5

Маленькая жизнь как симфония

Но что же делать, если человек
не всегда велик, бывает он и жалок.
В. Гроссман

Произведение, сотканное из одного большого противопоставления.

Не две нации, не две державы и, тем более, не две воюющие стороны противопоставляет Василий Гроссман. На одну чашу весов он кладет человеческую жизнь, во всей ее красоте и жалости, а на другую – тоталитаризм как таковой под любыми названиями. К тоталитаризму Гроссман непримирим, к человеку – добр. Людей он любит, описывая их пути так, что ты чувствуешь каждую песчинку земли, по которой они идут, и даже в этой песчинке звучит человеческое.

Уравняв фашистский концлагерь и сталинский ГУЛаг, Гроссман разрушает шаблонные границы и различия между странами. Перед нами не стереотипные представители той или иной нации – перед нами обыкновенные люди, со всеми своими изломами, слабостями и триумфом.

Проникнуться ненавистью к какому-нибудь герою очень трудно, даже если нестерпимо желаешь выместить на ком-то свою ярость. Те, кто мог бы пробудить в нас ненависть, под обличающим светом слова становятся нищими, убогими и, в принципе, несчастными, самая естественная эмоция по отношению к которым – жалость и печаль. Печаль по потерянному навсегда человеку. Не потому, что он физически умер – нет, такие люди как раз находят способы выжить. Это печаль по так и не состоявшемуся величию человека перед лицом опасности.

Он смутно знал, что в пору фашизма человеку, желающему остаться человеком, случается выбор более легкий, чем спасенная жизнь, – смерть.

Без пафоса, без увещеваний, простыми, понятными словами ворочает автор громаду Сталинградской битвы и эпохи вообще. Вспоминается Лев Толстой – и видишь разницу: в «Войне и мире» размах, эпопея, полотно от горизонта до горизонта, и ты тонешь, теряешься в этом полотне; в «Жизни и судьбе» – просто, по-человечески; нет одновременного действия всех армий, всего живого организма войны – есть жизнь конкретных людей, жизнь, которая столь мала и слаба, что ее может прервать самое незначительное – «девять граммов в сердце» или, без сомнения, многотонная бомба.

Но эта маленькая жизнь в словах Гроссмана звучит как симфония: мелкое, частное вырастает до масштабов вселенной.

И пока возможно мелкое, частное, доброе, не одолеть огромному и грохочущему человеческую душу.