4

Японцы, все-таки, - долбанутая на всю голову нация. Во всяком случае, если смотреть с нашей, русской точки зрения. Та самая банальная "разница в менталитетах" встает передо мной во весь рост, стоит мне взяться за какого-нибудь японского автора (исключение составляет поэзия, которую я нежно и трепетно люблю): послушно следуя за автором по проложенной им дороге, в какое-то мгновение понимаешь, что забрел куда-то совсем не туда и совершенно не понимаешь, где теперь находишься. Да что там говорить - даже в самом трэшовом аниме о гигантских человекоподобных роботах и грудастых воительницах в бронелифчиках нет-нет да и проскользнет что-то ирреальное, почти по-кафкиански абсурдное. С детскими книжками у них, похоже, дела обстоят примерно так же; от сказок о стране Что-хочу-то-и-делаю, которые в этой повести папа рассказывает своему сыну, можно, кажется, или рехнуться, или впасть в депрессию.

(...)
- Это была жена художника.
- А как ее звали?
- Звали?
- Как ее имя?
- Ее имя... Ах да! Ее зовут Одна-Одинешенька.
- Ну вот! Опять Одна-Одинешенькая.
- Да, в стране Что-хочу-то-и-делаю всех зовут этим именем.
- И художника?
- И его.
- Мне не нравится, что они все Одни-Одинешеньки.
- Ничего не поделаешь.
- А чем занимается жена художника?
- Просто сидит молча.
- Почему?
- Не знаю. На лугу в стране Что-хочу-то-и-делаю кое-где молча сидят такие вот одинокие люди.

Одни-Одинешеньки из страны Что-хочу-то-и-делаю похожи на Забытых королей из "Бесконечной книги" Энде: художник рисует мокрой тряпкой по стеклу ("А разве ты не рисовал мокрой тряпкой по стеклу, когда убирал класс?"), его жена "просто сидит молча" среди бескрайних лугов. Самая первая и главная Одна-Одинешенька прячется в Часовой башне (часы, надо отметить, всегда стоят - "они показывают только то время, которые хотят. Они не двигаются. А если пойдут, сторож сразу же их остановит") - "слепая, глухая и немая старушка", общающаяся с миром через своих слуг - Лошадь, Кошку и Змею. О себе она, впрочем, расскажет немного:

Раньше я была совсем другой. Я видела, слышала и говорила. У меня было имя и были друзья... Я смеялась и плакала, ссорилась и мирилась, как все люди.
И вот однажды случилась беда. Я была тогда совсем маленькой. Мы ехали с мамой в трамвае. Когда маленькие дети едут в трамвае или на пароходе, они всегда смотрят в окно. Я тоже смотрела. И мне было интересно. В чистом поле вилась дорога, на обочине стояли телеграфные столбы, кое-где чернели одинокие дома.
Я смотрела на все это, и мне не было скучно. Это взрослым скучно смотреть на такие места. Они считают их невеселыми. А детям совсем не скучно. Там же все было настоящее!..
Я смотрела в окно,и вдруг мама сказала: "Интересно, не правда ли?" Я ничего не ответила, потому что мама обронила эти слова просто так, не гляда в окно. А я подумала: "Разве мама видела то, что видела я? В окно глядела только я одна". Так ли я подумала или по-другому, уже не помню, однако с тех пор я стала постепенно, незаметно для себя превращаться в Одну-Одинешеньку.

Истории об этих Одних-Одинешеньках такие же странные, как и они сами - выплывают из ниоткуда, уплывают в никуда. Вот сидит художник на лугу и рисует по стеклу мокрой тряпкой, а рядоми с ним его жена. Проехали, катимся дальше. Не столько сказки, сколько какие-то сюрреалистические наброски, без сюжета и без смысла. Или дзенские коаны. Но какие-то уж больно депрессивные. Навязчиво повторяется мотив цифр и чисел - цифры на башенных часах, математическая лавочка, с помощью сказки о которой папа вдалбливает сыну в голову понятия о дробях, цифры-пауки в сказочных джунглях. "Только цифры от единицы до девяти и ноль. Только такие. Особенно много пауков в виде ноля. И их становится все больше. Они пристраиваются позади других пауков, влезают между ними и плетут сети. Джунгли просто увешаны их сетями... Поймаешь единицу, девятку или ноль и составляй из них числа. Долго можно играть. Но тем временем пауки-цифры оплетут тебя паутиной. И рот, и глаза, и руки - все будет в паутине".
Что это? Детское пособие по математике в игровой форме на их манер?

Я научусь считать до 10, 30, 100,
И еще очень много нулей...
А что будет потом?
Я останусь маленькой
И шепотом расскажу
Маме сказку
О Красной шапочке
И о том,
Что бывает страшно
Не только ночью,
Но и днем,
Потому, что я боюсь цифр,
В которых много нулей.
Они так похожи
На пасти жутких.
Диких зверей.

(с)
Пожалуй, это стихотворение маленькой Ники как нельзя точно отображает удушливо-тревожную атмосферу, царящую в стране Что-хочу-то-и-делаю. Развеяться, к счастью, помогают "реалистические" главы - они, в отличие от пугающих экскурсов в вышеназванную страну окрашены очень тепло. И все же... Никогда не любила это "КАКМОЖНОДАВАТЬТАКОЕДЕТЯМ?!", ибо сама с детства любила всякий мрачняк и нипоймичто - и про эту книгу тоже так не скажу, - но все-таки такой подход к написанию детских книг как-то... озадачивает. Мне бы вот, например, такое никогда в голову не пришло. Ну так я и не японец.
И все равно ее читать классно.
А страна Что-хочу-то-и-делаю развеется поутру, когда отгремит гроза, и мы пойдем на море.