Рецензии на книги издательства «Belknap Press»

Композиция книги довольно интересна - это сборник статей одного автора на разные темы, плотно увязанные одним вопросом. Каждое эссе касается одной из европейских стран - от Италии до Финляндии, от Албании до Дании - но у всех примерно одинаковые временные рамки - нескольких послевоенных лет - и везде в центре фигура Сталина, вокруг которого плетут интриги персонажи помельче - Тито, Ходжа, Тольятти, Паасикиви и многие другие.

Норман Наймарк, преподающий европейскую историю в Стэнфорде считает - и доказывает своими статьями - что будущее Европы не было как-то предрешено на конференциях союзников и в случае каждой конкретной страны складывался собственный вариант взаимодействия Советов, местных акторов, региональных проблем и маячащих на горизонте англосаксов. Не было какого-то одного шаблона, по которому складывались взаимоотношения Москвы и различных европейских лидеров. Иногда Сталин и его окружение точно знали, чего они хотят, а иногда действовали по обстоятельствам.

Отец Народов поначалу кажется Богом-Отцом - он вездесущ и всемогущ, он финальный арбитр и карающая длань, его именем клянутся, на его авторитет ссылаются. Но потихоньку начаинаешь осозновать, что он скорее словно волшебник в сказке Волкова, постоянно где-то за занавеской, раздает всем сестрам по щам, и на поклон к нему за разным добром приходят все эти тотошки, дровосеки и страшилы, а что выйдет из его даров, никто точно и не знает.

Подбор эпизодов из послевоенной жизни Европы не всегда кажется обоснованным - скажем, есть статья о попытках Гомулки протолкнуть свое собственное, национальное видение коммунизма, и при этом нет переворота в Чехословакии в 1948. Но в общем-то заметно, что все изучаемые события объединены тем, что Сталин, а в его лице - советский коммунизм, так или иначе "проиграли". Финляндия осталась независимой, выборы в Италии компартия провалила, с Борнхольма ушли, в Берлинском кризисе уступили, и даже Гомулка вернулся к власти в шестидесятые. Так что книга скорее демонстрирует границы, до которых распространялось послевоенное влияние Москвы.

Роберт Дарнтон – известный американский историк, специалист по французской книжной культуре середины XVIII века. В своей новой книге он исследует т.н. "Дело четырнадцати", на примере которого раскрываются особенности коммуникационной сети Парижа середины XVIII века.
Это дело базируется на самой масштабной полицейской операции середины века. Её целью было отслеживание распространившихся по Парижу стихотворений и песен, оскорбляющих королевское достоинство. В результате было арестовано 14 человек – отсюда и название операции.
Весной 1749 года лейтенант-генерал полиции Парижа Николя Рене Берьер получил приказ найти и арестовать автора оды "Чудище, чья чёрная ярость" (известной также под названием "Изгнание господина Морепа"). Расследование вскоре задержало студента, по наводке которого были арестованы ещё несколько распространителей. В карманах у задержанных были обнаружены и другие оскорбительные стихи. Камеры Бастилии были заполнены подозреваемыми, однако найти автора оды так и не удалось.
Судьба арестованных оказалась плачевной. Все 14 были отправлены в ссылку в различные уголки Франции, где еле сводили концы с концами. Кто-то был вынужден оставить свою академическую карьеру, кто-то – семейное дело, один из осужденных едва добрался до места назначения из-за подорванного в тюрьме здоровья.
Представляло ли распространение таких поэм идеологическую угрозу? Едва ли. Из четырнадцати заключённых лишь один демонстрировал признаки серьёзного неподчинения – Пьер Сигорнь, профессор философии Коллежа дю Плесси. В отличие от остальных, Сигорнь отказался идти на сотрудничество с полицией и поплатился за это и карьерой, и здоровьем. Мотивы его поведения раскрываются в мемуарах аббата Мореле: Сигорнь покрывал своего друга, аббата Бона, написавшего одну из поэм, и других студентов, в том числе Тюрго, будущего министра финансов Людовика XVI.
Дарнтон отмечает исключительный характер операции: руководил ей самый влиятельный человек в правительстве, военный министр граф д'Аржансон. Операция была проведена чрезвычайно тщательно, без шума – прошли недели, прежде чем родственники узнали, что произошло. Всё это требовалось для того, чтобы не вспугнуть автора поэмы. Д'Аржансон докладывал о ходе дела королю.
Следует учитывать, что особенностью политики при Старом порядке было влияние придворных интриг на перераспределение власти. Влияние графа Морепа во многом связывали с его коллекцией песен о придворных делах, зачастую весьма оскорбительных. Однако поэмы служили не только инструментом в придворной борьбе за власть, они также были проявлением новой силы – общественного мнения, которое выражало позицию обычных парижан. Если ещё сто лет назад, во времена Фронды, обращение к общественному мнению было не более, чем фигурой речи, то Людовик XV придавал ему большое значение и был весьма обеспокоен своей непопулярностью.
Дарнтон рассматривает два основных подхода к изучению общественного мнения. Первый основывается на теории дискурсивности Мишеля Фуко, в соответствие с которой общественное мнение конструируется дискурсом, сложным процессом упорядочивания восприятий в эпистемологической сетке. Объект не может быть помыслен пока он не сконструирован дискурсивно. Т.е., "общественное мнение" не могло существовать до второй половины XVIII века, когда термин впервые был употреблен философами.
Второй подход связан с идеями Юргена Хабермаса. Здесь "общественное мнение" понимается социологически, как разум, передаваемый посредством коммуникации. Рациональное решение общественных проблем возможно средствами общественности, т.е. если общественные вопросы свободно обсуждаются частными лицами. Такое обсуждение может происходить в печатных изданиях, кафе, салонах и других институтах публичной сферы – социальном пространстве между частным миром домашней жизни и официальным миром государства. Появление этой сферы относится к XVIII в., т.е. "общественное мнение" – явление XVIII в.
Дарнтон полагает, что в обеих позициях есть зерно истины, однако ни одна из них не может полностью объяснить материал, найденный им в архивах.