Рецензии на книги — Василий Гроссман

По какой шкале оценить те моральные корчи, которые я пережила, читая Гроссмана? Это как если тебя бьют по лицу, а ты говоришь: «Спасибо, мне понравилось, можно как-нибудь повторить».

Лютая книга. Она устроит тебе, читатель, допрос с пристрастием. В ответ на все вопросы можно только тихо мямлить и скулить. Она оглушает, бьет. Бьет сильно. По душе, по сердцу, по ушам, по мозгам. И вот, когда ты уже лежишь на лопатках обессиленный, оглушенный, и просишь лишь о покое, она прекрасным, образным, ярким, живым языком лупит тебя разрывными словами. Ты боялась книг о монстрах под кроватью? Забудь, я покажу тебе настоящий ужас. Я покажу тебе жизнь, я покажу тебе правду, от которой хочется выть. Можно закрыть глаза, заткнуть уши, но это бесполезно.

Ты, деточка, обвиняешься в малодушии и сознательном…

”Живым в руки не сдаваться, бежать, не плакать, не просить пощады”. Черная книга

Есть вещи, которые находятся в совершенно иной плоскости восприятия. Тут уже даже нет смысла заводить разговор о добре и зле. То, что описано на этих страницах - просто за гранью понимания и реальности. Я не знаю, как можно оценивать эту книгу или сказать о ней что-то такое, чего ещё кто-то не знает. Единственное, в чем я точно уверена - её надо читать, говорить о ней, помнить. Слишком много жизней было отдано именно ради того, чтобы люди узнали. И есть что-то слабое в том, чтобы беречь себя, закрываясь от этой темы. А слабой, даже на излете соприкоснувшись с этой темой, быть не хочется.

Но что эта книга вообще такое? Для начала, это даже не книга в полной мере. Это задокументированные очевидцами реки крови,…

Наверное, многое я сказал нескладно и не так. Все складное и нескладное я сказал любя. Баревдзес - добро вам, армяне и не армяне !

Баревдзес, - именно этим словом приветствуют жители Еревана приехавшего к ним В. Гроссмана . Целью его приезда в эту страну является встреча с автором книги Мартиросяном, которую он переводит на русский.

В результате этой длительной поездки появилось данное произведение, представляющее собой цикл путевых заметок, написанных в форме "потока сознания", когда писательская мысль следует своим причудливым узором, перескакивая с одного на другое, от монастыря до деревенской свадьбы, порой очень трудно читаемого и воспринимаемого, но в конечном итоге позволяющего прикоснуться к красотам и обычаям Армении.

Сюжета здесь особого нет, начинаясь с красочного описания…

Перед нами величайшая книга памяти, книга об истреблении целого народа, целой культуры. Особая ее ценность именно в том, что многие читатели ставят ей в вину, это не художественное произведение, а собрание реальных рассказов свидетелей. Вдумайтесь в цифры, приведенные в книге, счет идет не на 10 или сотни, а на десятки и сотни тысяч загубленных жизней. Кажется, что такое преступление невозможно скрыть, его невозможно забыть. Но проходят годы, и даже такие вещи стираются из памяти. Растут новые поколения, которым так легко рассказать другую историю. Такие книги никогда не потеряют своей актуальности, это надо знать, чтобы больше не повторялось подобного циничного геноцида. Некоторые говорят, что эти рассказы - лишь узкая точка зрения конкретных людей, и многие факты в них требуют…

При всей любви к порядку в очередной раз выяснилось, что цикл я прочла задом наперед. Но уже после того, как романы Василия Гроссмана остались позади, стало понятно, что всё правильно, хотя и наоборот.

Как многие, прочитав сначала его Жизнь и судьбу, длительное время пришлось разбираться во всех родственных связях и личностных взаимоотношениях, попутно вычисляя, что с тем или другим героем случилось в предыдущей книге. И хоть и разобралась со временем, но картина всё равно не была полная, словно фильм, увиденный с середины или сам ты приходишь на мероприятие уже к его концу. Вроде как со временем все понятно, но чувство незавершенности важного дела остается и точит тебя изнутри, не давая забыть.

В данном случае слова со страницы автора

Эпический роман «За правое дело» (1952), написанный…

Вдох - выдох, вдох - выдох....Вздохнуть ..и не дышать, не дышать.. Когда читаешь много книг о войне, тоталитаризме, попрании прав и свобод человека, в какой-то момент начинаешь ошибочно полагать, что ты уже многое знаешь ....А потом встречается на твоем читательском пути роман Василия Гроссмана или тетралогия Юрия Слепухина (об этом чуть позже), получаешь щелчок по носу и заново открываешь какие-то страницы истории, переживаешь те моменты, которые были скрыты или не встречались так явно тебе до этого в литературе.

Чтение романа Василия Гроссмана абсолютно трудное занятие, с какой стороны не подойди к нему. Здесь очень много героев, как главных, так и второстепенных. И с ходу, сразу и не поймешь, кто он и что и зачем он тут. Будет этот человек дальше играть какую-то роль в судьбах…

Для них и для многих, пришедших после них, Сталинград не смог стать воспоминанием, он сделался высшей и последней реальностью, сегодняшним днём, за которым не наступил завтрашний.

Вот есть завышенные ожидания, а у меня в этот раз были заниженные) Изначально я хотела прочесть другую книгу автора "Жизнь и судьба", но, выяснив, что это вторая часть, взялась сначала за первую, которая гораздо менее известна, плюс, я слышала, что книга достаточно средняя. Но что делать, читать не по порядку я не могу просто физически. И в итоге была приятно удивлена: книга мне понравилась. Хотя следует отметить, что читала я то ли дополненную, то ли доработанную версию. Выяснила я это следующим образом: книга у меня в бумаге в достаточно новом издании, а цитаты я хотела выписать, скопировав с электронной…

11 апреля объявлен ООН Международным днем освобождения узников нацистских концентрационных лагерей. Так хотелось бы мне начать рассказ о прочитанной книге. Потому что, это не художественное произведение, как мне вначале думалось, а самая настоящая документальная книга памяти, сохранившая для нас с вами трагическую судьбу тысяч и тысяч евреев, подвергшихся кровавому геноциду и зверскому уничтожению в годы Второй Мировой войны на территории СССР и Польши. Книга боли и ужаса. Ужаса, повторение которого очень даже возможно для нас с вами. Если жить по принципу: "Не будем вспоминать прошлое. Живите настоящим и радуйтесь"

Над созданием книги работали советские писатели Василий Гроссман и Илья Эренбург. Во время войны они были репортерами. В 1943 году именно сообщения Гроссмана из лагерей смерти…

«Я не верю в добро, я верю в доброту.»

    Для того, чтоб лучше усваивать это произведение - его нужно читать вслух, пусть и самому себе, пусть шепотом, но вслух. Так блокируется эта вредная привычка, присущая многим современным читателям - при чтении перескакивать через строчку, ухватывать только самое важное, да и вообще - читать быстрее, чем успеваешь переваривать - для большинства произведений это вовсе не проблема, скорее даже плюс - их спокойно можно воспринимать через слово и через строчку, а некоторые и через абзац, но это - нет. Его нужно читать вдумчиво и медленно, произнося каждое слово отчетливо, интонацией выделяя каждую запятую и прислушиваясь ещё и к своему голосу, а не только доверяя глазам.      Некоторые главы просто невозможно читать без слёз - они настолько…

Тысячи тонн снарядов, мин, авиабомб упали на заводской двор и цехи, но дивизия выдержала напор. Она не сошла со смертного рубежа, она ни разу не оглянулась назад, она знала: за спиной ее была Волга, судьба страны. Невольно думаешь о том, как выковывалось это великое упорство. Тут сказались и народный характер и суровая дисциплина. Но мне хочется сказать еще об одной черте: о крепкой любви, связывавшей всех людей сибирской дивизии.

Много раз встречая ссылки на тексты Василия Гроссмана в иностранных нон-фикшн книгах, я решила ознакомится с первоисточником, прочитать, как и о чем пишет столь популярный на Западе автор. В данный сборник вошло 8 очерков, написанных на Сталинградском фронте, которые публиковались в газете «Красная Звезда» в 1942-1943 году, так что кроме вступления с обращением…

...Дочитав последнюю страницу, я в ту же минуту открыла книгу с самого начала. Перечитывала, просматривала, обдумывала... Я поставлю ее с краю книжной полки - я буду периодически обращаться к ней, буду возвращаться к этим судьбам, к этим событиям, главное - к этим мыслям... Иначе у меня не получится, я в этом уверена.

Нет, тема не нова для меня. Великая Отечественная, репрессии, лагеря, разные судьбы... Об этом читалось, об этом думалось. Над этим плакалось. Не раз. Но... Но что-то особенное есть в этом романе. Попробую сформулировать... 1) я уже как-то писала подобное о "Докторе Живаго" и сейчас в чем-то повторюсь: такое ощущение, что мне в руки попали записки мудрого, повидавшего очень многое в жизни, человека. Это вызывает особую благодарность за доверие и трепет, это меняет…

"Есть право большее, чем право посылать, не задумываясь, на смерть, - право задуматься, посылая на смерть".

- пожалуй, этой цитатой из книги Василия Гроссмана"Жизнь и Судьба" можно было бы и закончить рецензию, ведь в этой фразе всё и сказано. Но я напишу ещё пару строк, несколько мыслей и слов об этой книге. Книга очень тяжёлая эмоционально, да и читать ее тяжело, потому что книга мужская, книга о войне, много подробных описаний военных действий, как, например, в книге Владимир Богомолов - Момент истины . Ещё тяжело читать эту книгу потому, что она написана хаотично: события в романе идут вразброс, автор то про одних героев пишет, то про других. И такая мешанина получается. Нет плавного перехода или хотя бы последовательности в этих переходах. Ощущение, что это просто отдельные записки,…

Если совсем коротко о книге Гроссмана.

1. Представителям старшего поколения читать эту книгу поздно. Если вы не сделали для себя определенных выводов и до сих пор не читали "Жизнь и судьба", то вас ничто уже не изменит. 2. Представителям среднего поколения, что в силу каких-то причин не прочитали Гроссмана в конце 80-х-начале 90-х, тоже читать его поздно. Ничего нового для себя здесь вы не найдете. Книга почти в тысячe страниц, есть еще первая часть похожего объема. Ниже привожу перечень концептуальных глав (чтобы кто-то мог реально сэкономить время), с которыми можно ознакомиться, не растекаясь мыслями по всяким изжеванным уже историям стыдливой интеллигенции, трогательной любви совестливых девушек исключительно с мужиками высшего командного состава и извечной нынче теме Сталина.…

Честно говоря, я ожидала, что "Жизнь и судьба" окажется типичным представителем военной литературы. И "типичный" здесь не значит плохой. Для меня типичная советская военная литература - это разрывающее сердце повествование о героизме советского народа, о фронтовой борьбе, битве не на жизнь, а на смерть. Да, "Жизнь и судьба" - это тоже военный роман, повествующий о Сталинградской битве, но на этом его сходство с другими прочитанными мной романами заканчивается. И я не удивлена, что роман этот пролежал под запретом целых 20 лет. В 1960-м году государство не было готово к такому пониманию действительности, к такому потоку сомнений. И только в "либеральные" 1980-е книга наконец-то увидела свет, и я удивлена, что ее до сих пор не изучают в школе, хотя, может быть за эти 5 лет, что прошли с…

Под черной обложкой, более чем соответствующей названию, собраны истории тех, кто чудом сумел выжить во время массовых расправ немецко-фашистских захватчиков. Чем больше пролетает страниц, тем невероятнее тот факт, что кто-то все-таки выжил – конвейеры смерти поражают своей работой – бездушной и методичной; жестокость немецких палачей не знает границ, равно как и их желание во что бы то ни стало уничтожить каждого еврея; количество жертв зашкаливает. Кажется, что вся книга – один сплошной крик боли, который невозможно воспринять без содрогания. Кажется, что до тошноты страшно и тяжело читать эту бесконечную хронику ужасных смертей. Но…

Но. Не минуло и половины, а я уже мучительно размышляла, как бы подступиться к рецензии на эту книгу. В конце концов, решила написать, как есть, не смягчая…

Вторая часть дилогии Гроссмана вызвала во мне очень противоречивые чувства. С одной стороны, книга сильная, книга страшная, некоторые сцены намертво врезаются в память. С другой стороны, несколько существенных (лично для меня) недостатков не позволили поставить книге высшей оценки и немного подпортили общее впечатление.

Еще в первой части бросалась в глаза некоторая разрозненность повествования. То мы здесь с одними героями, то уже совсем в другом месте с другими, а потом в третьем, а потом в четвертом... Но там меня это не так сильно напрягало, потому как я, зная, что это первая часть и есть продолжение, думала, что это автор так расставляет на доске фигуры для будущих действий и что повествование сольется в одну общую картину. К сожалению, я так этого и не дождалась. Было ощущение, что…

А колоссальная книжка-то. В лучших традициях классической русской литературы. И с Толстым можно сравнить, и с Чеховым, но сравнивать не хочется, а хочется читать. Конечно, если пролезешь за амбразуру первых страниц 50-ти. Потому как сначала ничё непонятно: где, кто, почему, что за комдив и чем он отличается от комбрига, и почему автор не представляет своих героев (ну там, как выглядит, где учился, на ком женился и всякая такая ознакомительная ерундовина). Но это я сама виновата. Книжку я взяла в библиотеке, и там черным по белому в аннотации - первая часть "За правое дело". Но ленища одолела меня, объемище - 800 страниц "Жизни и судьбы" - сделали свое черное дело и я решила, что разберусь и так. Ага, я то разобралась, однако герои ни в какую не отпускали меня, тянули из меня жилы и в…

Книги Гроссмана: «Глюкауф» и «Степан Кольчугин» прочитал еще в школьные годы. Особого впечатления они на меня не произвели, и я о нем забыл. Позже я понял, что мне «помогли» его забыть. У писателя сложилась тяжелая творческая жизнь. Всю войну он пробыл военным корреспондентом газеты «Красная звезда», побывал практически на всех фронтах, в том числе и в Сталинграде во время сражения за этот город, и не только. Гроссман был в числе корреспондентов, первыми ступивших в освобождённые советскими войсками концлагеря Майданек и Треблинка. Во время немецкой оккупации Бердичева мать писателя Екатерина Савельевна была переселена в гетто и 15 сентября 1941 года расстреляна в ходе одной из акций уничтожения еврейского населения в Романовке.[14] До конца жизни писатель писал письма своей погибшей…

"Четыре дня." (рассказ) "Ночью польская кавалерия ворвалась в город. Очевидно, галицийские части открыли фронт. Красных в городе было мало, один лишь батальон чон . Чоновцы отступили, и город достался полякам тихо, без пулеметного визга и хлопанья похожих на пасхальные яички гранат. Чон – часть особого назначения." Два раненых военкома и ещё один пожилой человек прячутся в доме доктора, пока поляки оккупировали город. Доктор добряк, и всё же они здесь благодаря его жене, которая тяжко воспринимает народные бедствия и всегда готова прийти на помощь. Это, однако, не мешает ей заставлять тяжко работать домработницу Полю и набивать кладовую огромными запасами снеди, а потом накрывать стол к обеду, сервируя его, как в ресторанах. И есть ещё ирония в том, что доктор ведь зарабатывает на всё…

Мне эта книга далась очень тяжело. Нет, я не была шокирована, не пролила литры слез - я уже знала обо всех зверствах нацистов, уж в двадцать один год стыдно этого не знать и чему-то удивляться, слыша про холокост, евреев и изобретательность убийц. Так что если вы прочитали достаточное количество книг, смотрели документальные фильмы, то ничего нового в этой книге вы не встретите.

Подача тоже не произвела на меня большого впечатления. Перед вами сотни писем и документальных записей, но редакторской работой они настолько отшлифованы, что ты не чувствуешь за ними реальных людей. За редкими исключениями. Перед вами выстраиваются столбцы цифр, цифр, цифр. Скажите мне, как подросток знал, что в сжигаемом доме или в колонне 2500 евреев? Понимаю, это последующая доработка. Но была ли она…