Новинки Стива Майкла Эриксона

Мишель Сарр безвозвратно лишился прошлого. Обрезок кинопленки с гипнотическим женским лицом - его единственный компас в сюрреалистическом дрейфе от Лос-Анджелеса с занесенными песком хайвеями через Париж, освещенный лишь огнями уличных костров, к Венеции, где в пересохших каналах устраивают велогонки. И если Мишель жаждет вернуть память, то его дед Адольф Сарр, бывший вундеркинд немого кинематографа, бежит памяти о том, как в 1920-е годы снимал утраченный, казалось бы. безвозвратно шедевр "Смерть Марата".
Впервые на русском - дебютный роман автора "Амнезиаскопа" и "Явилось в полночь море", едва ли не самый яркий старт писательской карьеры в американской литературе конца XX века.

Мишель Сарр безвозвратно лишился прошлого. Обрезок кинопленки с гипнотическим женским лицом - его единственный компас в сюрреалистическом дрейфе от Лос-Анджелеса с занесенными песком хайвеями через Париж, освещенный лишь огнями уличных костров, к Венеции, где в пересохших каналах устраивают велогонки. И если Мишель жаждет вернуть память, то его дед Адольф Сарр, бывший вундеркинд немого кинематографа, бежит памяти о том, как в 1920-е годы снимал утраченный, казалось бы, безвозвратно шедевр "Смерть Марата"… Впервые на русском - дебютный роман автора "Амнезиаскопа" и "Явилось в полночь море", едва ли не самый яркий старт писательской…

In a world of cataclysm and unraveled time, a young woman's face, a misbegotten childhood in a Parisian brothel, and the fragment of a lost movie masterpiece are the only clues in a man's search for his past. Steve Erickson's Days Between Stations is the stunning, now classic dream-spec of our precarious age — by turns beautiful and obsessed, haunted and hallucinated, in which lives erotically collide, the past ambushes the future, and forbidden secrets intercut with each other like the frames of a film.

Лос-Анджелес поделен на множество часовых поясов и отграничен от остальной Америки кольцами пожаров и противопожаров.Рожденный в воспаленном воображении газетного обозревателя фильм-мистификация обретает самостоятельное существование. Каждый месяц флотилия китайских джонок доставляет в город свой таинственный груз. В бетонном кубе по прозванию Бункер снимают порнофильм "Белый шепот". Все это и многое другое высвечивается под во вспышке Мнемоскопа - замаскированного под современную монументальную скульптуру оптического прибора, призванного вернуть утраченные воспоминания.

В полночь 31 января 1999 года две тысячи человек прыгают в море с калифорнийской скалы. В полночь 31 января 999 года тысяча жителей бретонской деревушки сидят в лодках, установленных высоко над землей, и ждут нового Всемирного потопа. А человек по имени Жилец составляет Апокалиптический Календарь; он уверен, что новое тысячелетие - эра Хаоса - началось не 1 января 2000 года, а 7 мая 1968 года, и его уверенность заразна. В прихотливом калейдоскопе образов, в водовороте сталкивающихся и разбегающихся персонажей, на пересечении взаимозависимых и сложносочиненных историй любви читателю открываются панк-сцена конца 1970-х и экстремальная…

Лос-Анджелес поделен на множество часовых поясов и отграничен от остальной Америки кольцами пожаров и противо-пожаров. Рожденный в воспаленном воображении газетного обозревателя фильм-мистификация обретает самостоятельное существование. Каждый месяц флотилия китайских джонок доставляет в город свой таинственный груз. В бетонном кубе по прозванию Бункер снимают порнофильм «Белый шепот». Все это и многое другое высвечивается во вспышке Мнемоскопа — замаскированного под современную монументальную скульптуру оптического прибора, призванного вернуть утраченные воспоминания.

В полночь 31 января 1999 года две тысячи человек прыгают в море с калифорнийской скалы. В полночь 31 января 999 года тысяча жителей бретонской деревушки сидят в лодках, установленных высоко над землей, и ждут нового Всемирного потопа. А человек по имени Жилец составляет Апокалиптический Календарь; он уверен, что новое тысячелетие - эра Хаоса - началось не 1 января 2000 года, а 7 мая 1968 года, и его уверенность заразна. В прихотливом калейдоскопе образов, в водовороте сталкивающихся и разбегающихся персонажей, на пересечении взаимозависимых и сложносочиненных историй любви читателю открываются панк-сцена конца 1970-х и экстремальная…