В некоторых книжных магазинах «Кровь на полу в столовой» трогательно стоит в разделе детективной литературы. В каком-то смысле это и есть детектив, вернее попытка детектива. Другое дело, что там нет ни настоящего трупа, ни настоящего расследования. И понять, что происходит, можно только ознакомившись с предваряющей повесть статьей, рассказывающей о реальных событиях, из которых вырос таинственный лепет «Крови».
<…>
В «Крови на полу в столовой» на всего лишь нескольких десятках страниц малопонятного текста Стайн поиграла многим из того, чем потом не смогли наиграться в течение нескольких последующих десятилетий, когда детектив стал жанром для интеллектуалов, убийца — их любимым героем, а его оправдание — их любимым занятием.
Стайн написала «Кровь на полу в столовой» в лучших традициях «автоматического письма». Она не желала говорить от своего имени, отлично понимая, насколько безнадежными являются любые попытки превзойти такого безупречного рассказчика, как сама жизнь. Стайн готова была быть всего лишь инструментом в ее руках, простым карандашом, а никакой не писательницей. Она записывала этот роман, воспринимая любую правку как кощунство и стараясь максимально устранить из текста себя как автора. Именно поэтому местоимение «я» везде в романе заменяется словом «каждый». Это обстоятельство позволяет облегчить затрачиваемый на произведение читательский труд. Но и только. Воссоздание сюжетной канвы все равно требует от читающего бесконечных возвратов, остановок, повторов и подсчетов, а продвижение вперед на одну страницу происходит ценой перечитывания десяти предыдущих. Однако даже самые заядлые любители разгадывания литературных ребусов не будут вознаграждены вожделенным ответом на классический вопрос. Судя по всему, бытие категорически отказалось открыть Гертруде Стайн имя убийцы, поднявшего такой переполох в тихом, маленьком городе. Скрупулезный анализ текста, имеющий целью уяснить хотя бы расстановку героев в произведении, в результате ровным счетом ничего не дает.
Построение прозы Стайн напоминает принципы композиции музыки. Повторения затягивают, создают растущее напряжение, которое выливается в открытие или сдавленный крик. «Она пыталась быть. Да, хорошая моя. Она пыталась и однажды, когда она пыталась, помнишь, однажды, когда она пыталась это была просто пытка». Активизация грамматики позволяет уловить настоящее вплоть до его непосредственного речевого воссоздания. Уловить пластичность разговорной речи — от болтовни старухи до настойчивости постороннего свидетеля. Самостоятельное значение обретают местоимения и предлоги. «Вот оно все тут как тут, вот оно все там как там тут того».
