Стефан Цвейг — о писателе

Предложить изменения

годы первой мировой войны Цвейг жил в Швейцарии (1917-1918), а после войны поселился близ Зальцбурга.

Путешествуя, Цвейг с редкостным рвением и настойчивостью удовлетворял свою любознательность. Ощущение собственной одаренности побуждает его к сочинительству стихов, а солидное состояние родителей позволяет без затруднений издать первую книгу. Так появились на свет «Серебряные струны» (Silberne Seiten, 1901), изданные на собственные средства автора. Цвейг рискнул послать первый сборник стихов своему кумиру - великому австрийскому поэту Райнеру Мария Рильке. Тот прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке.
Цвейг был дружен с такими выдающимися деятелями культуры, как Э. Верхарн, Р. Роллан, Ф. Мазерель, О. Роден, Т. Манн, 3. Фрейд, Д. Джойс, Г. Гессе, Г. Уэллс, П. Валери.

В годы первой мировой войны Цвейг опубликовал проникновенный очерк о Р. Роллане, назвав его «совестью Европы». Цвейг посвятил эссе Максиму Горькому, Томасу Манну, Марселю Прусту и Иозефу Роту.

Цвейг полюбил русскую литературу еще в гимназические годы, а затем внимательно читал русских классиков в период учебы в Венском и Берлинском университетах. Когда в конце 20-х гг. в нашей стране стало выходить собрание сочинений Цвейга, он, по его собственному признанию, был счастлив. Предисловие к этому двенадцатитомному изданию произведений Цвейга написал А. М. Горький. «Стефан Цвейг, - подчеркнул Горький, - редкое и счастливое соединение таланта глубокого мыслителя с талантом первоклассного художника». Горький особенно высоко оценил новеллистическое мастерство Цвейга, его удивительное умение откровенно и вместе с тем максимально тактично рассказать о самых интимных переживаниях человека.

Новеллы Цвейга — «Амок» (Amok, 1922), «Смятение чувств» (Verwirrung der Gefuhle, 1927), «Шахматная новелла» (Schachnovelle, 1941) — сделали имя автора популярным во всем мире. Новеллы поражают драматизмом, увлекают необычными сюжетами и заставляют размышлять над превратностями человеческих судеб. Цвейг не устает убеждать в том, насколько беззащитно человеческое сердце, на какие подвиги, а порой преступления толкает человека страсть.
Цвейг создал и детально разработал свою собственную модель новеллы, отличную от произведений общепризнанных мастеров короткого жанра. События большинства его историй происходят во время путешествий, то увлекательных, то утомительных, а то и по-настоящему опасных. Все, что случается с героями, подстерегает их в пути, во время коротких остановок или небольших передышек от дороги. Драмы разыгрываются в считанные часы, но это всегда главные моменты жизни, когда происходит испытание личности, проверяется способность к самопожертвованию. Сердцевиной каждого рассказа Цвейга становится монолог, который герой произносит в состоянии аффекта.

Новеллы Цвейга представляют собой своего рода конспекты романов. Но когда он пытался развернуть отдельное событие в пространственное повествование, то его романы превращались в растянутые многословные новеллы. Поэтому романы из современной жизни Цвейгу в общем не удавались. Он это понимал и к жанру романа обращался редко. Это «Нетерпение сердца» (Ungeduld des Herzens, 1938) и «Угар преображения» (Rauch der Verwandlung), напечатанный по-немецки впервые спустя сорок лет после смерти автора, в 1982 г. (в русск. пер. «Кристина Хофленер», 1985).
Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана, Марии Стюарт, Эразма Роттердамского, Жозефа Фуше, Бальзака (1940).

В исторических романах принято домысливать исторический факт силой творческой фантазии. Где не хватало документов, там начинало работать воображение художника. Цвейг, напротив, всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплеку.

Загадочная личность и судьба Марии Стюарт, королевы Франции, Англии и Шотландии, всегда будет волновать воображение потомков. Автор обозначил жанр книги «Мария Стюарт» (Maria Stuart, 1935) как романизированная биография. Шотландская и английская королевы никогда не видели друг друга. Так пожелала Елизавета. Но между ними на протяжении четверти века шла интенсивная переписка, внешне корректная, но полная скрытых уколов и колких оскорблений. Письма и положены в основу книги. Цвейг воспользовался также свидетельствами друзей и недругов обеих королев, чтобы вынести беспристрастный вердикт обеим.

Завершив жизнеописание обезглавленной королевы, Цвейг предается итоговым размышлениям: «У морали и политики свои различные пути. События оцениваются по-разному, смотря по тому, судим мы о них с точки зрения человечности или с точки зрения политических преимуществ». Для писателя в начале 30-х гг. конфликт морали и политики носит уже не умозрительный, а вполне ощутимый характер, касающийся его самого лично.

Герой книги «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» (Triumph und Tragik des Erasmus von Rotterdam, 1935) особенно близок Цвейгу. Ему импонировало, что Эразм считал себя гражданином мира. Эразм отказывался от самых престижных должностей на церковном и светском поприщах. Чуждый суетных страстей и тщеславия, он употребил все свои усилия на то, чтобы добиться независимости. Своими книгами он покорил эпоху, ибо сумел сказать проясняющее слово по всем больным проблемам своего времени.

Эразм порицал фанатиков и схоластов, мздоимцев и невежд. Но особенно ненавистны ему были те, кто разжигал рознь между людьми. Однако вследствие чудовищного религиозного раздора Германия, а вслед за ней и вся Европа были обагрены кровью.
По концепции Цвейга, трагедия Эразма в том, что он не сумел предотвратить эти побоища. Цвейг долгое время верил, что первая мировая война - трагическое недоразумение, что она останется последней войной в мире. Он полагал, что вместе с Роменом Ролланом и Анри Барбюсом, вместе с немецкими писателями-антифашистами он сумеет предотвратить новое мировое побоище. Но в те дни, когда он трудился над книгой об Эразме, нацисты у него в доме произвели обыск. Это был первый сигнал тревоги.

В 20-30-е гг. у многих западных писателей усиливается интерес к СССР. Они видели в нашей стране единственную реальную силу, которая может противостоять фашизму. Цвейг приехал в СССР в 1928 г. на торжества по случаю столетия со дня рождения Льва Толстого. Цвейг весьма скептически оценил бурную бюрократическую деятельность руководящей верхушки советских республик. В общем, его отношение к Стране Советов можно было тогда охарактеризовать как доброжелательно-критическое любопытство. Но с годами доброжелательность убывала, а скептицизм нарастал. Цвейг не мог понять и принять обожествление вождя, а лживость инсценированных политических процессов его не ввела в заблуждение. Он категорически не принимал идею диктатуры пролетариата, которая узаконивала любые акты насилия и террора.

Положение Цвейга в конце 30-х гг. было между серпом и молотом, с одной стороны, и свастикой - с другой. Вот почему столь элегична его заключительная мемуарная книга: вчерашний мир исчез, а в настоящем мире он всюду чувствовал себя чужим. Последние его годы - годы скитаний. Он бежит из Зальцбурга, избирая временным местом жительства Лондон (1935). Но и в Англии он не чувствовал себя защищенным. Он отправился в Латинскую Америку (1940), затем переехал в США (1941), но вскоре решил поселиться в небольшом бразильском городе Петрополис, расположенном высоко в горах. 22 февраля 1942 г. Цвейг ушел из жизни вместе с женой, приняв большую дозу снотворного. Эрих Мария Ремарк так написал об этом трагическом эпизоде в романе «Тени в раю»: «Если бы в тот вечер в Бразилии, когда Стефан Цвейг и его жена покончили жизнь самоубийством, они могли бы излить кому-нибудь душу хотя бы по телефону, несчастья, возможно, не произошло бы. Но Цвейг оказался на чужбине среди чужих людей». Но это не просто результат отчаяния. Цвейг ушел из этого мира, категорически его не принимая.