Под стеклянным колпаком: короткая блистательная жизнь Сильвии Плат

Возьмете ее в жены?
Она вам с гарантией полной
В миг смерти глаза закроет —
И растворится в печали.

Ее надгробие регулярно подвергается надругательству: неизвестные сбивают часть надписи. Думаете, вандалы-ненавистники? А вот и нет. Поклонники. Обожают ее и ненавидят мужа, которого винят в ее гибели, и не желают, чтобы имя Сильвии в посмертии было связано с именем Теда Хьюза.

Она была очень красивой. И умной. Не тем умом, который близок к здравому смыслу и помогает владелице быть счастливой в любых предлагаемых обстоятельствах, но тем, который дает успехи в учебе, а от реальной жизни отрывает. Зачем тебе одобрение простецов, которых так явно превосходишь? Зачем играть по их правилам, порождая гордыню, неудовлетворенность имеющимся, тоску по тому, что не сбылось и уже никогда не сбудется?

И она была талантливой. Бродский высоко ценил поэзию Сильвии Плат. Люблю Бродского, но узнала о ней не в связи с его предпочтениями. Наверно, и прежде не раз натыкалась на ее имя в англоязычной литературе, да как-то всё, желания узнать поближе не появлялось. А тут читала «О красоте» Зэди Смит , и снова почти вскользь упоминание, но на этот раз захотелось узнать побольше. Красивая, умная, яркая, талантливая, склонна к депрессиям (следует отличать клиническую депрессию, которая реально убивает, от бытовой разболтанности, расхлябанности и недисциплинированности, называемой адептами тем же словом; у Плат была склонность к клинической).

А недисциплинированность — это не к ней: прожила тридцать один год, оставила роман и много стихов и вставала в четыре часа утра, чтобы писать, пока дети не проснулись. Вызывать вдохновение по часам — признак высокоорганизованного таланта. При жизни был издан один только сборник — «Ариэль» (так назвал свою яхту и на ней же утонул Перси Шелли ). А Сильвия жила и умерла в доме, где прежде снимал квартиру Уильям Батлер Йейтс и, вселяясь туда, склонна была рассматривать это как добрый знак. Не оправдались ожидания: Йейтс, при всём его мистицизме, духовидчестве и жизни в башне, был человеком, обеими ногами стоявшим на земле.

Роман «Под стеклянным колпаком» , ставший культовым в англоязычных странах и снискавший лавры едва ли не девочкового варианта «Над пропастью во ржи» , мало знают у нас, в то время, как книга эта сильная, горькая, жесткая к себе до жестокости, стоит того, чтобы быть прочитанной.

Эстер Гринвуд (героиня и, по общему мнению, альтер-эго автора) явно не Колфилд. Она, в свои девятнадцать, совершенно отравлена перманентным участием в крысиных бегах, где непременно нужно побеждать, доказывать миру, что ты лучшая; работать на пределе человеческих сил, всё время соотнося себя с какой-то немыслимой по высоте планкой, которая не может быть преодолена по определению, хотя бы потому, что человек, в чьем лице воплотилась фигура Высшего Существа, одобрение которого нужно заслужить — отец, умер десять лет назад. А маму девочка в грош не ставит.

И еще она остро чувствует материальную недостаточность своего существования. Семья, оставшись без основного источника дохода, которым служил заработок отца, вела достойную, хотя довольно скромную жизнь. И девять из десяти не нашли бы в таком финансовом положении ничего унизительного — просто так есть. Но не Эстер. Ей причиняет физическую боль упоминание бабушки о цене, заплаченной за фунт мяса, отбивные из которого поданы к столу. А знакомство с девушками из золотой молодежи в Нью-Йорке; поездки на такси, оплаченные приглашающей стороной; невероятно дорогие тряпки, подаренные модными журналами (платье за $40 в 1951 году — это примерно как за тысячу сегодня, а Сильвия, настоящая Сильвия, гонорарами за журнальные публикации к девятнадцати сумела скопить сорок шесть долларов). Но главное — еда. Эстер (Сильвия) может сколько угодно есть, не полнея. И она начинает заказывать самые дорогие блюда в меню или подгребать к себе вазочку с икрой на банкете. То, как она ест, напоминает о Безликом из «Унесенных призраками», да отчасти она и есть этот персонаж — словно бы постоянно забивает внутреннюю пустоту, не находя того, что сумеет ее заполнить.

Понимаете, я не хочу назвать ее пустышкой, объективно она не такая, но дело во внутреннем ощущении потерянности, бесприютности, утраты стержня, за которым следует утрата интереса к жизни, невозможность сосредоточиться на вещах, требующих элементарной собранности. Всё время ощущение, как железом по стеклу, и одержимость манией самоубийства. Ну, потому что нет ведь человеческих сил продолжать жить в этой беспросветной черноте.

Это очень тяжелая книга, героиню которой жаль, но сочувствия она не вызывает. Автор вызывающе не озабочена тем, чтобы создать у читателя сколько-нибудь симпатичный образ себя. Если это гордыня, то совершенно дьявольская. Однако ту первую жестокую депрессию они преодолеют: и поэтесса, и ее героиня. Роковым окажется рецидив, который, спустя одиннадцать лет, спровоцирует расставание с любимым мужем. Сильвия отравится газом. И вот тут имеет место быть невероятное мистическое совпадение, о котором стоит сказать отдельно.

Жених героини навещает ее в психиатрической лечебнице с вопросом: «Скажи, во мне есть что-то такое, что сводит женщин с ума?» Жестокая Эстер прыскает, но на деле она понимает, о чём хочет спросить ее юноша. Дело в том, что в соседней с ней палате оказалась девушка, с которой он был помолвлен прежде нее. Нет, разумеется причиной психического расстройства стал не студент-медик, там всё куда сложнее. Просто так складывается. И вот эта Джоан, уже выписавшись, будучи признана здоровой, готовясь к свадьбе с другим молодым человеком, кончает с собой.

Муж Сильвии Плат — поэт-лауреат (в Англии — Священная Корова от поэзии с правом пожизненной стипендии, и лауреатство Хьюза — во многом плод трудов Сильвии, он и узнал-то о нём, лишь когда был награжден). Так вот, муж оставил ее ради Аси Вевил.

Жена гения: спутница жизни и героиня романов Льва Толстого
Говорят, что за каждым успешным мужчиной стоит женщина. Что ж, женщина, на протяжении сорока восьми лет стоявшая за гением, более чем заслуживает, чтобы мы узнали о ней больше. Читать дальше

Сильвия законопатила щели под дверью, ведущей в комнату детей, мокрыми полотенцами. Выпила упаковку снотворного, открыла кран газовой духовки и глубоко засунула голову внутрь. Тридцатилетняя, красивая, чертовски талантливая. На своем недолгом веку успела побыть звездой школы; выпускающим редактором школьного журнала; студенткой, получающей персональную стипендию от успешной писательницы; победителем литературного конкурса, премированным месячной поездкой в Нью-Йорк со стажировкой в глянцевом журнале; фотомоделью; пациенткой психиатрической клиники; модной романисткой, многообещающим молодым поэтом; супругой поэта-лауреата; счастливой матерью двоих детей; брошенной женой. У нее даже имя было, как сценический псевдоним.

Кстати сказать, Ася, ради которой ушел Хьюз, спустя несколько лет после смерти писательницы, также брошенная им, сведет счеты с жизнью тем же способом, что и Сильвия, прежде убив свою дочь Шуру. Вот как-то так. Ну и оставим это. Не могла больше жить, потому и ушла. Не судите, не судимы будете.

А у нас есть стихи Сильвии в потрясающем переводе Василия Бетаки. Поэзии редко везет с переводами, Плат с русским языком повезло.

Ждать уж недолго: плоть,
Съеденная могилой,
Вернется на место, ко мне.
И стану я снова женщиной с милой улыбкой,
Лет тридцати, не больше, а жизней —
Девять, точно у кошки.

Текст: автор канала «Читаем с Майей» Майя Ставитская