Как коммунисты пытались убить Джорджа Оруэлла

Автор: Дункан Уайт

Вернувшись в третий раз в Барселону, 20 июня 1937 года, Джордж Оруэлл узнал, что тайная полиция Испании охотится за ним. Он должен был вернуться на фронт, чтобы заверить свои бумаги об увольнении, и в его отсутствие коммунисты начали зачистку своих предполагаемых врагов. Оруэлл был в их списке. Прибыв в отель Континенталь, Эйлин, его жена, подошла к нему, как ни в чем не бывало улыбнувшись, на случай, если кто-либо за ними наблюдал, обняла его и прошипела на ухо:

«Убирайся!»
«Что?»
«Уходи немедленно!»
«Почему?»
«Да не стой же ты здесь! Ты должен уходить отсюда, быстрее!»

Эйлин повела сбитого с толку мужа к выходу. Марсо Пивер, их французский друг, как раз входил в отель в этот момент и был очень встревожен внезапной встречей. Он посоветовал ему уходить немедленно, пока не приехала полиция. Один из сотрудников отеля, который понимал ситуацию, как мог на ломанном английском, посоветовал им покинуть отель. Эйлин удалось провести его в кафе через менее приметные улицы, где она объяснила ему всю серьезность проблемы.

Дэвид Крук, молодой англичанин, работающий в барселонском офисе Независимой рабочей партии (НРП), был другом Оруэлла и его жены. Он не был тем, за кого себя выдает. Он прибыл в Испанию в январе 1937-го, месяц после Оруэлла, готовый вступить в ИнтерБригады и сражаться с фашистами. Он был потомком русско-еврейских мигрантов и вырос в Хампстеде, окончив престижный колледж Челтнема. Крук был увлечен крайне левыми взглядами, как и многие, чье детство приходилось на Первую Мировую. Идеями радикальной политики он заразился в Нью-Йорке, а точнее в университете Колумбии, где вступил в коммунистический союз молодежи. Как представитель союза он посещал округ Харлан в Кентукки, чтобы поддержать забастовки шахтеров, которые закончились жестоким подавлением со стороны Национальной гвардии. Вернувшись в Лондон, он стал членом Британской коммунистической партии. На одной из встреч поэт Джон Корнфорд, погибший через несколько лет после, рассказал о республиканском влиянии в Испании. Крук, недолго думая, отправился туда.

Подобно Генри Гайндману, политическому деятелю и первому, кто популяризировал идеи Карла Маркса на английском, Крук попал прямиком в боевые действия на Битву при Хараме, получив три пули в ногу. Восстанавливаясь в Мадриде, он познакомился с некоторыми литературными деятелями, включая известного военного журналиста Марту Геллхорн и ее будущего мужа Эрнеста Хемингуэя, Мулк Радж Ананда и Cтивена Спендера. После того как он был замечен, НКВД завербовало его и отправило в тренировочный лагерь в Альбасете, где он получил интенсивный курс по диверсии и методах слежки. После этого он стал работать на коммунистов. Миссией Крука было проникнуть в НРП и докладывать об их действиях. У Советов уже был один агент внутри – Дэвид Уикс, попавший туда в качестве добровольца-переводчика, через связных он обеспечил всей имеющейся информацией Крука, которому предстояло проникнуть глубже и заполучить личные данные участников, среди которых был и Оруэлл.

В качестве прикрытия Крук представлялся штатным корреспондентом британской газеты, чьи документы были предоставлены ему «товарищем из Лондона». НКВД также организовала ему историю с «плохим здоровьем», чтобы он мог спокойно оставить ИнтерБригады и не вызывать лишних подозрений. День после того, как Оруэлл вернулся с фронта в первый раз, до майских столкновений, которые были периодом гражданского насилия в Испании, Крук поселился в Континентале, подружился с Эйлин и внедрился в офис НРП. Во время длинных испанских перерывов на обед, когда в офисе никого не было, он забирал документы в свою безопасную квартиру на улице Калле Мунтанер и делал с них фотографии. Он собирал сведения на Оруэллов, их друга Джорджа Коппа, который был простым инженером, Джона Макнейра – британского социалиста, и передавал их в свернутой газете своему связному Хью Одонеллу (кодовое имя Шон Обрайан) в местном кафе. Временами, если того требовала ситуация, передача сведений осуществлялась через санузел отеля. Крук докладывал, что у Коппа и Эйлин была интрижка – информация, которой НКВД могла воспользоваться в качестве шантажа.

Копп открыто признавался в любви Эйлин, и пока ее муж восстанавливал силы после фронта, их отношения развивались «маленькими шажками» (как говорила сама Эйлин; у них с Оруэллом были особые отношения, и она была ясна с Коппом, что ему никогда не превратиться из друга в соперника). Также среди документов, которые Крук заполучил, был отчет доктора Оруэлла о его ранении в шею, который был отправлен прямиком в Московский КГБ. Крук собирал любую информацию для дальнейшей фальсификации репрессий. Никто не подозревал его, но и без него было достаточно причин для того, чтобы быть настороже. Оруэлл понимал, что оставаться в Испании бессмысленно, он больше не мог служить делу, ради которого приехал изначально.

Любые иностранные военные, искавшие способ покинуть страну, считались дезертирами, так что для Оруэлла было важно получить увольнительную, и ради этого ему нужно было вернуться на фронт еще раз. У него ушло на это пять дней. Время было на исходе.

Рэйд на комнату Эйлин произошел ранним утром 16-го июня. Тем же днем, когда контролируемое коммунистами республиканское правительство провозгласило РПМЕ (Рабочая Партия Марксисткого Единства) незаконной организацией. НКВД и Секретная полиция Испании двигались быстро, арестовывая и устраивая рейды. Иосиф Григулевич, ликвидатор от НКВД, возглавлял отряд. Андреу Нин, лидер РПМЕ, ранее служил в качестве личного секретаря у Троцкого. И хоть они и разошлись из-за политических разногласий, Нин настаивал на том, что Каталония должна была дать убежище Троцкому. Подобные высказывания оказались для него смертельными. Он был арестован, подвергнут пыткам, и затем был жестоко избит, когда отказался признаться в преступлениях, которых не совершал. Ирвин Вулф, другой из бывших секретарей Троцкого, также был пойман и казнен. Курт Ландау, известный австрийский троцкист, смог скрыться, но благодаря информации, собранной Круком, был пойман и убит карательным отрядом. Жена Ландау провела пять месяцев в тюрьме, тщетно пытаясь узнать, что случилось с ее мужем. Копп был арестован в Континентале и посажен в тюрьму. Крук, чтобы обеспечить сохранность своего прикрытия и продолжать слежку, был «арестован» двумя полицейскими в штатском и посажен вместе с Коппом в одну камеру.

Во время рейда на Эйлин агенты секретной полиции конфисковали все документы, которые могли найти. Включая дневники Оруэлла, его документы и фотографии. Среди конфискованных книг Оруэлла были: французское издание «Моей борьбы» Гитлера и, что иронично, «Сталинские способы ликвидации троцкистов и других перебежчиков». В течение двух часов они проверяли стены, просматривали за батареями, просеивали мусор и прощупывали каждый предмет одежды, пытаясь найти спрятанные письма или памфлеты. Они проверили даже бумагу для самокруток, на предмет секретных посланий. Но, тем не менее, возможно, из-за странных, исходя из ситуации, норм приличия, они не особо осматривали кровать, где Эйлин спрятала паспорта и чековые книжки. «Секретная полиция в Испании имела амбиции гестапо, но была лишена ее компетенции», – как пишет сам Оруэлл.

Разобравшись с документами, Оруэлл вернулся в Барселону 20 июня. Было понятно, что ему нужно было убираться оттуда как можно быстрее, если он хотел избежать похожей судьбы, что настигла членов РПМЕ. Эйлин рассказала ему, что Макнейр и 18-летний волонтер НРП Стэффорд Коттман уже в укрытии. Эйлин боялась, что единственная причина, почему она до сих пор на свободе, это попытка выманить ее мужа. Она сказала ему уничтожить свой военный паспорт и любые разоблачающие фотографии.

Дорога в отель ему закрыта. Ему придется скрыться, так как, очевидно, и на него был приказ об аресте. Оруэлл внезапно почувствовал себя преследуемым беглецом. Им нужно было найти способ покинуть Барселону через французскую границу незамеченными. На деле это было не так просто. Каким бы осторожным ни был Оруэлл, он не подозревал, насколько пристально коммунисты следили за ним. Эйлин организовала встречу на следующее утро, у Британского консульства. Оруэлл провел ночь у развалин старой церкви. Узнав, что консульству потребуется три дня, чтобы сделать для них паспорта, он и его друзья сделали все возможное, чтобы оставаться неприметными. Следующую ночь, пронзительную и холодную, Оруэлл, Макнейр и Коттман провели прямо на траве у заброшенной стройплощадки. Утром они с нетерпением ждали открытия ближайшего кафе, чтобы восстановить силы с помощью горячего кофе.

После этого Оруэлл навестил цирюльника и начистил себе обувь. Он позаботился о том, чтобы избегать отелей и кафе, которые ассоциировались с Рабочей партией. Вместо этого он стал посещать самые престижные рестораны, где никто его не знал. Он старался не останавливаться на улицах, которые были переполнены местными штурмовыми отрядами, отрядами Валенсии, Карабинерами, местной полицией и одному богу известно каким количеством шпионов в штатской форме.

Следующим утром Оруэлл узнал, что Смайли, юный журналист, c которым он сражался на фронте, погиб в тюрьме Валенсии. Официальная версия – аппендицит. Однако ему было всего 22, и Оруэлл знал, насколько он был здоровым. В лучшем случае, надеялся он, его усыпили, как бездомное животное, и он не мучился. Копп позже утверждал, что видел полицейский отчет, в котором говорилось о смерти Смайли от тяжелых ударов в живот. Гибель товарища навечно осталась в памяти Оруэлла.

Днем они делали вид, будто приехали по бизнесу в город. Ночью они спали где попало. Ради смены обстановки и снятия стресса Оруэлл провел целый день в публичных банях. Как он сам пишет об этом: «Это была странная и сумасшедшая жизнь. Ночью мы были преступниками, днем – преуспевающими туристами из Англии, в этом было все наше прикрытие».

Нуждаясь в выплеске эмоций, Оруэлл расписывал стены политическими лозунгами, когда на то была возможность. Будучи в бегах, он верил, что «они» не смогут тебя посадить, если ты не нарушил закон, даже несмотря на то, что практически все, кого он знал, к тому моменту были в тюрьме. Он хотел сделать хоть что-нибудь для своего друга Коппа и, беря на себя риск, дважды навестил его в переполненной тюрьме. Эйлин помогала и Круку, тайно проносив письма. Но в конечном счете они ничего не могли сделать для Коппа, которого весь следующий год таскали из тюрьмы в тюрьму, от допроса к допросу, с тюремного корабля в тюремный лагерь. Даже спустя много лет Оруэлл хранил отчет, в деталях описывающий момент, когда Копп отказался подписать признание и был насильно посажен в угольное хранилище без света, еды и воздуха, где огромные крысы бегали у его ног. Использование крыс в пытках запомнилось Оруэллом и заслужило свое место в каноничной сцене в его романе «1984». Когда Копп был освобожден 18 месяцев спустя, он потерял около 40 кг и также пострадал от цинги и сепсиса.

В тюрьме Оруэлл встретил и Мильтона, которого, несмотря на все нужные документы, арестовали на границе. Американец служил с Оруэллом на фронте, в том числе помог ему во время ранения. Однако, боясь разоблачения, они сделали вид, что не знают друг друга. Неудача Мильтона была предупреждением для всех, что риск был большим, даже со всеми нужными документами. Наконец-то, когда все бумаги были сделаны, они были готовы к побегу. Поезд отправлялся в Порт Бо на французскую границу в половине девятого вечером. Было важно, чтобы секретная полиция не прознала об их плане заранее. Эйлин требовалось не подавать и намека о том, что они уезжают. Такси они заказали заранее. Но паковать вещи и расплачиваться по счетам нужно было в последний момент. Оруэлл, приехав на станцию раньше, с ужасом обнаружил, что расписание изменилось и поезд уже уехал. Ситуация была опасная, но ему удалось предупредить жену.

Ему удалось выяснить, что владелец местного кафе был анархистом и симпатизировал их делу. Он предоставил им всем свободную комнату – значительная перемена после проведенных ночей на улице. Поезд отправлялся ранним утром следующего дня. Они решили занять места в вагоне-ресторане. «Два сыщика осматривали поезд, узнавая имена иностранцев. Однако пребывания в вагоне-ресторане было достаточно, чтобы в их глазах мы казались обеспеченными и уважаемыми людьми».

На пересечении границы охрана просматривала их имена в специальном списке подозреваемых. Это был напряженный момент, но по какой-то причине их в списке не было (Оруэлл подозревал некомпетентность полиции). Каждого проверяли досконально, но ничего инкриминирующего не было найдено. Охрана пристально изучала увольнительные Оруэлла, и факт того, что 29-я дивизия, в которой он служил, преимущественно состояла из членов Рабочей партии, прошел мимо них. Оруэллам и его друзьям удалось доехать до Франции в безопасности (первое, что они прочли в местной газете, это арест Макнейра за шпионаж). 13 июля секретной полицией был организован военный трибунал за шпионаж и государственную измену в Валенсии – на котором Оруэлла и Эйлин обвинили как «врагов народа», доклад состоял из информации, собранной Уиксом (и, с точной уверенностью, Круком).

Оруэлл сбежал как раз вовремя. Это был «странный опыт», как писал он. «Мы начали с того, что были героями, защитниками демократии, а закончилось все тем, что нам пришлось бежать через границу с полицией у нас на хвосте». Его ранение все еще давало о себе знать, и ему требовалось восстановление. Но когда силы к нему вернулись, он знал, что нужно сделать – он должен рассказать миру и, самое главное, своим друзьям, левым радикалам, правду о том, что творится в Испании. Возможно, он не был так значим для коммунистов и считался обычным волонтером. Но они даже не знали, насколько мощного врага они себе создали, врага, который был готов сражаться с тем оружием, которым он владел лучше всего – ручкой и пишущей машинкой.

Из книги Cold Warriors: Writers Who Waged the Literary Cold War. Оригинальная статья была использована с разрешения издателя Кастом Хаус, 2019, Дункан Уайт.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ