5

Очень сложно писать рецензию на эту книгу - ведь по сути это сборник нескольких статей и очерков, собранных под одной обложкой. При этом целевая аудитория у них довольно разнообразна.

Дальше...

Так, "Английский и валлийский" осилят только специалисты в этой области (просто интересующимся темой тоже будет полезно, конечно, но явно не просто:)).
А вот "Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь" вполне может стать приятным чтением, достаточно легким и познавательным. Цитаты не мешают общему восприятию основных идей, а лишь подчеркивают аутентичность и оригинальность поэмы. С "Беовульфом" примерно та же история, там тоже достаточно моментов, которые под силу не-знатоку староанглийского, поскольку с самого начала Толкиен

хотел бы поговорить о «Беовульфе» как поэме

. Он хотел исправить сложившуюся ситуацию в мире ученых вокруг этого памятника литературы:

В самом начале приключений «Беовульфа» в мире современных ученых Уонли окрестил его «Poesis» — Poeseos Anglo–Saxonicæ egregium exem plum. Но феей–крестной, которую в дальнейшем пригласили присматривать за его успехами, оказалась именно История. А она привела с собой Филологию, Мифологию, Археологию и Лаографию — достойнейших дам. Но где же тезка младенца? Про Поэзию обычно забывали: когда ее впускали через черный ход, а когда и вовсе гнали с порога. «До “Песни о Беовульфе”, — говорили ей, — тебе дела нет, да и гордиться таким протеже не приходится. Это исторический источник. Только в таком качестве он может представлять интерес для высокоразвитой современной культуры».

Трактат "О волшебных сказках" расскажет читателю о том, как на самом деле выглядели истинно английские феи (fairy), в чем провинились перед нами Шекспир и Дрейтон, чего стоит ожидать и опасаться путнику, случайно или намеренно попавшего в Волшебную Страну.
Но меня больше всего зацепил "Тайный порок" - еще когда я читала его в предисловии к какому-то сборнику фентези, классе эдак в 8-9. Сотворения нового языка, причем только для себя, в крайнем случае - для приближенных, подобно работе Демиурга. Ведь под язык надо подвести мифологию, историю, иногда даже географию мира. И при этом Творец абсолютно свободен в выборе средств, методов, обоснований...

Какое замечательное обдумывание вариантов, какое смелое и нестандартное принятие окончательного решения в пользу приставки — такое индивидуальное, такое привлекательное: судьбоносное добавление некоего элемента в общий замысел, до сих пор не удававшийся его творцу. Никаких низменных «практических» соображений, никакой оглядки на то, что будет проще для «современного» или «массового» сознания — дело чистого вкуса, собственного удовольствия, индивидуальное чувство композиции.

Я думаю, многие даже не из числа поклонников Профессора в курсе, что он создал несколько "своих" языков, достаточно развитых и зрелых, чтобы писать на них стихотворения и мифологические сюжеты. И Толкиен признает, что многие и многие как до него, так и после, создавали свои языки, лишь малая толика которых обрела хоть какую-то известность.

Эсперанто мне особенно нравится, и не в последнюю очередь потому, что он, в конечном счете, — детище одного–единственного человека, не филолога, а потому является «человеческим языком, не пострадавшим от избыточного количества поваров». Это лучшее определение идеального искусственного языка (в узком смысле), на которое я способен.

И, наконец, я мысленно аплодировала автору за "Прощальное обращение к Оксфордскому университету". Тонкий юмор, иногда переходящий в сарказм, передал отношение автора к "академии" с ее иерархией, учебными планами, тестами, аттестациями и т.д.

Филология входила в мои обязанности, и мне это очень нравилось. Она всегда меня занимала. Но у меня никогда не было касательно нее непоколебимых убеждений. Я не считаю, что она необходима для спасения души. Я не считаю, что ее надо насильно скармливать молодежи, как пилюлю, которая тем полезнее, чем отвратительнее на вкус…………………я буду говорить об «убеждениях». Убеждениях в чем? В том, что филология не бывает отвратительной, разве что для людей с врожденными отклонениями или изуродованных в детстве. Я не считаю, что ею надо пичкать: в тех случаях, когда возникает такая необходимость, несчастные не должны ни учиться английской словесности, ни преподавать ее. Филология — основа гуманитарного образования; «мизология» — дисквалифицирующий порок или болезнь.

А уж чего стоят прекрасные демоны "Лит." и "Яз", вечно ведущие противоборство, вечно не находящие компромиссов, вечно сводящие с ума всех студентов филологических факультетов своими пространными определениями, противоречиями и противопоставлениями. При этом они вовлекают в свой конфликт все новых и новых последователей, готовых с пеной у рта доказывать, что яйцо (или курица) первична.

Но положение не только не улучшается, а неизмеримо усугубляется благодаря двум мифическим демонам: «Лит.» и «Яз.». Я предпочитаю называть их именно так: слова «язык» и «литература», хоть мы нередко и употребляем их не к месту, все же не заслуживают такого унижения. Расхожий миф гласит, что «Яз.» вылупился из кукушкиного яйца, занял в гнезде слишком много места и теперь отнимает червяков у птенцов «Лит.». Некоторые, правда, считают, что кукушонок, который изо всех сил пытается выкинуть собрата из гнезда или подмять его под себя, — это как раз «Лит.» и есть; эта версия отчасти подтверждается историей нашей школы. Но оснований у обоих мифов маловато.
В более правдоподобном бестиарии «Яз.» и «Лит.» были бы сиамскими близнецами, Хайдом–Джекилом и Джекилом–Хайдом, неразрывно связанными с рождения, о двух головах, но с одним сердцем; их здоровье бы только выиграло, если бы они прекратили ссориться

В заключение могу лишь порекомендовать книгу (хотя бы и по частям) всем, кто:
а) увлекается непосредственно литературным творчеством Толкиена;
б) неравнодушен к традициям английской литературы;
в) желает впервые (или на начальном этапе) ознакомиться с превратностями судьбы науки филологии и ее подразделов.