Как создать эффектного злодея

Все любят добротных злодеев. Плохие парни типа Тома Рипли или Ганнибала Лектера держат нас в жутком напряжении каждый раз, когда в фильме сменяется сцена или переворачивается страница в книге. Но дешевые киношные пугалки – неожиданное нападение, крупный план анфас, взрыв диссонирующих скрипок, – в романах не работают. Эффектные литературные злодеи заставляют нас трястись от страха; оцепенение по всему позвоночнику, и оно не уходит даже после того, как перевернута последняя страница. Но как им это удается? Или, вернее, как писателю удается добиться такого эффекта? Как чтение слов в книге может разбудить в нас первородный ужас?

Залогом успеха любого романа являются персонажи, и злодеи – не исключение. Причем самые известные из них – совсем не те, которые кидаются на читателя со страниц книги с криком «Бу!» Злодеи становятся любимыми и запоминаются отнюдь не благодаря своим деяниям: в памяти они откладываются как личности, мы помним, кто они, а не что они сделали.

Взять к примеру великого создателя злодеев Стивена Кинга. Во вступительной статье к книге «Сияние» он рассказывает о том, что в процессе написания ему пришлось изрядно покопаться в безрадостном прошлом Джека Торренса, найти источник его злобы, вдохнуть ее темноту в персонажа, а не просто отправить его насильничать в мрачном отеле «Оверлук». Углубившись в прошлое Джека, придав ему человечность, Кингу, по его собственным словам, удалось «превратить двухмерного злодея, одержимого потусторонними силами, в более реалистичную (а потому, более пугающую) фигуру».

Я думаю, трюк заключается именно в этом: злодей должен выглядеть настоящим. Фантастический бугимен вылетает из головы, как только история с его участием прочитана. Намного труднее отделаться от образа, например, изысканного, образованного и учтивого Тома Рипли, которому мы симпатизируем, несмотря на оставленный им на побережье Средиземноморья кровавый след. Или в «Исчезнувшей», мы половину романа сочувствуем предполагаемой жертве Эмме Данн, и только для того, чтобы потом нам самым великолепным образом выбили почву из-под ног.

Однако грань здесь довольно тонкая. Переизбыток злодея, слишком глубокое погружение в его мятежный разум могут оттолкнуть читателя. Лучшим примером здесь станет Патрик Бэйтмен, чьи мысли, преступления и истерики описаны в «Американском психопате» в столь мельчайших деталях, что вызывают ощущение банальности. С другой стороны, у Брета Истона Эллиса были заботы поважнее простого страха. По своей сути «Американский психопат» – это чернейшая сатира, а не ужастик (хотя местами и пугает), автор приглашает нас не бояться Бэйтмена, а задуматься о том, существует ли он на самом деле.

Патрик Бэйтмен в своем воображении честно рассказывает читателям о своих преступлениях, но его трудно назвать самосознательным. Тогда как судья Холден из «Кровавого меридиана» является его полной противоположностью. Наивысшее зло, воплощение дьявола, созданное Кормаком Маккарти, он также эрудит, искусный оратор, а иногда и умелый рассказчик. Он точно знает, что собой представляет и наслаждается этим. Он наслаждается насилием и кровопролитием и убивает с такой хладнокровной двойственностью, что для него это и действие, и бездействие одновременно. Результат – читатель в ужасе. Буйного сумасшедшего можно считать больным, но человек в процессе совершения преступлений полностью контролирующий себя, как физически, так и интеллектуально, страшен настолько, насколько это возможно.

Совет Антона Чехова – «Если вы хотите затронуть читательские сердца, будьте с ними прохладнее» – вряд ли предназначался нижеупомянутому, однако он великолепно подходит другому персонажу Маккарти из книги «Старикам тут не место»: про неразговорчивого психопата Антона Чигурха, который воплощает совершенно иную технику создания злодея, нам почти ничего не известно.

Теперь я понимаю, что здесь я противоречу сам себе, потратив несколько параграфов, превознося достоинства описания глубины характера с тем, чтобы злодей стал реальным. Но вот в чем дело: несмотря на то, что мы почти ничего о нем не знаем, Чигурх очень реален. Он абсолютно правдоподобен на странице, неумолимая сила природы, преследующая бедного Мосса, куда бы он ни бежал. Наше незнание о Чигурхе – вот что делает его таким угрожающим, поскольку то, что мы можем почерпнуть об этом человеке из его действий, глубоко неприятно: он методичен, неудержим, безжалостен, лишен каких-либо эмоций. Сцена с подбрасыванием монеты на заправке впечатляет именно потому, что мы, читатели, знаем, на что способен Чигурх, а владелец монеты понятия не имеет. Доходит до него тогда, когда Чигур спрашивает его в упор, методично поедая орехи кешью: «Какова была самая большая ваша потеря при подбрасывании монеты?»

Я полагаю, что суть и ключ к успешному изображению злодеев на страницах, независимо от техники, которую использует автор, в том, что они должны быть правдоподобными для читателя: злодейское лекало и карикатурный шаблон обречены на провал. Это не всегда так просто, как кажется. При написании моих собственных романов «Только убийцы и воры» (Only Killers and Thieves) и «Пыль с костей» (Dust Off the Bones) мне предстояло вдохнуть жизнь в злодея, взятого из учебников истории: инспектора Эдмунда Ноуна из местной полиции Квинсленда, реального представителя власти, обвиненного в «рассредоточении» (как это было эвфемистически названо) коренных австралийцев у границы Квинсленда, якобы ради защиты прав поселенцев. А поселенцы эти были наемниками, патрулировавшими необжитую местность и убивавшими без разбора, во главе с такими людьми как Ноун. Он был одновременно и интригующим, и неприятным персонажем: какой человек, спрашивал я себя, вызвался бы выполнить подобный приказ? Что – помимо самой своей роли – заставило бы его бояться? Я не буду раскрывать сюжет, но, как мы теперь видим, меньше значит больше: когда Никто впервые встречается в первой главе романа «Только убийцы и воры», он остается в тени, его мертвые глаза наблюдают, но рот закрыт на замок; когда же он появляется в романе «Пыль с костей», он с улыбкой спрашивает: «Разве это не приятный сюрприз?»

Энтони Хопкинс получил «Оскар» за роль Ганнибала Лектера в «Молчании ягнят», экранизации романа Томаса Харриса режиссером Джонатаном Демме, несмотря на то, что он появился на экране всего на 16 минут. И это по сей день остается рекордом. На протяжении почти всего романа «Молчание ягнят» и предшествовавшего ему «Красного Дракона» Харрис решительно удерживал своего культового злодея в клетке, и при этом последний оставался крайне опасным. Утаивание злодея на страницах книги усиливает эффект от его появления. Влияние Лектера настолько велико, что он не оставляет Уилла Грэма и Клариссу Старлинг (а с ними и читателя) в покое даже в свое отсутствие.

Вот как Харрис это делает: в «Молчании ягнят» первые две главы посвящены знакомству с агентом-новичком Старлинг, и в то же время по капле появляются ужасные предупреждения о Лектере, человеке, на собеседование с которым она отправляется. Лишь в главе 3 они фактически встречаются лицом к лицу, и к этому моменту читатель уже боится его и боится за Клариссу. Несмотря на написанное о нем ранее, Лектер, которого мы встречаем в камере, – это маленький аккуратный человек, вежливый и красноречивый; и это усиливает наш страх. Он потрясающе эффектный злодей, его имя вошло в мейнстрим как олицетворение зла, сумев в обеих книгах затмить активных Зубную Фею и Буффало Била, серийных убийц, за которыми охотится ФБР.

В «Ганнибале», третьей книге Харриса из этой серии, Лектер блуждает свободно и на равных с Клариссой как с точки зрения времени, затрачиваемого на страницы, так и с точки зрения психологической проницательности. Ощущается ли он при этом страшнее? Его натура проявляется в дьявольских деяниях: потроша бедолагу Пацци, он предстает во всей «красе»: разрывает свою жертву на куски и в процессе обращается к темной флорентийской истории и искусству. Но наблюдая, как он выходит из-под контроля, задумываешься, был ли он когда-нибудь более опасным, чем тогда, в камере? Точечный взгляд этих красных глаз в темноте, серебристый шепот его голоса, проникающий в вашу голову, непоколебимое чувство страха, от которого по коже пробегают мурашки...

Пол Ховарт (Paul Howarth)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ