Рассказчик приезжает навестить своих пожилых родственниц и обнаруживает, что мошенники, представившиеся ремонтными рабочими (которых протагонист упрямо именует гангстерами), украли у них крупную сумму денег. Обращение в полицию ни к чему не приводит, но, кажется, присутствие внука оказывается для старушек куда более важным моментом, чем успешный исход следствия.
Этот незамысловатый сюжет вряд ли бы запомнился, если бы не насыщенность текста экзистенциальными размышлениями рассказчика о своих полных трагикомизма взаимоотношениях с двоюродными бабушками Сюзанной и Луизой (обложка книги, подтверждая биографический подтекст романа, содержит великолепное фото писателя с ними). Старушки страдают массой недомоганий, но упорно сопротивляются болезням, перемежая ворчание приступами активной деятельности. Эти заметки изобилуют юмором, нередко граничащим с издевками: «Адская Луиза, чью дремоту я разбередил, жаждет надорвать все свои силы: кавардак, что здесь устроили, мешает соседям, так что давайте отмоем, выскребем, издерем себя до крови, выстроившись в ряд, ползая на четвереньках, таская за собой тяжести, от которых у нас повыскакивают ошеломительные, потрясающие грыжи, великолепно покончим с собой за работой…» За едкой иронией и злостью ясно различима боязнь потерять близких людей и уверенность в том, что в действительности его связывает с ними только ожидание смерти. И хотя по сюжету болезнь, которой заражен сам герой, едва ли смертельна, очевидно, что мысли о существовании у пределов жизни глубоко связаны с переживаниями самого писателя, ко времени написания романа больного СПИДом. «Гангстеры» — это очень кинематографичная проза, в своей пронзительности почти приближающаяся к сценариям Бергмана или Ханеке.
