5 Будущее придётся отложить

Много лет назад, когда я впервые залпом прочитала все книги Стругацких, до которых смогла дотянуться, их ранние вещи казались мне самыми лёгкими, безоблачными и радостными. Мир, пронизанный солнечным светом, люди, горящие любовью к своему делу, прекрасный, опасный и загадочный космос. Сегодняшняя мечта и завтрашняя реальность, в которой мы, конечно, ещё не живём, а наши какие-нибудь прапра обязательно будут жить. И вот тот неловкий момент, когда ты осознаёшь, что события, происходящие за 150 лет до основных... должны были уже случиться пару лет назад. Но не случились, и не вернутся Серёжка Кондратьев и Женька на своей допотопной посудине к правнукам, и не будут привыкать жить в новом дивном мире, удивляясь самодвижущимся дорогам и диковинным машинам. В общем, когда читаешь и осознаёшь это, ощущение примерно такое же, как когда впервые осознал, что Деда Мороза не существует. Очень это всё горько.

Но для меня Стругацкие всегда были в первую очередь не про покорение космических просторов, вообще не про фантастическое, а про людей –чудесных, таких настоящих и в то же время идеальных. Но не таких идеальных, как с глянцевой картинки – живых, шероховатых. Чего только стоит бесстрашный герой-десантник Горбовский со своей прекрасной любовью полежать в любой непонятой ситуации и афористичным:

«Люди! Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!»

Да и абсолютно чеховские традиции в работе с деталью вообще и деталями портрета в частности – это та особенность Стругацких, которая заслуживает отдельной литературоведческой статьи, кроме шуток.

«Полдень» хорош ещё и тем, что всякий раз за душу трогает что-то новое. На этот раз для меня каким-то невероятным потрясением стали «Злоумышленники» и образ учителя Тенина.

«Он очень любил их. Он всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в Большой Мир. Их было много, и лучше всех были эти. Потому что были сейчас» .

Это удивительный, несколькими чертами набросанный образ, выдержанный в традициях реализма рубежа XIX и XX веков. И настолько же в этих традициях трагичный:

«Я, наверное, не всё им сказал, что мог бы и что стоило... Нет, всё. Скорей бы утро! До чего же мне скучно без них и одиноко! Паршивые мальчишки!»

Мне было горько перечитывать «Полдень», горько от несбывшегося. Но и радостно – оттого, что идеалисты, выдерживающие колоссальные перегрузки, наставники с грустными и мудрыми глазами, озорные мальчишки с мечтами о космосе – люди, которые окружали Стругацких тогда, в шестидесятых. Они есть и сейчас. И будут каким-нибудь ясным днём в середине двадцать второго века, пусть и не такого гордого и прекрасного, как в этом тексте. Но будут. Именно эту надежду и внушает «Полдень»

Будущее придётся отложить. Но оно будет.