4

На самом деле, в названии книги не хватает ещё двух писателей - Гёте и Льва Толстого. Им уделено не многим меньше страниц, чем Достоевскому с Ницше. Вернее не им, а тому, что их всех четверых объединяет - перерождение убеждений, резкий переход от идеализма к прагматизму, от Мечтателя к Раскольникову. Сложно не согласиться с Шестовым (особенно в части Фёдора Михайловича, с которым я знаком более полно), что в жизни каждого писателя из этой четвёрки, в определённый период, произошёл слом, повлиявший на всё последующее творчество. Достоевский до "Записок мёртвого человека" и после них - два разных творца. Один, несущий флаг идеализма, добра и веры и другой - философ трагедии, всего низменного и чёрного, что скрывает человеческая душа.
Очень подробно прослежен путь этого перевоплощения, его ключевые точки, психологические мотивы, скрытые поводы и причины. И, самое главное, Шестов пытается ответить на извечный вопрос - а верят ли писатели в то, что пишут?

Его мысль бродила по пустыням собственной души. Оттуда-то она и вынесла трагедию подпольного человека, Раскольникова, Карамазова и т. д. Эти-то преступники без преступления, эти-то угрызения совести без вины и составляют содержание многочисленных романов Достоевского. В этом – он сам, в этом – действительность, в этом – настоящая жизнь. Все остальное – «учение». Все остальное – наскоро сколоченный из обломков старых строений жалкий шалаш. Кому он нужен?