Комментарии к подборке Безумная тишина, или Классный журнал 5Б — стр. 19

Джон Бойнтон Пристли - Сокровище

Как там звучит известный вопрос? Какую любимую книгу ты взял бы на необитиемый остров? А тут напрашивается другой вопрос: кого бы ты взял с собой на необитаемый остров? И если с самого начала было еще непонятно, почему же именно такой вопрос напрашивается, по мере развития событий мы это очень хорошо поймем. Потому что добыть сокровища - это еще пол-дела. А вот распределить их между всеми участниками, даже если изначально было оговорено кому и сколько, это такая непростая история. Когда к тому же вмешиваются в дело холодное оружие и очень горячая отрава. Когда жадность и горячие головы переворачивают все вверх дном, когда твоя - вроде - родная жена плетет интриги и когда понимаешь, что нельзя никому доверять, тогда - есть вероятность, что можно оказаться не царем горы, а ухнуть в жерло полыхающего вулкана... И лишь один человек, понимая это, приведет в действие совсем другой механизм... как вы понимаете, концовка просто м-м-м... нет слов...

1. Алиса Дорн - Институт моих кошмаров. Никаких демонов
2.
3. В последней части трилогии единственное что присутствует - интрига. Здесь их две, по одной на каждую часть, убийство демона Мора и таинственная Игра гени (читай, магов). Но если говорить о детективе, то есть о раскручивании интриги, то в сумме наберется страниц пятьдесят. А что же остальное? А остальное это вялотекущие отношения Наташи и Диза, которые по-прежнему ни рыба, ни мясо, и количество кроличьего секса ситуацию не меняют. Это какие-то герои, о которых вроде бы много рассказывают, но не интересен из них ни один - исключение составляет только образ демонического библиотекаря, созданного явно под влиянием аниме-настроения. Это унылая бытовуха. Я вообще поняла, что при весьма неплохих исходных на корню испортило всю трилогию - повседневность. Я совсем не против этого направления в литературе, к слову, у современных и не очень японцев, повседневность получается весьма неплохо. Но она же о чем-то должна говорить, чему-то служить, что-то особенное и неповторимое создавать. Здесь же герои как-то спят, пьют кофе, много, что-то едят, одеваются, говорят много, ходят куда-то, читают книги, расследуют некие эпизоды. Вот зачем все это? К чему? Это раскрывает героев, наверное, да. Но опять же, какова идея их раскрытия? Девочка Наташа хотела узнать, почему она попала в этот странный магический университет ГООУПиОАатСДиРН и почему ее магические способности так долго блокировались. Для этого она там училась, общалась, влюблялась, в ад переносилась, к охотникам отправлялась, для этого написались три немалого объема книги. А в итоге что? Суть проклятья так и не объяснилась, тайны предков не раскрылись, тайны отношений пра-пра-пра...-дедушки с Артемидой-Охотницей тоже не раскрылись, как не раскрылись и интриги в аду, непонятной осталась даже расшифровка аббревиатуры магического университета. Актуален последний вопрос, к себе, зачем я все это читала?)))

Хуан Бас - Скорпионы в собственном соку

Можно я прибегу к одному из штампов, ведь прямо на язык же просится... Так вот, месть - это блюдо, которое подают холодным. Да, а тут даже слово "блюдо" - весьма уместно. Тот, чья жизнь промелькнет перед нами без остатка, строго отмерял свое варево. Сначала одному, потом через какое-то время - другому, и так это и было. Та авантюра, с которой все и началось, и его мстя тоже, она отталкивалась от известного блюда. Потом уже судьба сделала крендель, и поварское искусство стало и его судьбой. А сам рассказчик, чья судьба оказалась повязана с горе-мстителем - и он тоже в роли владельца кафе, и тут мы опять возвращаемся к кулинарной начинке, отраженной в названии, хоть и своеобразно. Множество интереснейших и экзотических блюд, фантазия повара (он же мститель) поистине неистощима. Я ее иногда читала в обед, все съедалось на раз. И последнее, не по значимости, а по времени действия, о чем сказала бы положительно - это финал, вдаряет в голову только так.
А теперь о том, что, если б я повнимательнее глянула на обложку и немного подумала бы - я поняла бы, что мне может повстречаться в книге. Насилие и жестокость, обилие секса, там, где была любовь - да, и это было, и еще какая - все замечательно, но остальные извращения ... м-да. В общем, странная книжка, не для всех.

Надежда Попова - Конгрегация. Ловец человеков

Как обычно, если не хочешь некоторым образом получить не то, что воображаешь, умерь свои ожидания.
Мы все знаем, чем была инквизиция для средневековой Европы, и даже в более позднее время. Поэтому у Надежды Поповой Инквизиция сделала работу над ошибками и родила Конгрегацию, а мы будем иметь дело с совсем юным инквизитором, только-только выпустившимся из академии и на наших глазах столкнувшимся со своим первым делом в роли инквизитора, и для полного комплекта - с людской алчностью, суеверием, дремучестью, жестокостью, естественно, с глупостью, но впрочем, справедливости и неожиданным вспышкам совестливости тоже будет отдана дань. Как и характерам, которые только начнут коваться в горниле жгучей смеси безвыходных ситуаций, подстав и благородства, которое найдется и в бочке дегтя. Наш выпускник не совсем юное невинное дитя, о чем в свое время мы узнаем, но все же слишком горячее оказалось то дело, куда он влез обеими ногами, попав, как кур в ощип.
И если, оценивая этот мир, который имеет в своей основе и свою философию, покажется все не столь затейливым, как, впрочем, может показаться и вся интрига, и даже герои, стоит подойти к финальной части, и мнение изменится... Особенно, когда будет обещано в продолжении еще более жесткой завязки.

Софья Ковалевская – Воспоминания детства. Нигилистка (сборник)
Я люблю подобные книги о жизни в дореволюционной России. Мне нравится то какие обычаи были тогда и как воспитывались дети. Как дети боялись огорчить родителей своими поступками, шалостями, какое уважение испытывали к отцу и матери. Конечно, это было не во всех семья того времени, в воспоминаниях Софьи Ковалевской было так. Так же из книги мы узнаем что математикой она увлеклась еще в детстве. И эту любовь привил ей дядя, который иногда к ним приезжал.

1. Юкио Мисима - Весенний снег
2.
3. Мисима для меня - этакий певец декаданса по-японски. В его ювелирном исполнении любая гниль, любая плесень, любые противоестественные извращения звучат как поэтическая элегия, как гимн смерти. Красота в неспешном и изощренно мучительном обрывании лепестков заботливо выращенного прекрасного цветка; красота безмятежного пейзажа с особым эстетическим изяществом вписанного в него трупа мертвой собаки; красота буддийского алтаря, с возложенными на него отрезанными волосами женщины, которая решила уйти; красота луны, всплывающей на поверхности воды, скованной ободом жестяной лохани, во время гадания на судьбу; красота пушистого снега, проникающего под покров повозки и засыпающего подол кимоно и стыдливо выставленный мысок женской обуви; красота любовного свидания, где молча и неумело впервые снимают покровы. Читать Мисиму - это всегда изнывать душой, и трепетать, и почти заболевать - настолько он абсолютно вневременно невозможно прекрасен. История Киёаки и Сатоко может восприниматься по-разному. На поверхности находится довольно простая история, в которой есть юный красивый мальчик, избалованный богатством семьи, утонченно-аристократическим воспитанием, праздностью, всеобщим обожанием его исключительной внешности, который в эгоизме заигрался в чувства. Есть сдержанная красавица, готовая пойти на все ради любви, есть тайные наперсники, которые сводят и прикрывают влюбленных, есть семьи, которые за своей насыщенной светской жизнью не замечают тайную жизнь своих детей, пока не становится слишком поздно. С этой точки зрения, вероятно, Весенний снег действительно может выглядеть как Ромео и Джульетта, которые обжигаются любовью и гибнут по воле обстоятельств. Но нет. Мисима не так прост, и даже оговорка "по-японски" не сделают эту историю ближе к шекспировскому сюжету. Нет изначальных внешних обстоятельств, препятствующих воссоединению Киёаки и Сатоко. Препятствие, вернее сама невозможность иной развязки их отношений, кроме как трагической, заложена в самой сути главного героя - он не то чтобы не хочет, он не может, не создан ни для любви, ни для жизни. Вся суть его - пологий склон, идущий вверх, неумолимо кончающийся обрывом. Иначе быть просто не может. И единственный, кто понимает силы, движущие Киёаки, его друг и антагонист Хонда, олицетворяющий рациональное, разумное, спокойное начало, в противовес чувственному, рассеянному, хаотичному и оттого неизбежно темному началу главного героя. Киёаки сгорает и гибнет, оставляя Хонду, друга, а не возлюбленную Сатоко, отошедшую в тень, ошарашенным, влюбленным, впечатленным на всю жизнь, в ожидании неизбежной встречи под водопадом.

1. Юкио Мисима - Несущие кони
2.
3. Вторая часть "Моря изобилия" Мисимы по-настоящему затягивает читателя в круговорот перерождений души: варьируется сценарий жизни, сценарий смерти, ничего не кончается. Становится душно, гораздо труднее дышать. Уже ставший зрелым Хонда, вмонтированный в череду чиновничьих судейских дел, застыл в скучной рутине, как в янтарной смоле. На периферии сознания бьется всячески оберегаемая и лелеемая мысль о встрече Киеаки, жадная мысль о возможности прикоснуться к силе и свежести этого мятежного источника еще однажды. И он встречает молодого Исао Иинуму, мужественного, сильного, чистого, встречает, как и было обещано когда-то, под водопадом. И все переворачивается, и неизбежно летит в тартарары.

В житейской суете свершает круг за кругом та бадья, что воду черпает...все бренность.

История Иинумы и возрожденного "Союза возмездия" как притча о том, что наша жизнь - повозка, которую несут никем не управляемые кони. Возникают призраки, мелькавшие в Весеннем снеге - все связано и неумолимо, и оттого еще более страшно, повествование театрализируется и доходит до абсурда, до гротеска, вылезают на свет маски театра Но. Жизнь ради смерти, красивой смерти, смерти при любом исходе. Сможет ли герой сохранить, сберечь свою чистоту незапятнанной, сможет ли убить себя вопреки закону и желаниям близких его спасти? И да, не покидало ощущение, что автор дал волю в написании собственного сценария.

Фрэнсис Хардинг - Стеклянное лицо
Что это было? Мне показалось, что какой-то бред, хорошо что я нашла аудиокнигу и все прошло не так болезненно как могло бы быть.  Довольно интересный мир, где живут мастера сыра, вин и прочего, их изделия обладают волшебными свойствами. Так же люди здесь не умеют показывать эмоции, в их арсенале лишь несколько лиц которыми они пользуются. Те кто может себе позволить обращаются к Создателям лиц и они его учат другим эмоциям. У нас есть гг Неверфелл, девочка сирота, которая не помнит своего прошлого и она не такая как все. 
Начало было более менее, но потом героиня попадает в различные передряги. Везде интриги, одно событие сменяет другое, я устаю от таких книг, даже слушать их тяжело. Многие персонажи  меня бесили, особенно Великий дворецкий со своим «правым» и «левым» глазом. Единственное что меня удерживало это желание узнать прошлое Неверфелл. К тому моменту как это произошло мне уже было не интересно.

1. Юкио Мисима - Храм на рассвете
2.
3. Третью часть тетралогии Мисимы Море изобилия читать очень тяжело - несмотря на мою достаточную подготовленность, пришлось извлекать из недр памяти восточную философию, а в книге она отнюдь не в облегченном варианте. Главный герой, а им теперь полноправно выступает Хонда, с головой погружается в проблемы реинкарнации, исследует, читает, путешествует, и приходит к глубокому анализу индуизма и буддизма, причем индуизм он видит страстным, грохочущим хаосом, а буддизм - медитативной, спокойной водой.
Книга охватывает временной период в одиннадцать лет, и в первой, на мой взгляд самой сильной, части, показывает нам 47-летнего Хонду, который в 41-м, накануне судьбоносных авианалетов, медитативно рассуждает о сложнейших категориях буддизма и перерождении души, и приезжает в знойный Тайланд, где встречает маленькую странную принцессу Йинг Тьян, дочь того самого сиамского принца Паттанадида, их общего с Киёаки приятеля из далекого прошлого, которая по общему мнению сильно не в себе, ибо считает себя юношей из Японии и сыплет фактами и датами, которых знать не может в принципе. Гнетуще-мистические настроения выплескиваются в настоящую истерическую какофонию путешествия по Индии: Бенарес, или Варанаси, святой зачумленный город постоянного праздника смерти и погребальных костров, прокаженных, юродивых, вдов, ждущих своего конца прямо на месте сожжения, огненный восход которого приводит героя к пониманию, какое горящее солнце видел Исао в последний миг перед смертью; а в пещерах Аджанты видит тот самый водопад, где обещал в бреду встречу Киёаки.
Во второй части, для меня психологически очень сумбурной, Хонде уже 58. Он разбогател, разленился, растерял свою размеренность, сдержанность, чувство порядка - все то, что составляло его существо на протяжении молодой и зрелой жизни. Им движут страсти и желание понять, удостовериться, что повзрослевшая Йинг Тьян, приехавшая учиться в Японию, не является очередным перерождением Киёаки, ведь тогда у него развязаны руки и он готов пойти на любую непристойность. Примечательно и то, что идея круговорота присутствует в романе не только как составляющая философская, религиозная, мистическая - как бы случайно всплывают различные предметы и персонажи, которые существуют уже в другом, сильно видоизмененном виде - лжесвидетельница Макико в деле Исао становится известной поэтессой, жестокой и с большими причудами, потерянный когда-то перстень с изумрудом, бывший залогом искренней любви, становится способом для совращения...