В «Редакции Елены Шубиной» выходит новый роман Евгения Водолазкина «Брисбен»

«Знаете, я ведь сама удивилась: вы так здорово всё рассказываете о жизни своей музыкой, зачем вам его слова? — она кивает на мужа.
Беру из Несторовой пачки сигарету. Нестор подносит мне огонь.
— Трудно объяснить. Я думаю, музыка… да и живопись, наверное… В конечном счете они существуют только потому, что существует слово».

Евгений Водолазкин, «Брисбен»

В «Редакции Елены Шубиной» готовится к выходу новый роман Евгения Водолазкина «Брисбен». Книга появится в продаже в начале декабря.

В центре романа — гитарист-виртуоз Глеб Яновский. Он знаменит, его приглашают выступать в Карнеги-холл, его имя называют в одном ряду с Миком Джаггером и Полом Маккартни. Но на пике славы его ждет катастрофа: болезнь лишает его возможности выступать. Как жить дальше, если его зрением, слухом, осязанием всегда была музыка?

Тут мы подходим к одной из важнейших черт нового романа Евгений Водолазкина — его личному, интимному и прежде не знакомому читателю звучанию. 1964 год, Киев — время и место рождения Глеба Яновского. И… Евгения Водолазкина, который по странному совпадению также окончил школу с углубленным изучением украинского языка и впоследствии уехал в Петербург. Будучи книгой личной, «Брисбен» — и это следует подчеркнуть — автобиографическим романом не является. Как отмечает сам автор, ассоциировать Яновского с ним не стоит. Каждый роман имеет основу в пережитом — в этом суть писательства. Не менее важно, однако, переосмыслить события, взглянуть на реальность под новым углом. Вместе с героем книги мы проходим знаковые события эпохи: застой, перестройка, путч, Майдан. Новый роман — попытка увидеть происходящее глазами музыканта и понять: там, где слова бессильны, есть ли что сказать музыке? Как воспримет диссонансы нашей жизни человек, знающий о гармонии больше других?

Чтобы помочь читателю найти ответ, повествование предлагает два временных среза — прошлое и настоящее. В отличие от «Лавра», в «Брисбене» нет скачка между XV и XX веками: оба среза романа укладываются в диапазон одной жизни — это прошлое и настоящее героя-музыканта. Однако этот период шире, чем кажется, ведь настоящее всегда тянет за собой прошлое, а прошлое — бесконечно и колоссально.

Вот как автор говорит о названии книги: «К городу Брисбену, как и положено, роман не имеет никакого отношения, иначе я не назвал бы его так. Брисбен – это символ того, что находится на другой стороне земного шара, цель мечтаний, усилий, которая, конечно же, недостижима. Вообще это история современного успешного музыканта, который потерял возможность выступать и ищет новый смысл жизни. Прежде у него все было направлено на успех, на то верхнее ''фа'', которое он взял, но ему приходится признать, что смысл жизни не заключается в этой верхней точке». (Интервью радио Sputnik)

Ну а что с будущим? По сути, его не существует:

«Глеб (колеблясь): не знаю, как это объяснить… Вот, скажем, в моей жизни всегда было
развитие. Ну, словно передо мной раскатывали великолепный ковер. И вдруг он кончился, понимаешь? Я стою, и неясно, что делать. Совершенно неясно. Какой смысл в этом стоянии? Мефодий (перейдя на русский): ты исходишь из того, что по ковру можно двигаться только вперед. Но это не так. Раз-витие —это разворачивание чего-то свитого. Этого самого ковра. Вот он кончился, ты стоишь и смотришь вперед. А за спиной у тебя тканые узоры — ходи по ним сколько хочешь. Глеб: так ведь идти в этом случае можно только назад, из сегодня во вчера. Какой в этом движении смысл? Мефодий: с точки зрения вечности нет ни времени, ни направления. Так что жизнь — это не момент настоящего, а все прожитые тобой моменты. Глеб: ты говоришь о настоящем и прошлом, но молчишь о будущем — так, будто его нет. Мефодий: а его действительно нет. Ни в один из моментов. Потому что оно приходит только в виде настоящего и очень, поверь, отличается от наших представлений о нем. Будущее — это свалка фантазий. Или — еще хуже — утопий: для их воплощения жертвуют настоящим. Всё нежизнеспособное отправляют в будущее. Глеб: но человеку свойственно стремиться в будущее. Мефодий: лучше бы этот человек стремился в настоящее».

Полностью отрицать существование Брисбена и в целом Австралии герои книги не рискуют. Вслед за Джеймсом Куком, они не исключают, что, возможно, откроют для себя и такую территорию. В отличие от будущего, отсутствие которого им кажется очевидным.

Цитаты из книги:

«– В твоих интервью часто упоминается город Брисбен, ну, и вообще – Австралия. Почему?
– Потому что, когда у нас зима, у них – лето.
– А когда у нас – лето?
– Тогда у них тоже лето. По нашим меркам – лето. Вот в чем вся штука, понимаешь? В нашей семье это место считалось раем.
– Для рая там слишком специфическое население. Потомки каторжников.
– И – что?
– Для рая требуется хорошая биография.
– Ты там был?
– Где, в Австралии?
– Нет, в раю. Откуда ты знаешь, какая там требуется биография?»

«– Будущее легко отнять, потому что его не существует. Это всего лишь мечтание. Трудно отнять настоящее, еще труднее – прошлое. И невозможно, доложу я вам, отнять вечность. – Он кладет ладонь мне на голову. – Если в болезни сократятся дни твои, то знай, что в таком разе вместо долготы дней тебе будет дана их глубина. Но будем молиться, чтобы и долгота не убавилась».

«Услышав о том, что Глеб бросил музыку ввиду ожидающей каждого смерти, Федор пришел в волнение и заявил, что это поступок настоящего музыканта. Что отличительная черта музыканта – это не беглость пальцев, а постоянная память о смерти, которая должна вселять не ужас, но оптимизм. Призвана не парализовать, но мобилизовать. Iншими словами, справжня творчiсть повиннабалансувати мiж життям i смертю, подвел итог Федор».

«Отец Петр покачал головой: музыка – это не вечность. Но она напоминает о вечности – глубокая музыка. Что же такое вечность, спросил Глеб. Это отсутствие времени, предположил Мефодий, а значит – отсутствие смерти. В конечном счете это Бог, сказал отец Петр, – Тот, Кого ты ищешь».

«Помня о том, что впереди вечность, не пренебрегай и временем, ибо добиться чего-то можно лишь во времени».

«Бабушка с внуком смотрели на фрагменты лестниц и стен, пытаясь представить себе, как здесь жил Митридат. Из травы раздавался стрекот кузнечиков, в редких акациях его многократно усиливали цикады. Глебу казалось, что он слушает огромный играющий в унисон оркестр. Апофеоз пиления, торжество смычковых. Предельная преданность музыке: инструментом является тело музыканта».