Миргород — идеальный город. В нём всё прекрасно, начиная от «домов и домиков, которые издали можно принять за копны сена» и заканчивая уникальной, неповторимой лужей на площади, «удивительной лужей, единственной, которую вам только удавалось когда видеть». Кроме того там «нет ни воровства, ни мошенничества». И в этом городе живут два друга, являющие собой символ благополучия и стабильности города — Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун. Оба — прекрасные люди.
Как-то раз «в июле месяце» Иван Иванович обнаружил, что у Ивана Никифоровича есть замечательное ружьё. Ивану Ивановичу «очень захотелось иметь это ружьецо». Он отправляется к Ивану Никифоровичу с целью выпросить его или поменять на бурую свинью. Но Иван Никифорович не захотел отдавать ружья и, поддавшись на провокацию Ивана Ивановича, назвал того гусаком. Иван Иванович страшно обиделся и поссорился с Иваном Никифоровичем.
«Весьма могло быть, что сии достойные люди на другой же бы день помирились», но тут весьма некстати к Ивану Никифоровичу приезжает Агафия Федосеевна и настраивает Ивана Никифоровича против Ивана Ивановича.
Иван Иванович и Иван Никифорович начинают мелочно вредить друг другу: Иван Никифорович строит гусиный хлев на месте перелаза через плетень соседа, а Иван Иванович ночью подпиливает эту постройку поскольку собаки Ивана Никифоровича «ещё не знали о ссоре», ребятишки Гапки, служанки Ивана Ивановича, бывают выпороты при попытке перелезть к Ивану Никифоровичу.
Оба подают прошения — позовы — в местный поветовый суд. В позовах вскрывается тёмная сторона уже не столь идеального города Миргорода и его жителей. Судья, будучи другом обоих пытается их примирить, но все тщетно. Обе просьбы принимаются, но вдруг в суд вбегает бурая свинья Ивана Ивановича, хватает со стола позов Ивана Никифоровича и убегает.
К Ивану Ивановичу приходит городничий Пётр Фёдорович по делу о похищении свиньёй позова Ивана Никифоровича. Главной же целью визита является попытка помирить Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, но и она проваливается.
Тем временем, узнав о похищении своего позова, Иван Никифорович нанимает юриста — приказную чернильницу — который составляет новый позов уже с угрозами поветовому суду в случае его бездействия. Судья в ужасе ещё раз пытается помирить бывших друзей, но «Иван Иванович напрямик объявил, что не хочет, и даже весьма рассердился. Иван Никифорович вместо ответа оборотился спиною назад и хоть бы слово сказал». Тогда, уладив все формальности, позовы положили в шкаф и о них не вспоминали более двух лет.
Через два года городничий устроил ассамблею. На этом мероприятии один из гостей, которого тоже звали Иван Иванович и у которого был один глаз крив, предложил послать за Иваном Никифоровичем и столкнуть их вместе, чтобы помирить. С этой целью был выбран парламентёр — Антон Прокофьевич Голопузь. Голопузь расписывает Ивану Никифоровичу прелести ассамблеи и откровенно врёт, что Ивана Ивановича там нет. Иван Никифорович ему верит и едет на ассамблею.
Во время обеда Иван Иванович и Иван Никифорович увидели друг друга и попытались уйти, но их поймали, заставили пожать друг другу руки и велели при всех рассказать, что же привело к ссоре. Каждый отказывался признавать вину за собой, но Иван Никифорович был уже совсем близок к примирению, когда по неосторожности сказал: «…вы обиделись за черт знает что такое: за то, что я вас назвал гусаком…» Всё пошло к чёрту. Примирение расстроилось, Иван Иванович «выбежал в ужасном бешенстве», заперся в доме, потратил все деньги на «чернильных дельцов», перенеся дело в Палату, и через месяц только решился выйти из дому, когда узнал, что дело скоро решится.
Через двадцать два года автор проезжал через Миргород. Стояла осень «со своею грустно-сырою погодою». Многие в Миргороде уже поумирали. Но в церкви автор встречает Ивана Никифоровича и Ивана Ивановича, сильно постаревших, но не утративших цели в жизни: победить в суде своего давнего соперника. Палата всё это время сообщала, что «дело решится на следующей неделе и в мою пользу».
Автор распрощался с Иваном Никифоровичем и Иваном Ивановичем и уехал, обуреваемый тяжёлыми размышлениями.
«Скучно на этом свете, господа!»
