Жанр произведения определялся критиками как «повесть», «мемуарный роман-памфлет», «роман-загадка», «роман с ключом», «мемуарно-художественная книга», «книга памяти», «автобиографическая проза» и др. Сам Катаев неоднократно заявлял, что не считает «Венец» мемуарным произведением: «Умоляю читателей не воспринимать мою работу как мемуары […] Это свободный полет моей фантазии, основанный на истинных происшествиях, быть может, и не совсем точно сохранившихся в моей памяти». Тем не менее, книга глубоко автобиографична.
В 1960-х — 1970-х годах из-под пера Катаева последовательно появился цикл мемуарных произведений, написанных в единой бессюжетной, свободно-ассоциативной манере (сам Катаев определил этот стиль как «мовизм», от фр. mauvais — плохо): повести «Святой колодец» (1965), «Трава забвенья» (1967), «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона» (1972) и, наконец, «Алмазный мой венец». Катаев проявился в них совершенно необычным, свежим, метафорически раскованным, решительно обновлённым автором.
Основанный на реальных событиях, написанный в 1975—1977 годах и впервые опубликованный в июньском номере журнала «Новый мир» за 1978 год, роман посвящён литературной жизни Москвы, Одессы, Харькова 1920-х годов. Название произведению дала черновая строка Пушкина, отброшенная затем им при написании «Бориса Годунова». Катаевский «Алмазный венец» (образ, впервые использованный автором в «Разбитой жизни…») — стихи любимых поэтов, которые он цитирует в своей книге и которые живут в нём как выражение его собственного мира; это дружба, которой они его одарили и обогатили.
Глубина проникновения писателя в смысл событий и характеры людей, необычная форма изложения, яркий образный язык, флёр тайны, окутывающий роман, придают ему неповторимое очарование. Интересен новый, найденный Катаевым литературный приём — тонкая, изящная «зашифрованность» действующих лиц, когда целая вереница портретов известных советских писателей, поэтов, друзей писателя проходит перед читателем под «знаковыми» прозвищами-масками. К примеру, в «Алмазном венце» фигурирует некий «Командор», в котором читатель без труда узнаёт Владимира Маяковского. В «королевиче» понятен Сергей Есенин, в «синеглазом» — Михаил Булгаков. Всё это, сплетаясь с достоверными историческими фактами, создаёт для читателя своего рода завлекательную игру. Недаром пародисты именовали этот роман-загадку «Алмазный мой кроссворд».
За время, прошедшее с момента появления, текст оброс немалым количеством слухов и легенд. «Алмазный мой венец» совершенно не походил на типичную «советскую литературу», что вызвало, с одной стороны, нападки ревнителей социалистического реализма, увидевших в романе «набор низкопробных сплетен, зависти, цинизма, восторга перед славой и сладкой жизнью», и негативные оценки бесцензурного там- и самиздата, но с другой — благодарные отклики читателей, для которых роман оказался едва ли не основным источником сведений о Бабеле, Булгакове, Мандельштаме, Олеше, не говоря уже о куда менее известных Владимире Нарбуте или Семёне Кесельмане.
Наиболее полный труд, представляющий собой опыт первого научного комментария к «роману с ключом», написал Олег Лекманов в соавторстве с Марией Котовой (Рейкиной) при участии Л. Видгофа.
