Крутой маршрут. Хроника времен культа личности

Жанр книги автор определила, как  «Хронику времён культа личности».
Но по факту - это эхо из нашего прошлого, полное боли, страха и страдания.
И неверия - мой мозг никак не мог поверить в то, что происходило в 1930х, и через что пришлось пройти самой Евгении Соломоновны (матери совет.писателя Василия Аксенова).

Евгения Гинзбург - из интеллигентной еврейской семьи. Была замужем и матерью двух сыновей, преподавала в Казанском университете.

Но в 1937 г. она была арестована! И вот Евгения уже не преподаватель, не коммунистка, не мать и не жена. Евгения - тюpзaк, пoлитзaк.

И понеслось...Бутырка, одиночка в Ярославле, колымские лагеря, два apecта, 10 лет тюpeм, этапов и еще 8 лет в "ccылке" - и всё это НИ ЗА ЧТО!

Невозможно кратко описать весь тот адский холод, постоянный голод, cмepти…

Она станет любимой и войдёт в ваш личный топ.
Она  разобьёт ваше сердце.

Она будет стоять комом в горле и слезами в глазах.
Потому что..
Не веришь. Не хочешь верить. Мозг сопротивляется написанному.
Каждая клеточка твоего тела сопротивляется словам, которые бьют тебя наотмашь, со всей силы.
Это пздц, товарищи. Других слов у меня нет.
Это чудовищная несправедливость и ужасная реальность прошлого века.
Это  страшный 1937.
Год, который разделил жизнь советских людей на до и после. Год, который отнял у них всё - свободу, семью, жизнь и подарил тюрьму, пытки, гонения, лагерь.
На такие книги сложно писать свои мысли. Они что-то "ломают" внутри тебя и ты уже не будешь прежним. Начинаешь с новой силой любить жизнь и ценить свою свободу.
Читали "Крутой маршрут"?

Многое меняется после прочтения таких книг. Даже фундаментальные вещи, что были заложены в детстве, начинают двигаться и разбиваться об острые углы великого «Страха».

Страха перед идеологией, партией, перед «лучшим другом пионеров» в лице Сталина. Каторга, Колыма, «доходяги», одиночки, цинга, дизентерия: всё это не самое страшное, что есть в этой книге. Учителя, геологи, доктора наук, талантливые инженеры и врачи: враги народа, одним словом. Осуждённые в 1937-м году на сроки по 10, 20 лет. За что? Вы не найдёте ответ на этот вопрос в этой книге – и вот это как раз самое страшное.

Одним из самых сильных потрясений в книге для меня стали не все те ужасы, что описаны про одиночные камеры, про каторгу в -50, про каменоломни, где люди «доходили», а то, что автор книги, сидя в одиночке,…

После прочтения около половины книги, я ловила себя на мысли - это лучшее из всего что я читала, верила беззаговорочно всему написанному, даже мысли не возникало что автор лукавит. Однако, читая вторую часть о Колыме, продвигаясь дальше по тексту меня не покидало ощущение - автор что-то недоговаривает, отчего так часто она оказывается вдали от тяжелых общих работ?  А когда прочитала что сама Е. Гинзбург пишет о том, что доктор А.Вальтер был вторым её мужем, мои сомнения подтвердились - не все нам пишет автор, а где-то даже лжет. А. Вальтер был её третьим супругом. Первым мужем был доктор Д.Федоров, у них был сын, тот самый Алексей, который погиб во время блокады, о нем неоднократно говорит автор. Но почему-то в книге муж превратился в какого-то ленинградского родственника, который…

Как ни крути, мемуары - это субъективная оценка происходящих событий. На одно и то же событие у разных людей своя правда. Хорошее этому подтверждение - книга Б. Лесняка "Я к вам пришел". Е. Гинзбург выбрала виновного и вся книга написана в духе времен "разоблачения культа личности". Ненависть ко всему "сталинскому" пронизывает книгу. Ни в коем случае не умаляю того, что она пережила, но не могу избавиться от ощущения недосказанности: П.Аксенова называет первым мужем, в то время как он является вторым ее мужем и т.д. Это заставляет усомниться, а можно ли принимать за истину все, что написано?! К "Крутому маршруту", как и к автору отнеслась с хорошей долей скептицизма. К сожалению, не могу избавиться от этого чувства...

На все мои вопросы, что возникали по ходу книги, Гинзбург сама ответила в Эпилоге. И о том, как она могла все это запомнить. И о том, почему первая часть стилистически так радикально отличается от последующих двух. …не проводя параллели, от которых все устали. Не преуменьшая «двужильности» тех, кто дотянул до реабилитации. Не переставая удивляться, до какого алогизма может докатиться жизнь… Очень хочется переписать в рецензию все страсти лагерной жизни, уж больно они будоражат воображение, но не буду спойлерить. Да и книга не о них. Она о надежде, которую одним удается сохранить, а другим нет. И которую на протяжении десятилетий то дают, то отнимают. Внятной рецензии у меня не получается. Не рассуждать же о художественной ценности мемуаров. Или о роли личности в истории и жизни…

Какое счастье для всех нас русский национальный характер. К этому времени мы уже знали о зверствах гитлеровцев. Я содрогалась при мысли о том, как страшно сочетание жестокости приказов с тупой стопроцентной исполнительностью. То ли дело у нас! У нас почти всегда остается лазейка для простого человеческого чувства. Почти всегда приказ – пусть самый дьявольский! – ослабляется природным добродушием исполнителей, их расхлябанностью, надеждой на пресловутый русский «авось».

Давно хотела прочесть эту книгу хотя для меня в последние годы стала очень триггерной темой война, репрессии, сталинизм, лагеря…Но не возможно пройти мимо этой темы. Не возможно как то оценивать эту книгу, это просто память поколения как это было запечатленная одной отважной девушкой. Сила духа этого маленького воробушка…

Калейдоскоп снова завертелся. Стеклышки снова сверкают. Стеклышки-слова, выцарапанные и вымученные годами и поэтами.

Cлова-монументы, стоящие лесополосой и призванные охранять нас от ошибок и мрака, вероятно покрылись пылью и были преданы. Иначе тогда как?

Слова-искры в памяти, чтобы не смогли повторить. Но Кто-то смог, и смог превратить пожар.

Это были подросшие эльгенские младенцы, мои спутники по крутому маршруту. Эти ребята не знали многого, что знают их материковские ровесники. Они были, что называется, недоразвиты. Зато они догадывались о многом (не умея назвать по имени), доступном только старикам... Кроме меня, все воспитательницы были договорницы, многие совсем недавно с материка... Наивная доверчивость их по отношению к официальной пропаганде была так сильна, что они попросту не…

Евгения Гинзбург (Крутой маршрут )

С первых строчек чувствуется атмосфера времени, в книгу просто заходишь , становишься непосредственным участником этого кошмара наяву, отдельная благодарность автору, это интеллигент с большой буквы, как она пишет, как она это все видела и смогла выразить словами, просто нет слов. Такие книги надо читать, начинаешь ценить то что есть  и даже не материальные ценности , а близость родных, что у тебя нет холодного страха что у тебя их заберут, ночью , днем , ты денешь с этим страхом, и вот наступает момент, когда уходишь от родных на всегда, пережить это ни дай Бог, когда не смотришь а глаза ребенка, потому что понимаешь что если посмотришь в родные глаза, то не выдержишь, сломаешься, боль захлестнет такой силой ….и она просто говорит - заберите детей, зная…

Книгу Евгении Гинзбург "Крутой маршрут" читать нелегко и местами тяжело. Она повествует о жизненном пути, который круто свернул в 1937 году в тюрьму по нелепому обвинению, а потом в лагеря Колымы. Ее обвинили в терроризме против партии или лично вождя – это по бумагам. А на самом деле теперь известно каким образом проворачивались такие следствия и суды, в результате которых миллионы людей жестоко пострадали: были расстреляны либо отправлены в лагеря на десяток, а то и больше лет. И знаем, что произошло после смерти вождя с огромной массой тех, кто сумел выжить – их реабилитировали.

О своем пути с момента первых тревожных звоночков, когда Евгению вызывали на допросы, потом исключили из партии, запретили преподавать и наконец увели ночью из дома до невозможной реабилитации, нам и…