Цитаты из книги Хлеб той зимы

Я давно для себя решила, что жить можно в любом городе — лишь бы были свое дело, хорошие люди и хорошие книги. Они везде найдутся.

— Лена, ты съела хлеб? — взгляд у мамы строгий, укоризненный. Серые глаза суживаются. У меня душа замирает от ужаса. — Нет, не я… Папа. Никогда не забуду, как растерялся от моего предательства отец! Он все понял и пожалел меня сразу же. Но ЭТУ вину, ТОГДА, в зиму 41-го года, он не мог взять на себя как сильно ни любил…

— «Тамбурин» тебя спас, — говорю я. Сколько таких фантастических везений сопутствовало в те времена ленинградцам! «Тамбурин» Рамо — этими звучными словами в нашей семье отныне стали называть всяческие случайности, которым мы были обязаны жизнью. А их в тот год было немало.

К моему великому облегчению, мальчишка вдруг отдирает свой бледный нос от прилавка, поворачивается и плетется к двери. Спасен мой довесок! Только радости я почему-то не испытываю… Еще немного медлю, потом, уже у самого выхода, догоняю мальчишку и сую ему в грязную цепкую ладошку треугольный обрезок мякиша…

…Война! Как это — война? Что это — война? От мальчишек из нашего двора я знаю, что война — самая интересная на свете игра, в которую девчонок берут только в виде исключения. Все бегут, стреляют из деревянных пистолетов, рогаток, кричат «Ура!» и дерутся. Но это игра… А как выглядит война взаправдашняя?

Меня возмущают гости, которые приходят ко мне сытыми — ведь накормить человека такое удовольствие!..

Хлеб той зимы. Цитаты "... жить можно в любом городе, - лишь бы были свое дело, хорошие люди и хорошие книги." " О ленинградский детях, у которых не было игрушек - потому что игрушки сжигали, чтобы обогрется, и не было санок для катания по снегу - потому что санки служили погребальным транспортом". " Девятьсот дней…

— Господи, тёточка, да как же ты будешь там управляться? — вздыхает мама. — Тебе уже не двадцать, а все шестьдесят восемь! — Это в мирное время мне было шестьдесят восемь, а сейчас — двадцать, — пытается шутить тётя Юля.

Бомбежки входят в ленинградские будни. Бомбят каждый день, когда утром, когда ночью, а когда и среди бела дня. Мы уже не испытываем такого, как в тот, первый раз, ужаса.

Когда уже один вид книжной обложки приводит меня в содрогание, мама торжественно вручает мне растрепанный томик, принесенный из институтской библиотеки. — Десять страниц, — приказывает она. — «Ро-бин-зон Кру-зо», — с трудом читаю я полустертые буквы на замахрившейся обложке. Крузо? Что это еще за мойдодыр? Неохотно,…