Рецензии на книги издательства «Художественная литература»

О Мопассане я читаю всё. И практически все книги о нём оцениваю высоко. Обидно, что таких книг не так уж и много, есть две биографии, переведённые на русский, опубликована переписка с Флобером и Башкирцевой, воспоминания камердинера. Вот, пожалуй, и всё, что мне попадалось до книги Данилина. Здесь я обнаружила ещё сноски на кое-какие источники о Мопассане, оставлю их в конце, вдруг кому-то также будет интересно.

Эта книга не для всех, здесь самой биографии совсем чуть-чуть, но зато если вас интересует разбор творчества – то вы попали по адресу. Итак, вы прочитали все романы, все новеллы, в общем – ознакомлены с творчеством автора полностью, и у вас остались вопросы, показалось, что что-то вы недопоняли или поняли не так? Эта книга, возможно, даст ответы на некоторые из них.

Признаться честно, мне очень обидно за роман «Жизнь». Одно время была подписана на рецензии к этому произведению, и вижу, что люди часто пишут про слишком простой сюжет, про глупость главной героини, ну и в заглавии у всех та самая незатейливая фраза Розали. В этой книге как раз есть глава, посвящённая «Жизни». Мне она пришлась очень по душе. Было интересно прочитать про контекст времени, потому как для нас, живущих в 21 веке не всё так очевидно. Многое понимается интуитивно, но мне всё же было важно найти подтверждение своим догадкам. Ну и конечно, здесь есть про смысл романа и ту самую коронную фразу.

С интересом прочитала про новеллы. Признаться, когда автор перечисляет их, содержание многих я уже даже не смогла припомнить, хотя читала все. Забавно, что у многих из них есть реальные прототипы, которые для современников были легко узнаваемы. Сюжеты Мопассан брал не только из того, что видел сам. Многие случаи были рассказаны (а значит прошли первичную литературную обработку – шутит автор), добрую часть сюжетов подкинула писателю мать.

Ещё из интересного припоминаю, что роман «Монт-Ориоль» вышел как раз кстати, и во времена, когда политика и литература была на устах у всех, его публикация подыграла скандалу с Панамским каналом.

Для себя отметила следующие источники, если получится их найти, это будет здорово:

Биография Мопассана за авторством Альберта Лумброзо

Статья Мопассана 1884 год «Разговор о печальном»

François P. “Souvenirs sur Maupassant”

Andre Vial “La genese d”Une vie””, “Maupassant et l`art du roman”

Maynial «La vie et l`oeuvre de Maupassant»

Этот роман являет собой образец добротной классической прозы. Тем не менее, мне он понравился, чуть меньше чем Элиза Ожешко - Хам .
Возможно дело в том, что это сравнительно раннее произведение автора. Роман остросатиричен и сатира удается автору просто превосходно. Однако сюжет, на мой взгляд, простоват.
Господа Помпалинские кичатся своим графским титулом, ища корни рода глубоко в истории, числят в предках кто римского полководца, кто польского воеводу, кто одного из Маккавеев, но вскоре выясняется, что дворянство то их свежее и даже официально не подтвержденное.
Заметила в творчестве автора пристрастие к имени Павел: так зовут и главного героя романа Хам и одного из главных героев романа Господа Помпалинские. Оказалось, что девичья фамилия Ожешко - Павловская.

Писатель, художник, ценитель и творец красоты встречает наконец воплощенный идеал красоты. Другой бы хмыкнул и прошел мимо, но как может он? Ведь тогда он предаст все, чем он был и жил. Это роковая встреча. И, как всякое роковое событие, она фатальна.

Тут интереснее всего, как искусно, тонко Манн выстраивает ту фантасмагорию, что постепенно замещает реальность твердых бюргерских убеждений героя, погружая его в нечто искусственное, ненастоящее, которое ведь и есть суть искусства. Начинается все с случайной встречи старика-фата, затем таинственный гондольер с его зловеще утвердительным «ты заплатишь», потом странная эпидемия... Полноте, да была ли она? Не почудился ли ослепленному богами смертному запах карболки — может, то был запах скорой смерти — знак их милости?

Конечно, эта повесть не о любви к прекрасному мальчику. Она — о встрече с реальностью, которая в чуткой и давно подготовленной душе немедленно преобразуется в нечто неизмеримо большее, мощное, полновластное. Что же это такое? То, чему служит искусство. Чему же оно служит? Тут Манн умолкает, чтобы уступить место божественному Платону.

Чарльз Диккенс "Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим".
"Из всех моих книг я больше всего люблю эту",-пишет автор в предисловии. Безусловно, как не любить, когда в ней вся его жизнь от рождения до этапа, когда он стал известным писателем. В книге Чарльз Диккенс собрал дорогие ему воспоминания о событиях жизни, людях. Это и добрые, и злые люди, которые были с ним в моменты взлетов и падений. Герой Диккенса не стремится показать себя только положительным. Ему важно рассказать другим историю своей жизни, от обычного ребёнка до известного человека.
Служанка Пегготи стала с рождения Дэвида его самым важным человеком в жизни, кроме мамы. Её забота, искреннейшая любовь и всевозможные выдумки, чтобы удалить маленького героя от неприятных ситуаций (отъезд Дэвида из дома от второго мужа мамы, жестокого Мэрдстона и его сестры и т.п), спасали его. Даже став супругой и покинув дом , Пегготи никогда не забывал юного воспитанника, имение Грачёвник, где они жили. В годы отсутствия Дэвида, она постоянно бывала нам могиле мамы героя.
"Глаза у него были чёрные и пустые-...лишённые глубины, в которую можно заглянуть", "...обычная мрачная улыбка". "...будь проклято его лицо и память о нём!"-говорит Дэвид об этом жесточайшем человеке. Герой не снисходителен к мистеру Мэрдстону. Став взрослым, Дэвиду удастся предостеречь юную девушку и её маму от женитьбы на Мэрдстоне. Память детства о творимой им жестокости не позволяет герою не пресечь подобное.
Если бы матушка Дэвида не стала супругой Мэрдстона, дни её были бы долги. Но брак с этим человеком принёс ей постоянные слёзы и невозможность открыто выражать свои и мысли. "Твёрдость, дорогая моя!",- всегда повторял этот изверг. Матушка, так любившая Дэвида, не могла даже обнять, поцеловать сына. В часы досуга под взглядом мужа боялась выразить чувства сыну, чтобы не навлечь на него неприятие этого человека. Дэвид ребёнком это понимал: "...он способен придать её податливой натуре любую форму по своему желанию...". "Сделала она это быстро, как бы тайком, словно совершала нечто запретное...",- мама шепнула быстро сынишке, чтобы он любил Мэрдстока.
Такой же, как он, была его сестра: "...титанический, мрачный, высокомерный, дьявольский нрав, отличавший их обоих". В книгах Диккенса всегда есть персонажи, по поступкам которых любой читатель сделает однозначный вывод, в чём суть добра и зла.
Спасением от жестокости и надзора Мэрдстона был книжный шкаф отца: "Эти книги были единственным и неизменным моим утешением", "Из этой драгоценной для меня комнатки вышли Родрик Рэндом, Перигрин Пикль, Хамфри Клинкер, Том Джонс, векфильдский священник, Дон-Кихот, Жиль Блаз и Робинзон Крузо- славное воинство, составившее мне компанию".
Спасением Дэвида стала и Бетси Тротвуд, его бабушка, подарившая ребёнку уютный дом, покой, дружбу мистера Дика, любовь, веру в свои силы, добрых людей и дала образование. Она, всегда вылетающая из дома при виде осла, залезшего в клумбу, единственная верящая в ум мистера Дика, стала "второй матерью" Дэвида. Моя цель, говорила она герою, "сделать из тебя хорошего, разумного и счастливого человека. Это моё единственное желание, его разделяет и Дик". Ей это удалось! Дэвид не раз убеждался, как сильна духом его бабушка. Она верила в силу любви и правды, стойко переносила тяготы жизни. Когда все считали мистера Дика полоумным, Бетси Тротвуд этого не признавала. Лишь его советы спрашивала. Факт собственного разорения бабушка преподнесла внуку спокойно: "Надо стойко выносить превратности судьбы, мой дорогой, и не дать им нас запугать".
Диккенс в каждой своей книге с яростью пишет о системе образования для неимущих и малоимущих детей в Англии. Как писатель, зло высмеивает условия обучения и пребывания там школьников, пороки учителей. На себе Диккенс испытал влияние такого заведения.
Школа Сэлем-Хаус, в которую Дэвида "спровадил" мистер Мэрдстон, оставила болезненный след в душе ребёнка. От классной комнаты Дэвид обомлел: "..самое унылое и заброшенное место, какое мне когда-либо приходилось видеть". "...плесень повсюду вокруг дома, позеленевшие плиты во дворе, все в трещинах, старую протекавшую бочку с водой и облезлые стволы хмурых деревьев...". "Теперь, когда я думаю об этом человеке, кровь закипает в моих жилах от негодования...",-вспоминает герой о директоре школы мистере Крикле. Его отношение к детям, страх учителей перед ним, их нищета-сразу становится ясно, что мистер Крикл безжалостен, как отчим Дэвида. Хозяин "...бил мальчиков с таким наслаждением, словно утолял волчий голод", он "...зверски кривит рот", "...прежде, чем прибить.., издевается,... а мы смеёмся, несчастные собачонки, мы смеёмся, бледные, как полотно, и душа у нас уходит в пятки",- говорит Дэвид, понимая, что ребёнком противостоять этому злу ни он, ни другие не могли.
Страдали и молчаливые учителя. Так, Мело вызывал жалость уже своим видом: "...от прежних башмаков не осталось ни кусочка...".
Диккенс всегда любим читателями тем, что он бичует зло. Делает он это сатирически
Ричард Бебли, просто мистер Дик " покорность моей бабушке". "Он самый сердечный, самый покладистый человек на свете. А что касается его советов!...Никто не знает, кроме меня, какой ум у этого человека!"-бабушка о нём. Дик был самого высокого мнения о бабушке: " ...является самой мудрой и самой удивительной женщиной на свете...".
По средам, бывая в школе у Дэвида, он сиял улыбкой. Этот день был "счастливейшим в его жизни". Здесь он "перезнакомился ...со всеми мальчиками", проявлял восторг "ко всем нашим играм". При этом Диккенс, описывая Дика во время пребывания у Дэвида, много раз подчеркивает, что у того была "седая голова". Отзывчивый, добрый, Дик был " любимцем всех".
В период, когда Дэвид влюбляется, а его пассии меняются, Диккенс не смеётся над чувствами ещё не 17-летнего мальчика. Он тихо улыбается, говоря, что этот этап пройдет. Как только, к примеру, Дэвид узнаёт, что мисс Ларкинс выходит за другого, Диккенс пишет: "Я снимаю кольцо с мизинца, ношу самый плохой костюм, не прибегаю больше к медвежьему жиру и часто поливаю слезы над увядшим цветком бывшей мисс Ларкинс".
Другая влюбленность Дэвида -Дора, так же полна иронии героя к себе. Он описывает те "безумства", творимые тогда, с любовью и добротой. "Дора заслонила от меня всё. Солнце светило Доре, птицы щебетали для Доры. Южный ветерок дул только ради Доры, и для Доры цвели все цветы на холмах...". Как по-доброму улыбается Чарльз Диккенс, описывая Дэвида влюблённым! Он радостен за него. Дэвид, вспоминая себя тогда, иронизирует над своими поступками. Не стесняется, ведь таковы все влюблённые на свете: "В ожидании встречи с нею я резко сократил потребление медвежьего жира, совсем отказался от душистого мыла и лавандовый воды", "стал вести суровый образ жизни", экономя. Смеясь над собой прежним, Дэвид улыбается и над романтичной мисс Миллс, гувернанткой при Доре. Речь влюблённого об этих эпизодах стилизована под сентиментализм, "настоянный" на вечных всхлипываниях, ненависти к себе, унижении, переживании за возлюбленную...."мой рассудок пошатнулся на своем троне", "пребывал в исступлении", " в этом жестоком мире Любовь должна страдать- так всегда было и так всегда будет"...Мучения героя доставляли тяжесть только ему самому, но такова стезя всех влюблённых.
Добрый Диккенс со всей откровенностью и прямотой описывает состояние Дэвида, впервые пришедшего к тётям Доры. Он трогателен при этом, смешон и благороден. По сути, он плохо помнит, что и как говорил, делал в доме тётушек: "как будто в тумане, я прошёл, пошатываясь", "смутно мне чудилось", "чудилось, что слышу", "чудилось, что озираюсь", "чудилось, что ищу", "я что-то сделал".
Все думала, зачем Диккенс свёл таких разных людей: Дэвид и Дору? У них нет ничего общего во взглядах на мир, в понимании мира искусства... Но они любят друг друга- это многое. На мой взгляд, соединив их на время брака, Диккенс даёт понять Дэвиду, что можно отдавать себя без остатка другому, но будешь ли ты счастлив, если второму твоя отдача не нужна, не в пользу?..
Стирфорт "..лет на шесть старше меня". " ...в школе есть один ученик, на которого мистер Крикл не смеет поднять руку, и этот ученик-Стирфорт"., "...Я думал о его звучном голосе, красивом лице, любезных манерах и вьющихся волосах ". этот герой многое дал понять, тогда ещё юнцу. У Стирфорта многому можно было учиться, восторгаться его смелостью и добротой. Нечестный поступок этого героя-богача не мог не повлиять на Дэвида. "Я восхищался им, любил его, и одно его одобрение являлось для меня достаточной наградой. Оно было для меня так драгоценно, что и теперь, когда я вспоминаю об этих пустяках, сердце у меня сжимается".
Как же Диккенсу важны "маленькие" герои! Собаки и люди, незаметные, но он специально выделяет их: их жизнь, повадки, вкусы. Диккенс живописует их одежду, потребности. Зачем? Ему важно сказать читателям: значим КАЖДЫЙ. Раз этот герой есть, он нужен, чтобы понять другого, себя ли. Часто эти "маленькие" персонажи- барометры. Как представить Дэвида без милой Пеготти? Без Агнес? А вот Роза Дарил, компаньонка миссис Стирфорт. "...лет под 30", "её худоба как будто вызвана была снедаюшим её огнём, который словно вырывался наружу в её мрачных глазах". "Каждое словечко она тащит к точильному камню и оттачивает , как отточила за последние годы своё лицо и фигуру!- говорит Стирфорт.- Вся она как бритва!"
Когда Эмили уходит со Стирфортом, мистер Пегготи снова подтверждает свою порядочность и верность тому, кого любит. Он не разуверился в Эмили. "...Я буду ставить свечу на окно, сидеть у очага и воображать, будто я поджидаю её",- говорит он. "Я найду мою бедную опозоренную племянницу и приведу её домой".
Мало в каком романе Диккенса нет собак. Он обожал этих пушистых четврёхлапых, которые, как барометры, указывают на многое. Джип, любимец Доры, обласкан хозяйкой. Он оберегаем ею как самое близкое для неё существо. Джип смешон, безобиден. Он отражает саму Дору, милую, но совсем не хозяйственную девушку, совсем ребёнка, по сути. Джипа она то "с укатанной полотенцем головой" засовывает в жаровню, то сажает на стол. Дора уделяет внимание ему, а не своим обязанностям как жены. Вместо того, чтобы купить "решётку для кухонной плиты", выбирает домик Джипу. Неслучайно Дэвид начинает называть её "девочка-жена".
Важен и Литтимер, слуга Стирфорта. "...молчалив, двигался неслышно, был очень солиден, почтителен, внимателен". "Респектабельный вид", "респектабелен до мозга костей ", "самый респектабельный человек", "самые респектабельные охотничьи часы". Во всем хочет походить на знатных господ, особенно-хозяина, подражает, чему выучился безукоризненно.
Среди "маленьких" героев есть те, которые появятся на мгновение и исчезнут, в отличие от других, кто весь роман с читателем. Марта из тех, кто нужен на время. Она олицетворяет падших женщин, которых все избегают. Каждый думает, что она лишь продаёт себя за деньги и пьёт. Но Диккенс настаивает: надо смотреть глубже, верить в то, что в каждом скрыто добро. Можно случайно оступиться, не найти поддержки, а потом не выйти на нужный путь. Марта помнит о доброте Эмили, и именно она спасла ее в дальнейшем: "Если Я принесу хоть какое-то добро, у меня появится надежда-ведь до сих пор я приносила только зло",- говорит она.
На фоне благородных героев резко выделяются противоположные. Они оттеняют доброту первых, ярко контрастируя. Как же мерзок Урия Хип! Диккенс вовсе не уделяет места тому, чтобы писать о его характере. Через детали внешние, мимики, поведения, он показывает его подлую душонку, стремящегося ужимками, подлизыванием завоевать место в мире. Его рука всегда "влажная и скользкая, как рыба", смотрит он "хитро и гнусно", отвечает, "язвительно ухмыляясь". Он не человек у Диккенса, а "кривляющийся субъект", "негодяй". Его "поведение гнусно". Когда Урия разъярён, он не говорит, а "шипит".
Особенно мерзок в описаниях Урия, когда его раскрывают на подлоге. Диккенс вновь нигде и никогда не выражают свою ярость к этому персонажу. Через описания этого и не требуется: "вытирал длинной тощей рукой пот со лба", "грубо спросил", "становился всё омерзительней". Когда Урия понимает, что раскрыт, уже не скрывает свое отношение к Дэвиду и его близким. Героя он именует "подонком ", отца супруги Агнес "старым ослом". "Злоба и ненависть" выплеснулись из него.
Диккенс раскрывает свою позицию художественными средствами языка. Антитеза-ярчайше используется им. Директор Стронг в новой школе Дэвида- противоположность директору Криклу. Если второй подавляет учеников, делает их робкими, безынициативным, то первый иной. Директор Стронг "простодушен", рассеян, готов помогать всем во всём. "Добрейший человек, наделённый простодушием и доверчивостью". Каждый в школе знает, что он свои гетры отдаст последнему бродяге. Так уже было, когда нищенка кутала в них своего ребёнка. В школе Стронга "полагались на честь и порядочность учеников", "учились с большой охотой, желая сохранить её добрую славу".
Язык романа потрясает. Художественно-выразительные и стилевые средства передают мир героя: внешность, обстановку, окружение. Позиция автора "читается" через описания. Например, нагнетение: "...но мать слишком боялась мисс Бетси, слишком плохо себя чувствовала и была слишком подавлена и ошеломлена...". О Мэрдстоне и его сестре Джейн Мэрдстон Диккенс саркастически пишет: "...быть твёрдым, как мистер Мэрдстон; вокруг него вообще нет твёрдых людей, так как перед его твёрдостью должны преклоняться все....Моя мать может и должна быть твёрдой, но только покоряясь их твёрдости и твердо веря, что на белом свете другой твёрдости нет".
Говоря о докторе, лечившем Дэвида: "Это тишайший и кротчайший человечек. Он входил и выходил из комнаты бочком, чтобы занимать поменьше места. Он ступал тихо, как призрак в "Гамлете, но только ещё медленнее. Голову он склонял к плечу, отчасти из скромного сознания собственного ничтожества, отчасти из скромного желания умилостивить всех и каждого".
Выбирая лавку, в которую продать свои поношенные вещи, Дэвид приглядывается. Диккенс через язык показал, что герой остановился на самой дрянной лавчонке: "огороженный пустырь, поросший крапивой", "поношенная матросская одежда", "заправленные ружья", "заваленная...заправленными ключами". Лавка "низенькая и маленькая", позади лавки " грязная конура", старик "ужасный" "в омерзительно грязном жилете", "от него несло ромом".
Урия Хип "рыжая голова и худая рука". " ...привораживал меня к себе". "...Я человек совсем маленький и ничтожный". Этот человек внешне уже вызывает омерзение. Его постоянные слова о том, что он и мать "ничтожные люди", нагнетают, делают героя ещё больше неприятным. Став супругом любимой Дэвидом Агнесс, он ни капли не изменился. Теперь свою мерзкую натуру он прояаляет и к ней. Нет, он не докучает супруге, но он отслеживает её шаг, взгляд, ревнуя. Не говорит об этом юной Агнесс, но, "пресмыкаясь", докучает Дэвиду, который хочет общаться с близкой подругой. Диккенс внешностью и манерой поведения Урии сравнивает его со змеёй, каким-то скользким, липким хладнокровным: "невыносимо извивался", "пресмыкался". В то же время он у автора "будто обезьяна, взявшая верх над человеком", а в другом месте он уже "злой павиан". Урия превращается и в "рыжую лисицу", которая "пристально наблюдает " за другим. Со своей матерью Урия пристально наблюдает за Дэвидом, как "две отвратительные летучие мыши". Урия Хип неприятен во всём. Диккенс и не упоминает, что у него были друзья. Может, надо посочувствовать герою?.. Не знаю. Его детство и юность прошли в "частной благотворительной школе", где основным было "обучить смирению". Хип рассказывает, целыми днями об этом шла речь: "всегда обязаны знать своё место, и всегда унижаться перед высшими".
Сегодня, когда фэнтези, детективы, нон-фикшн в первых рядах у читателей, многие не возьмут в руки объёмный роман Диккенса. Что интересного в жизнеописаниях?.. Я же восхищаюсь английским классиком год от года. Его книги-вечные темы добра и зла, смеха и горя, милосердия и несправедливости, семейные ценности и одиночество-всё в них. Тут нет фантастических картин. Реальность дней жизни самого Диккенса на страницах, а значит-погружение в атмосферу далёкой Англии 19 века. Читая роман, открываешь новых героев, учишься у них и с ними. Как можно не радоваться этому?.. Знаю точно, читая Диккенса, нельзя стать злым.
Спасибо, что читаете.
#мысли #пишу #мюсли #литература #слово

Завязка романа проста, такое уже я недавно встречала у Берроуза Эдгар Берроуз - Собрания сочинений в пяти томах. Том 1 (возможно, Берроуз позаимствовал идею у М. Твена): случайный знакомый отдает автору рукопись (в общем-то, ни с того ни с сего), в которой рассказывается о том, как некий американец из XIX века попал ко двору короля Артура в VI век, и что из этого вышло. Я поначалу готовилась прочитать о забавных приключениях янки, но единственное в чем мои ожидания оправдались, это юморная подача событий и обстоятельств. Приключения в книжке все-таки есть, единственное, они показаны в определенном контексте. Постепенно становится понятно (не сразу), что стержневая тема романа не авантюра, а социальная сатира.

Главный посыл книги, ее основная задача – это представить идеальное государственное устройство Британии VI века глазами образованного человека XIX века. Немножко утопии, немножко политэкономии, немножко абсурда, много философских, психологических, бытовых обоснований, революционных идей и действий – вот ключевые составляющие книги.

Если бы не юмор, которого много, я бы не осилила сей труд. Живой, веселый слог и неиссякающий оптимизм главного героя (даже в самых драматических ситуациях) помогают читателю не заскучать, а даже проникнуться идеями республики и социального равенства (тем более, если они вам не чужды).

Янки, оказавшись в далеком прошлом (отшвырнуло его назад на 13 веков), времени зря не терял: переоснастил страну технически, усовершенствовал государственный строй, успешно поборолся с религиозным мракобесием, потягался силами с самим волшебником Мерлином, принял бой на рыцарском турнире. Да что там, он даже отправился в странствие «…переодевшись простолюдином, чтобы поближе познакомиться с жизнью простого народа...», то есть провел исследование жизни страны изнутри. Символично, что вместе с янки добровольно отправился в это путешествие сам король Артур, и много пришлось монарху претерпеть от своих подданных в этом авантюрном предприятии.
В целом, книжка мне показалась любопытной. Один раз ее прочитать стоит, чтобы еще раз убедиться в том, что янки нельзя допускать к власти ни в одной стране, конец книги просто жесткий. Перечитывать уже не буду, но, как пишет Марк Твен, мне нравится.

мое ремесло — возмездие, мой промысел — месть

Трагедия наполненная жестокостью, предательством, бесчестием, аморальностью, ложью и прочими людскими пороками, а также романтизирующая разбойничий образ жизни. Даже не удивлён, что во время её выхода (1781 год) та современная молодежь прониклась идеей податься в леса, ставя себе в пример атамана Карла Моора.

Месть, месть, месть... Всё пропитано местью от начала и до конца. Месть отцу, месть сыну, месть брату, месть за любовь и за её отсутствие, месть за жизнь, месть за смерть, месть за богатство и за бедность, месть за заточение и месть за освобождение...
Местами становилось немного не по себе от обилия кровожадности. Люди, порой, далеко готовы зайти ради идеи. Даже дальше, чем того требует сама идея, а это ужасно. Чего только стоит Шпигельберг... Но это вы сами почитаете.

Мне нравятся пьесы и эта не оказалась исключением. Очень рад, что знакомство с Шиллером начал именно с "разбойников". Читая, чувствуешь, что написано с душой, и получаешь просто фейерверк эмоций, которые, внезапно, часто противоположны друг другу. Сразу и не поймёшь сопереживать героям или наоборот негодовать от их поступков, а это делает трагедию ещё интереснее.

Если вам нравятся пьесы, то советую обязательно ознакомиться.
Хоть и читается легко, но есть над чем поразмыслить.
На мой взгляд для взрослой аудитории больше подойдёт, а неокрепшая детская психика может быть сильно травмирована.

Смерть или свобода! Живыми не дадимся!

Признаюсь честно, «Дорогу к счастью» я начинала читать для галочки, просто чтобы закрыть ещё один регион в проекте «Читаем Россию», но неожиданно книга увлекла меня. На первый взгляд — обычный роман о жизни в ауле, о переменах, пришедших с новой властью. Но чем дальше читаешь, тем масштабнее выглядит нарисованная автором картина жизни адыгейского общества в период коренных исторических.

Особенно сильно меня зацепила тема положения женщины. Я конечно знала, что в традиционных обществах у женщин было мало прав, но Керашев очередной раз напомнил, что одним из величайших завоеваний революции было освобождение женщины, которая из предмета домашнего обихода превратилась в человека. То, как в книге показан её путь — от тишины и покорности к голосу и выбору — произвело на меня неожиданно сильное впечатление. Подумать только, что вещи, которые мы сегодня воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, сто лет назад были чем-то из области фантастики.

При этом Керашев превратил роман в агитационный манифест. Чувствуется, что автор пишет искренне, и с глубоким уважением к своим героям. Он их не идеализирует. Все они живые люди, ошибаются, сомневаются, борются с собственными слабостями, сомнениями и страхами. Но при этом идут вперёд к тому будущему, которое они для себя определили.

В результате книга оказалась не «для галочки», а для души. Вот бывают же приятные сюрпризы.

Или - Жан Вальжан: Начало
Что-то я поняла, что: я же люблю Гюго - но почему-то так мало его читаю! А хотелось бы! И вот в поисках того, что погрузит меня в замечательное творчество любимого автора - но не на три месяца - наткнулась на этот рассказ.
И сказу воскликнула: "О, Жан Вальжан - здравствуйте, давненько не виделись!".
*Если есть такие, кто не в курсе - это один из ключевых персонажей "Отверженных". Каторжник - и одного этого слова достаточно...
Да нет - не совсем. Как любит Гюго, каторжник у нас - весь такой красивый и благородный и страдает только за то, что вынужден выживать. Ну пришлось ему украсть, пришлось - ради своих близких, а с ним теперь, как с собакой...
Рассказ и так небольшой, да и аннотация рассказывает довольно много. К счастью - не все, и еще есть, что почитать. Как я с первой страницы вспомнила, за что люблю произведения месье Виктора. С самого начала автор буквально напрямую обращается к читателю

Позвольте мне называть вещи своими именами

Да конечно, месье, вам - все позволю. Сразу понимаешь - нет, это не Бальзак и не Мопассан. И месье со всем пылом поднимает волнующую его тему - справедливость наказания в частности и справедливость вообще. Герой его - красивый, кроткий, благородный, вынужден терпеть и гнить на каторге. За что???
Только на два момента посетую. Давно уже отмечала, что герои у месье Виктора уж очень прямолинейные. Красивые и благородные - либо безобразные по всем статьям. Думаю, это является веянием романтической прозы - но в этом плане больше люблю героев Бальзака, который умеет (и любит) приподнимать вуали внешнего. Ну и немного покоробила лекция в конце. Рассказал нам месье свою историю - доступно, наглядно, образно - но, видимо, решил, что читатели могут не понять. И еще раз решил донести свою мысль уже просто рассуждением. Да поняли мы, можно без лекции...
Но в остальном я наслаждалась и этим особенным стилем месье вроде "трогательных попыток", особенно сочно смотрящихся с последующей мыслью, и темой, им поднятой. Прям посоветую тем, кто ну очень хочет погрузиться в "Отверженных", но боится объема. Вот вам и один из характерных героев, и характерный стиль, и образ мысли.

От тюрьмы и от сумы не зарекайся...
***
Совершенно не знакомый мне автор был выбран в "Игре в классики". Взяла роман исключительно по названию и доступности.
Аннотация, собственно говоря, очерчивает проблематику романа. Молодая вдова с четырёхлетней дочерью осталась без средств к существованию. Родители умерли, а их имение было продано, как я поняла по намёкам, после польского восстания. Точнее, по тем же намёкам выходит, что смерть отца была не случайной и не по естественным причинам. Умерший от внезапной болезни муж средств не скопил.
Весь сюжет - это отчаянные поиски работы. Дочь помещика к ремёслам не приучена. Домашнее воспитание не развило её таланты. Почти каждый встретившийся Марте человек говорил о её художественном таланте и даре слова. Дары дарами, но не отшлифованы, а с зачатками в мужском мире не пробиться. Посоветованный подругой детства путь содержанки Марта сознательно не выбрала.
Горько было читать о неуклонном падении Марты. И через сорок лет, в "Яме" Куприна, студенты мучились, куда пристроить "спасённую" девушку.
Элиза Ожешко в предисловии едко поддела "венцов творения" и "царей природы" - мужчин. Жаль, что едкость слога смягчилась в основном тексте романа. Ни один помогающий не догадался покормить Марту на кухне. А мужчинки отличились особо. Легкомысленный Алесь распускал хвост. Другие безымянные твердили про добродетели, скромность, "сама виновата" или "она притворяется", а один "царь природы" очень поспособствовал финалу. Да, никакой ванили не ждите и никаких сладких благостных исходов. Ни слова о благотворительности или церковной помощи нуждающимся.
Прочитала залпом, и тяжко было от страданий Марты. Зачем-то научили женщину писать, а рабочих мест переписчиков, копировальщиков нет. Научили сносно рисовать, но это же смешно, платить женщине за хорошие эскизы ювелирных изделий. По мнению благополучного общества, Марта виновата в том, что не обучилась музыке и языкам на конкурентном уровне. Она за пять недель перевела книгу. Не знаю, что за объём был у книги, и с языками у меня полный ноль, но это же быстрый срок, и шлифовка текста - это же работа редактора...
Короче, переживала я за Марту и подозревала, что добром произведение не кончится. Автор не лукавит и не смягчает, ставит вопросы остро.
В рецензиях попадались отзывы на другой роман Ожешко о суде над убийцами ведьмы. Обязательно продолжу знакомство с её творчеством. Понравилась прямолинейность и, как исключение, отсутствие национализма. В этом романе нет заносчивости "поляки - мы такие поляки". Вообще, обращения внимания на нации нет. Владелец ювелирной лавки не распознаётся. И правильно, таких Март было достаточно в любом крупном городе, к сожалению.
Не отпускает мысль, но никак не могу надумать, где бы ещё Марта могла заработать. Грустно ценим настоящее время и полное всеобщее образование.

Обычно я люблю загадки в книгах: когда автор как бы описывает события, но читателю еще нужно разобраться, что происходило на самом деле. Однако эта повесть мне понравилась тем, что Лесков сразу отказывается от подобных игр. Рассказчик сразу замечает и даже, наверное, лучше читателя формулирует проблему двойственности главной героини. С одной стороны, это приятная общительная женщина с христианской моралью, с другой, равнодушная сутенерша. Рассказчик недоумевает, как один человек может поплакать-пожалеть-прощения просить и в то же время устраивать свидание и забирать с собой ключ от двери в комнату жертвы.

Поставив проблему автор больше не возвращается к нынешним поступкам героини, его интересует, почему она стала такой. И выясняется, что она сама стала жертвой жестокого преступления, в котором, я полагаю, у нее и произошло расщепление личности. Меня неприятно поразило, что рассказчик будто нарочно пытается растравить рану: "А точно ли ты запомнила, что случилось?"
Влияние травмы хорошо объясняет противоречия в личности героини. И то, что она настраивает окружающих против себя, наживает врагов, но не понимает этого, жалуется, что ее почему-то обижают - отлично вписывается в общую картину. Ее "человечная", чувствительная сторона не знает и не понимает, что большую часть времени творит "рациональная" и деловая часть.

С точки зрения композиции очень интересно, что когда спустя несколько лет рассказчик снова встречается с героиней, он видит, что ведущей стороной личности становится "эмоциональная" половина. Домна ухаживает за смертельнобольными пациентами больницы и страдает из-за несчастной любви.

Интересны и текст, и его персонажи. Очень много устаревших слов, возможно, какие-то я даже не правильно поняла, но и лингвистическое удовольствие тоже получила.

Советская литература. Поэзия. ))

Вот все-таки люблю я эти толстые томики избранного, которые стали выходить примерно с начала 80-х... Просто замечательная идея у кого-то возникла. )) Хотя, конечно, наверно и стильно - знакомиться с поэтами последовательно, по тоненьким книжечкам разных сборников... Но вот тут берешь такой увесистый томик - и там они все и сразу. )) Просто-таки итог всей жизни...

Что сказать конкретно про Юрия Левитанского - ну, просто замечательные стихи. В детстве я его, разумеется, не знала, точнее, знала заочно - по песням бардов (еще одна замечательная идея!), ну или не бардов. А сейчас вот читаешь сборник - о, вот это знакомое! и это! и вот это... В общем, вы все знаете Левитанского, даже если не интересуетесь стихами, достаточно просто сказать - "Что происходит на свете? А просто зима..." или - "Ну, что с того, что я там был?.." И вообще пронзительное - "Жизнь моя кинематограф, черно-белое кино..."

«Слова – они, наверное, корнями, как дерева, уходят в глубину…»
***
«О, сообщничество карандаша и бумаги! Ты подобно содружеству путника и дороги. А точнее – содружеству воина и равнины, где под хрупким снегом хитрые скрыты мины».
***
«Окна домов, улиц ночных удивительные глаза! Лампа горит, абажур, свеча ли – тысячи окон, тысячи глаз. Эти взирают на мир надменно, эти бесстрастно, недоуменно, эти так горестно и смиренно – веки опущены, свет погас».
***
«Что такое старость? Поединок. С берегами. С временем. С судьбой».
***
«Есть час, незнаемый тобой, где две судьбы, еще не схожих, одной становятся судьбой… Который год, который месяц иду к тебе, а ты ко мне. О, как тропа моя извита, и ты на ней в иные дни то вдруг теряешься из виду, а то – лишь руку протяни. И снова пропасть под ногами непостижимой глубины и равнодушными снегами мы, как стеной, разделены»
***
«О, сигнал отправления! Ветер скорости. Вечный путь от скованности к раскованности. Обновление жизни. Езда в незнаемое. Покатилась где-то звезда в незнаемое. Никакой законченности и увенчанности. Только этот незыблемый отблеск вечности».
***
«Пока поеживается в постели мое постыдное «Не хочу!», упругим шагом подходит «Надо» - молоденький веселый трубач. И я иду по пыльной дороге, и черное солнце висит над ней, и я понимаю – это всего лишь дорога, которую я пройду. И когда у первого поворота мена обдает взрывная волна, я понимаю – это всего лишь ветер времени моего…»
***
«И вот пейзаж зимы… Белым-бело. Белы кусты, дорога и забор. И белый бор торжествен, как собор. Но вдруг над белым-белым – голубой. И это отдаленное пространство прозрачно, как намек на постоянство и на уменье быть самим собой».
***
«Разлюбили. Забыли. Так однажды забыли, будто двери забили и все окна забили. В заколоченном доме моем не светает».
***
«Если слово из песни я выкину – я порву лучше песню и выкину».
***
«Но иное у века на очереди, и иное ему по плечу. И горбушечка та – первородная, подгоревшая до черноты, как луны сторона оборотная, только так и видна – с высоты».
***
«…У меня было все впереди, все впереди настолько, что я не мог оценить размеров своего богатства».
***
«…Наше время – время пик. Только стрелки сумасшедшие бегут. Стрелки, цифры, циферблаты, мерный гуд. Словно мир этот бессонный городской стал огромной часовою мастерской, где безумные живут часовщики. Спать ложишься – ходят стрелки у щеки. И летишь под этим небом грозовым – как на бомбе с механизмом часовым».
***
«Ветер гудит по нашим великим рекам. Снег над Россией. Что там, за этим снегом? Что там за снегом – что он, кого он прячет? Кто там за ним вздыхает, смеется, плачет? Скрипнули сани и затерялись в поле. И никуда не деться от этой боли».
***
«…А я так медленно пишу, как ношу трудную ношу, как землю черную пашу, как в стекла зимние дышу – дышу, дышу и вдруг – оттаиваю круг».
***
«…И лес напоминал строеньем клеток и всей своею сущностью прямой, что он не только современник мой, но и другого века однолеток и он другие помнит времена».
***
«Снегом времени нас заносит – все больше белеем. Многих и вовсе в этом снегу погребли. Один за другим приближаемся к своим юбилеям, белые, словно парусные корабли. И три, навсегда растянувшиеся, минуты молчания. И вечным прощеньем пахнущая трава… Море Терпения. Берег Забвения. Бухта Отчаянья. Последней Надежды туманные острова».
***
«…Ибо сам не найдешь себя, если кто-то тебя не найдет…»
***
«…Ибо жизнь, она мне и сама столько раз давала убедиться – поздний опыт зрелого ума возрасту другому не годится».
***
«…И я понял, что замысел, который движет нашей рукой, выше, чем вымысел, который доступен нашей руке».
***
«И все наши годы – лишь мягкие переходы между зеленым и красным, перемены погоды между апрелем и сентябрем».
***
«Ах, как этот рейнский металл надо мной витал! Из Мангейма, из Кельна, из Дуйсбурга шквал огня, как хотел он любой ценою настичь меня! Глухо била с правого берега батарея, и мальчишка, почти оглохший в этой пальбе – Лорелея, шептал я, ну, что же ты, Лорелея, ты зачем так губительно манишь меня к себе!»
***
«За всю свою жизнь ничего не скопил, ничего не имел. Не умел. Чувство юмора было единственным его капиталом – тем единственным драгоценным металлом, которым столь щедро наделил его господь…»
***
«Смотри, как зелен этот мир, как зелены моря! Отпразднуем же этот цвет в начале сентября. Еще так зелена лоза, так зелен виноград. Да будет нам зеленый цвет наградой из наград».
***
«Живу ожиданием встречи. А все, что меня окружает, - всего только лишь кануны ее и предтечи».
***
«И он сказал: - Запомни истину сию, и пусть она в твой трудный час тебе поможет – чему не должно быть, того и быть не может, а то, что быть должно, того не миновать…»
***
«И он сказал: - Вся наша жизнь – одно мгновенье, так как же можем мы его остановить!»
***
«Зашуршала листва на столетних дубах, словно некий неведомый нам календарь с декабрями, еще не пришедшими, и январями».
***
«…И казалась порою божественным женским задумчивым ликом, а порою застывшей в полете неведомой птицей казалась».
***
«Кочевником, кочующим в седле, всю жизнь меня мотало по земле. Откуда ж я? И верится с трудом, что все это я в сердце уместил. И там моя земля, и там мой дом, и там я тоже жил, а не гостил…»
***
«Расставится все по местам, и где-нибудь в памяти века проявится вся дискотека записанных им голосов».
***
«Увы, нам только кажется порой, что мы свой жребий сами выбираем. А мы всего лишь слезы утираем, чужие ли, свои – не все ль равно!»
***
«В стихотворенье – как в воду, как в реку, как в море, надоевшие рифмы, как рифы ,минуя, на волнах одного только ритма плавно качаюсь».
***
«Ну что ж мой друг, двух жизней нам не жить, и есть восхода час и час захода. Но выбор есть, и дивная свобода в том выборе, где голову сложить!»

Ещё одно напоминание: нужно читать книги, любые. Чтение даже плохих книг - не пустая трата времени! Благодаря неудачным историям вы ещё больше начнёте ценить шедевры литературы.

А перед нами - настоящий шедевр. Неудивиельно, что Толстой прославился в свое время именно благодаря этой вещи. Вот вам автофикшн здорового человека. Настоящая история взросления, становления человека, его ошибки, его заблуждения, его боль. И если после современного автофикшена хочется помыться, то после этой трилогии остаётся теплое чувство светлой грусти по своему ушедшему детству.

И я лишний раз убеждаюсь, что не надо нам читать популярные книги по психологии - всё уже давно написано в классике. Всё, что нас беспокоит, чего мы боимся - через всё это люди проходили и до нас. Например, то, как Толстой описывает ненависть к своему телу, боязнь смотреть в зеркало, стыд за себя - это прям в самое сердечко.

Рекомендую к медленному вдумчивому прочтению! Сама я не удержалась и прочитала быстро, поэтому точно буду перечитывать!

Нормальные люди в душе поют, а я декламирую Мцыри. И это не шутка. С детства я помню наизусть не так уж много, но схватку с барсом почему-то помню прямо целиком. И она действительно часто приходит мне на ум.
И при этом совершенно не могла сказать, а о чём поэма. Собственно, поэма весьма печальная, рассказывает о мальчике, который не знал свободы, но стремился к ней всей душой. В детстве он был пленён, но потом остался на попечении монахов. Будучи юношей он от них сбежал, но странствия его были недолгими. О них он и рассказывает перед смертью (и это даже не спойлер). Странствия были недолгими, но насыщенными. Честно сказать, сама история меня не особо цепляет, но очень нравится слог (как, видимо, и в детстве). С удивлением нашлась куча других знакомых строк, которые я много слышала, но даже не знала, что они отсюда. Кроме этого в поэме довольно ярко ощущаются дикие свободолюбивые кавказские вайбы, что тоже её красит.

Это замечательная юмористическая, сатирическая книга с глубоким смыслом. Действие происходит в 1616 году. В центре повествования столярных дел мастер Кола Брюньон. Он рассказывает нам о своей жизни, делится своим мнением, своими наблюдениями, шутками и мудростью. При создании этого образа автор использовал сведения о жизни своего прадеда и воплотил в нём народную мудрость с её жизнелюбием, весельем и простыми житейскими радостями. Книга рассказывает об общих человеческих ценностях, актуальных в любые времена — о природе человеческой, о доме, о семье, об утратах, о вкусе к жизни, о любви к созидательному труду, о вере...

Жизнелюбие этого героя вдохновляет, в любой ситуации он сохраняет весёлый нрав, даже, борясь с чумой, он не переставал смеяться. Можно сказать, он победил смерть, смеясь ей в лицо.

Кола Брюньон уверен, что не бывает мрачных времен, бывают только мрачные люди. Люди, их человеческая природа не меняются, как и раньше они будут сражаться друг с другом, но изобретут для своей распри новые способы.

Описанный исторический этап был временем ожесточенного противостояния различных религиозных конфессий, что не могло не отразиться в данном произведении. Кола не поддерживает споры в вопросе веры, не придерживается какой-то одной стороны, поскольку истина собирается по крупицам из разных идей, мнений, ощущений. Он слишком близок к земле с её плодовитостью, весенним возрождением, природными дарами, так что язычество просто не могло не отразиться на его вере и видении мира. Его взгляд на этот вопрос более широк, чем узкое конфессиональное зрение.

У вселенной, дети мои, имеется не одно объяснение: ибо каждое из них объясняет лишь одну сторону вопроса. Я согласен со всеми вашими богами, и языческими, и христианскими, и богом-разумом, кроме того.

И не стоит вмешивать бога во все свои дрязги, свои споры и мирские дела, что особенно склонны делать сильные мира сего, проводя тем самым свою политику и верша дела государственные.

что до их претензии вмешивать в свои дела господа бога… нет уж, милые мои голубчики, господа бога вы оставьте! Он человек пожилой. Если кожа у вас свербит, царапайтесь сами, бог без вас обойдется. Не безрукий, поди. Почешется, если ему охота…

Кола мудро считает, что нужно прислушиваться к любому мнению, и чем больше разных мыслей, разных идей, тем лучше, тем обширнее будет поле человеческого познания, тем больше сможет сделать род людской, а значит будет счастливее и сильнее.

Осознавая разность мышления мужчин и женщин, Кола не принижает слабую половину человечества, относится к ней уважительно и с пониманием.

Нельзя требовать от женщин, чтобы они делили с нами наши мечтания. Женщина — наша половина. Да, но только которая? Верхняя? Или другая? Во всяком случае, общий вес у нас, а мозг у каждого свой, своя копилка глупостей. Как два побега одного ствола, общаемся мы сердцем…

В книге есть замечательные, трогательные эпизоды веселой, забавной перебранки Кола со своей дочерью, которые показывают их взаимную любовь и заботу, подчёркивая их ценность для человеческого существования.

Автор высмеивает чванливое высокомерие вельможных господ, которые слишком далеки от простого народа и считают их глупыми, недалёкими существами. В одной из сцен Кола знатно позабавился с аристократами, подшутив над ними, строя из себя простачка.

Отношения знатного господина к труду человеческому — был как ножом по сердцу. Я чувствовала горечь и боль Кола, когда он увидел, во что превратили его искусство, его прекрасные творения, созданные его мыслью, его руками, его мастерством. То, что творилось трудом, со всей любовью и душой, было легко осквернено от излишней праздности, скуки и тупости "несуразного мозгом богатого идиота".

Несмотря на общий весёлый юмористический стиль в книге присутствуют печальные моменты, без которых не обходится ни одна жизнь, но Кола не привык долго унывать, этот бургундец научился довольствоваться тем, что у него есть, и не тратить зря слёз о том, чего нет.

Он ясно видит, что мир меняется, что молодёжь становится иной, но не причитает, что жизнь уже не та, прекрасно осозновая необходимость меняться вместе с этим миром.

Мир-то сумеет выпутаться; и, по-моему, молодежь лучше стариков знает, что ей нужно. А только стариковское дело — дело трудное. Мир вокруг тебя меняется; и если ты сам не меняешься тоже, то места тебе нет!

Отдельное восхищение хочется выразить переводу, который осуществил Михаил Лозинский в 1932 году. Была проделана большая, кропотливая работа, чтобы передать стиль и слог Кола Брюньона, все его шуточки и прибауточки, рифмованую народную речь, пронизанную особой поэтичностью и любовью к земле, любовью к жизни.