5 Спойлер Вы забываете, синьор, что художник видит именно разницу. Сходство видит профан. (с)

Вообще, с самого начала мне роман не понравился: сидит какой-то хрен с горы по имени Герман, пишет какую-то книжечку непонятно о чём, похваляясь своим литературным талантом, жеманничая - не я это пишу, а моя память пишет аж двадцатью пятью различными почерками... Но с Набоковым по-другому не было ни разу: завяз коготог - всей птичке пропасть. Из этих лап ещё никто не вырывался (с), как бы грубо это ни звучало.

О неприязни Набокова к Достоевскому все всё знают, Владимир Владимирович откровенно высказался в  Владимир Набоков - Лекции по русской литературе   . Герман, владелец шоколадной фабрики, герой романа, одновременно автор повести (ха-ха! постмодернизм рулит!), всю дорогу ведёт диалог с Фёдором Михалычем, заявляя, что собирается убить собственного двойника Феликса ради идейки, а идейка эта - искусство. Про искусство ради искусства слыхали? Вот! Здесь герой красиво излагает идею убийства ради искусства

Герман пишет модернистскую повесть о своём величии, о мироустройстве и миропорядке в этом его собственном мире. О его красоте, симметричности и выверенной гармонии, в которую по недоразумению изредка нагло вваливаются чулки жены... Он создал этот мир, он им управляет, всем прочим обитателям мира ничего не остаётся как подчиниться. И повесть его выверена до последней запятой, Герман снисходит до читателя, он нахален, надменен. Точно также он планирует убийство - хладнокровно, чётко, без малейшего шанса на провал затеи. И что же? Где он просчитался? Что упустил? Палку?

В тексте, это обычно для Набокова, масса аллюзий, иллюзий, игрищ, поэзии, хорошо замаскированных подсказок, автор романа одновременно является читателем, к которому постоянно обращается автор повести. Такой, прям крепкий коктейль, состав которого с первого раза не понять. С первого раза - только опьянение от наслаждения, эйфория и взрыв вкуса. На второй раз появляются мысли об ингредиентах, правда, ненадолго)) Для себя, после второго прочтения книги, я выявила только аллюзию на пушкинского Германна, жертву самообмана и самообольщения и сделала вывод, что название Отчаяние - антитеза раскаянию, которого алкает (как вам?) Достоевский. Воображаю, какое стадо всевозможных озарений ощасливит меня, если в ближайшие дни перечитаю книжку в третий раз))

Думаю, не стоит лишний раз говорить о сногсшибательном владении словом Набокова? Его книги хочется читать не ради сюжета. Это паутина, влипнув в которую не выберешься, покуда автор сам тебя не отпустит.