять, что её история далеко не уникальна. Причина разочарований Эммы кроется не столько в её врожденных тщеславии и глупости, сколько в исторических условиях жизни женщин того времени – при господстве буржуазии в Европе.

Новые представители среднего класса переориентировали общество в иной сексуальной дихотомии, что, в свою очередь, породило новые формы взаимодействия между публичными и частными интересами, между государством и семьей, между мужчинами и женщинами. Половые вопросы стали внешней границей демократии, по мере того как поколение революционеров уступало торжествующей и самодовольной мелкой буржуазии. Роман как литературная форма развивался наряду с этим все более процветающим классом, у которого было много свободного времени для чтения, однако в середине XIX века, жанр реализма всадил скальпель в его лицемерие и в первую очередь в противоречивое отношение среднего класса к сексуальности.

Эмма воплощает в себе все эти противоречия, но в то же время стремится (хотя и безуспешно) преодолеть их. Она выходит замуж за трудолюбивого, но нудного сельского врача Чарльза, о котором Флобер очень едко отозвался в черновой рукописи: «Личная его вульгарность проявлялась уже в том, как он осторожно складывал салфетку и ел суп… В привычке ковыряться зубах кончиком ножа и обрезать пробки бутылок, чтобы они лучше входили внутрь».

Жан-Франсуа Бальмер и Изабель Юппер в фильме "Мадам Бовари" (1991)
Фото: Allstar/Cinetext / Allstar Collection/THE SAMUEL GOLDWYN COMPANY

Брак стал для Эммы бегством от её происхождения, от крестьянской жизни, и по всем буржуазным стандартам Чарльз должен быть признан хорошим мужем – он боготворит свою жену и обеспечивает её всем, что могут позволить его средние доходы. Эмма, несомненно, любима, однако замысел Флобера состоит в том, что она все-таки остается несчастной. Она, безусловно, тщеславна, но не в той степени, чтобы довольствоваться простым принятием обожания со стороны Чарльза. Шарль Бодлер разглядел в Эмме жертву «общества, раз и навсегда отрекшегося от духовной любви». Отсутствие развития её банального буржуазного существования привело к тому, что застрявшая в провинции женщина, наделенная живым воображением, но не имеющая никакого полноценного занятия, стала задаваться вопросом: «Почему – почему – я вообще вышла замуж?».

Эмма передала эстафетную палочку многим другим «Дон Кихотам в юбках», образы которых наследовали «боваризму» (этот термин придумал сам Флобер, впервые использовав его в своей переписке, однако в начале ХХ века он приобрел более патологическую окраску) (теперь этот термин обозначает клиническое состояние, характеризующееся потерей способности проводить четкую грань между действительностью и фантазией, когда факты реального мира подменяется воображаемыми – прим. перев.). Герти Макдауэлл из главы «Навсикая» Улисса Джеймса Джойса (еще одна книга, вечно попадающая в немилость к цензорам) наследует эгоистические порывы Эммы и её трансгрессивное сексуальное поведение, фантазии, порожденные не рыцарскими романами, а дамскими журналами. Примерно то же можно сказать и о героине романа Мануэля Пуига Любовь в Буэнос-Айресе : Глэдис – заядлая любительница женских журналов и сентиментального чтива, а также «мыльных опер» на радио и голливудских фильмов. Само собой разумеется, что ничем хорошим это ни для одной из них не заканчивается.

Еще одна недовольная и склонная к фантазиям домохозяйка – Эйприл Уиллер из книги Ричарда Йейтса Дорога перемен , а сцена её смерти в агонии почти столь же мучительна, как самоубийство Эммы в результате отравления мышьяком, подробности которого были столь ярки, что Флобера, по общему мнению, должно было стошнить не меньше двух раз, пока он её писал.

А вот кому в схожей ситуации удалось выжить, так это Клариссе Дэллоуэй – еще одной героине, подарившей книге свое имя. С тех пор, как Вулф решила, что Септимус Уоррен Смит должен умереть, чтобы Кларисса смогла жить, «Госпожа Бовари» выглядит тем самым видом поучительной истории, которую так хочется оспорить феминисткам.

Эрика Йонг в предисловии к новому изданию романа «Я не боюсь летать», приуроченному к 15-летию его первой публикации, призналась, что испытывала на себе «значительное давление» литературного наследия Флобера, а потому решилась убить свою виновную в супружеской измене героиню. Список вымышленных женщин, наказанных за то, что они желали большего, чем им предписано их положением, обширен и включает в себя Анну Каренину, леди Дедлок Чарльза Диккенса, Лили Барт Эдит Уортон, Бекки Шарп Уильяма Теккерея и многих других, однако Эмма Бовари представляет собой отправную точку в истории женского прелюбодеянии.

Несмотря на постоянные сравнения, Эмма мало похожа на Анну Толстого, который наказывал героиню за супружескую неверность гневом её мужа и её собственным чувством вины. Эмму не наказывал муж, её не подвергали остракизму добропорядочные граждане Ионвиля, знавшие о её измене. Сама она также не проявляла никаких признаков раскаяния – на самом деле, единственный её страх, связанный с Чарльзом, состоит в том, что он, узнав об изъятии банком вещей из их дома, просто простит её. И если это не дает понять истинные причины её самоубийства, то точно объясняет, почему Флобер был привлечен к суду за «оскорбление общественной морали и религии» (правда, суд его быстро оправдал).

Генри Джеймс очень точно объяснил причину периодических нападок на книгу: «Наши претензии состоят в том, что Эмма Бовари, несмотря на необычную природу собственной совести и несмотря на воплощение ею отражения собственного создателя, является всё же на самом деле слишком мелкой темой». Флобер и сам признавался в желании написать роман «ни о чем». Однако в наши дни, когда романов «ни о чем» действительно предостаточно, мелкая тема «маленькой измены» выглядит идеальным размером для того, чтобы обличать мелкобуржуазные замашки.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ