Опыты в стихах

Я помню, как мне с детства внушали: нет сейчас поэтов, нет. Вот раньше были, да. Пушкин был, Лермонтов там. Поближе к нам Блок, Есенин, Мандельштам. Пастернак, Ахматова. А как Пастернак умер, как Ахматова умерла, так, вроде как, и не было больше поэтов. Всю эту дурь было не так легко выбить из головы. Сначала мне попался на первом курсе, кажется, Андрей Вознесенский, потом пошли Бродский и барды-песенники и рокеры, которых я почему-то сразу признал за поэтов - Окуджава, Башлачев, Непомнящий, Цой, Янка, Гребенщиков, Шевчук... Из них остались только Гребенщиков и Шевчук, но тем не менее... Наконец, я прочёл Гандлевского... Короче, если кто-то вам внушает, что сегодня нет настоящих поэтов, тот либо с ними не знаком, либо одно из двух. А вы кого знаете из современных русских поэтов?

Есть обычай у русской поэзии С отвращением бить зеркала Или прятать кухонное лезвие В ящик письменного стола.

Гандлевский - это моя Москва. Это её улочки и дворы, её зима, её пригороды. Это такое простое и родное, новое и глубокое, незатасканное и малоизвестное. Молодость и зрелость, творчество и дружба. Повседеневность. В Гандлевском нет резкости, острой и яркой боли, перехлёстывающых чувств. Но в нём есть всё. Всё.

Ничего-то мы толком не знаем, Труса празднуем, горькую пьем, От волнения спички ломаем И посуду по слабости бьем, Обязуемся резать без лести Правду-матку как есть напрямик. Но стихи не орудие мести, А серебряной чести родник.