Самые необычные орудия преступления в детективной литературе

Автор: Линн Трасс (Lynne Truss)

Одно из первых, с чем сталкиваешься, став детективным писателем, это то, что количество вероятных способов убийства неутешительно мало. В основном это ножевое ранение, перерезанное горло, удавление, огнестрельное ранение, утопление, сжигание заживо (брр!), удушение, падение с высокого здания или удар по голове. У большинства этих методов очень низкий потенциал для выражения преступником своей индивидуальности. Например, в действительности вы можете застрелить кого-то только из огнестрельного оружия. Зарезать кого-то можно иногда осколком льда вместо металлического лезвия, но увлеченные любители детективов знают о такой возможности, и присутствие необъяснимого сырого пятна на ковре (при отсутствии орудия на месте преступления) быстро насторожит их. Таким образом, в основном только в категории ударов-по-голове автор, желающий прославиться, может придумать что-то принципиально новое. Мне нравится думать, что мое собственное «Убийство бутылкой молока» в какой-то степени привносит что-то оригинальное в жанр, хотя глубоко в душе я почти уверена, что как только книга будет опубликована, всплывет бесчисленное множество предыдущих примеров молочно-бутылочной бойни.

В принципе, любой тяжелый предмет с приложением правильной силы удара может стать орудием убийства. Это наблюдение напоминает мне о блестящей комической детективной истории Джеймса Тёрбера Мистер Пребл избавляется от своей жены (написанной в 1930х годах), в которой слабый мужчина решает избавиться от своей властной супруги, но сталкивается с проблемами в тот момент, когда как ни в чем не бывало предлагает вместе спуститься в подвал. («Мы больше никогда не ходим в подвал», — беззаботно говорит он, надеясь дать делу ход.) Проблема в том, — как жена сухо напоминает ему, — что она всегда на шаг впереди него; она знает, что он намеревается убить ее; более того, она знает, что любой план, который он придумает, в лучшем случае будет полусырым.

«Ты никогда даже близко не знаешь, о чем я думаю», — слабо протестует он.

«Так ли это? — рявкает жена. – Я знала, что ты хочешь похоронить меня, в тот момент, когда ты сегодня переступил порог этого дома».

Спускаясь с ним в подвал (чтобы доказать свою правоту), она спрашивает, чем он намеревается ее убить.

«Я собирался ударить тебя по голове лопатой», — говорит он смущенно.

«В самом деле? — усмехается она. – Что ж, выбрось это из головы. Ты хочешь оставить огромную подсказку прямо здесь? … Выйди на улицу и найди какой-нибудь кусок железа или еще что-нибудь … что-то не принадлежащее тебе».

Он угрюмо соглашается выйти и поискать. «Но на улице не будет никакого куска железа», — ворчит он, выходя. «Женщины вечно ждут, что ты найдешь где-нибудь кусок железа».

«И не задерживайся! — кричит она ему вслед. – Я не собираюсь всю ночь стоять в этом холодном подвале и мерзнуть!»

Подсвечником на кухне? Гаечным ключом в бальном зале? Очевидно, с тех пор как в 1949 году появилась игра Cluedo, прилагаются дополнительные усилия, чтобы избегать таких предсказуемых грубых орудий. И так случилось, что лучшая вариация на тему нестандартного орудия появилась вскоре после того, как вышла Cluedo, в классической истории Роальда Даля «Агнец на заклание», которую большинство читателей встречали в сборнике Кто-то вроде вас (1954) (в русском переводе сборника — «Убийство Патрика Мэлони» — прим. пер.).

Кажется, эта история застряла в умах миллионов, и ее повсеместно узнают по описанию «история с бараньей ногой». Когда я провела очень ненаучный опрос среди друзей и попросила их назвать самое невероятное орудие убийства, которое они могут вспомнить, каждый сказал: «Ты знаешь историю с бараньей ногой?». В рассказе отвергнутая женщина берет тяжелую, твердую баранью ногу из морозильной камеры, разбивает ей голову своего неверного мужа, а затем запихивает ее в духовку. Позже она подает ее полицейским, работающим на месте преступления, которые озадачены орудием, которое еще предстоит найти. «Лично я думаю, что оно находится прямо здесь, в доме», — говорит один, разжевывая мясо. «Возможно, прямо у нас под носом», — говорит другой, добавляя себе мятного соуса.

Почему все помнят именно эту историю? Отчасти, думаю, потому что она забавна и может быть передана в одном предложении. Я помню телепостановку в 1970х (культовый британский сериал со смешной стоимостью производства, называвшийся «Непридуманные истории»), и сейчас не могу представить, как такой компактный анекдот растянулся на полчаса. Конечно, есть интересные побочные линии, как например то, что убийца находится на шестом месяце беременности, а заслуживший своей участи муж работает детективом. Также она предусмотрительно посещает местный магазин, чтобы купить картошки и банку горошка, чтобы вернуться домой и в ужасе обнаружить безжизненное тело своего мужа в гостиной. Но красота «Агнца на заклание» в его простоте: женщина, оказавшаяся в ловушке домашних дел, убивает куском замороженного мяса, а затем превращает орудие преступления в еду.

Подобный несущий удовлетворение метод – это удар пишущей машинкой в Мизери Стивена Кинга (1987), когда сумасшедшая Энни Уилкс наконец получает по заслугам за заключение своего любимого автора, Пола Шелдона, и принуждение его к написанию романа. Столько всего происходит в психологическом плане в основополагающем, блестящем замысле «Мизери», что трудно понять, с чего начать его разбор; но сам Кинг сказал, что в романе сочинительство является для Шелдона способом оставаться живым и продолжать надеяться, и это дало возможность озвучить «кое-что об искупительной силе письма, что я давно чувствовал, но никогда не формулировал». Лично я думаю, что есть что-то невероятно соблазнительное в том, чтобы воплотить деспота, который живет в каждом авторе (приказывая нам «Продолжай писать! Продолжай писать, даже если у твоей машинки есть не все буквы!»), и потом – очищаясь – убить его. Но также использование Шелдоном орудия своей пытки против своего мучителя имеет большой повествовательный смысл. Помню, я смотрела уэст-эндскую постановку «Мизери» (в 1992 году с Шэрон Глесс и Биллом Патерсоном), но странным образом не могу вспомнить момент удара пишущей машинкой. Справедливости ради нужно сказать, что это было не вчера: это было почти тридцать лет назад.

Итак, у нас был условный кусок железа, кусок замороженного мяса и тяжелая неполноценная пишущая машинка. Интересно, много ли было памятных бутылок? Оказывается, в Убийстве в стиле винтаж Найо Марш (1937), пятом романе об инспекторе Аллейне, для совершения преступления был использован жеробоам (т.е. очень большая бутыль) шампанского. Об этом мне сообщила подруга-автор детективов. Она особо запомнила это, потому что до прочтения не представляла, что такое жеробоам, что, как мне кажется, свидетельствует, что она из большинства. В романе театральная труппа проводит тур по Новой Зеландии, и хорошо отрепетированная сцена празднования (включающая жеробоам, плавно спускаемый на веревке с использованием противовеса) идет совершенно не по плану. Что интересно, хотя убийство случается в четвертой главе, я думаю, здесь вполне можно раскрыть секрет. Кажется, на обложке каждого издания «Убийства в стиле винтаж» красуется очень большая бутылка шампанского. Название тоже в какой-то мере приоткрывает завесу тайны.

Насколько буквально нам следует относиться к слову «орудие»? Могу я упомянуть шнурок от звонка для вызова прислуги в рассказе Артура Конан Дойля Пёстрая лента ? Сам шнурок достаточно безобиден, но, как все мы помним, по нему спускалась тренированная индийская болотная гадюка, что явилось причиной смерти жертвы от страха в запертой комнате. Если считать животных орудиями, то убийство, являющееся центром повествования в великом рассказе Дойля о скачках Серебряный , тоже почти совершенно, когда становится ясно, что лошадь, давшая свое имя рассказу, сама нанесла смертельный удар злодею, пытавшемуся испортить ее перед скачками. И мне также вспоминается восхитительная привычка писателя из Флориды Карла Хайасена позволять природе вершить свое собственное особое (и часто устрашающее) правосудие над плохими парнями. Кажется, что голодные флоридские аллигаторы все время плавают неподалеку с распахнутыми пастями, но не только представители местной фауны закусывают преступниками. Иногда очередь также доходит до львов и носорогов.

Проводя исследования по этой теме, я наткнулась на упоминание нелепых выдуманных убийств, совершенных взрывающейся коровой (да-да!), штопором с отравленным наконечником, причудливыми клюшками для гольфа, пулями из льда и т.д. Но, так или иначе, эти орудия не кажутся мне убедительными. С одной стороны они кажутся мне слишком сложными, с другой я чувствовала бы себя ужасно, если бы раскрыла их без позволения авторов. Я где-то наткнулась на отсылку к роману «Блаженно мертв» (The Blissfully Dead) Луизы Восс и Марка Эдвардса (2015), обещающую, что орудие, оставляющее порезы на телах жертв, станет интересным сюрпризом для читателя. Поэтому на прошлой неделе я прочитала роман, но обнаружила, что неверно поняла эту полезную наводку. Однако «Блаженно мертв» – очень хорошо выстроенная история. И не будет большим спойлером (так как мы узнаем об этом довольно рано), если я открою, что по-настоящему ужасным в убийствах является то, что жертвы умирали в агонии (официально от удушья) от духов, которые впрыскивались в каждый порез.

Как любителя книг, меня очень привлекают убийства в библиотеке (люди, пронзенные стержнями из библиотечной картотеки; увлеченные пользователи библиотек, посвистывающие на испорченных библиотечных лестницах, а затем неожиданно вылетающие в открытое окно), и я всегда испытываю теплые чувства к убийству книгой, как бы оно ни было организовано. Неожиданная смерть самоучки Леонарда Баста в Говардс-Энд Э.М.Форстера , когда на него падает книжный шкаф, — один из моих любимых моментов в литературе (хотя, к сожалению, это не убийство; это просто очень злая ирония). Но кто может устоять перед идеей, высказанной в книге Норин Уолд «Литературный раб» («Ghostwriter») (1999), как кого-то забивают насмерть копиями Преступления и наказания и Крестного отца ? В книге «Забитый насмерть» ( Clubbed to Death ) (1992) Рут Дадли Эдвардс кого-то очевидно забивают скрученным в трубочку журналом «Экономист», хотя я подозреваю, что, в стиле Cluedo, в него должен был быть завернут кусок трубы. Лучшим в категории убийств книгой, однако, является знаменитое открытие в конце романа Умберто Эко Имя розы , что страницы рукописной копии второго тома «Поэтики» Аристотеля были отравлены. Таким образом, усердные монахи, которые листают страницы – и вынуждены для этого облизывать пальцы, — платят наивысшую цену за свое любопытство (вы также можете утверждать, что они платят за отвратительную легкомысленную привычку портить бесценные старинные книги монашеской слюной).

Вот и все. Подводя итоги, я бы распределила их в следующем порядке:

Лучшее неожиданное орудие (вне конкуренции): Баранья нога. Великолепная идея, красиво исполненная, быстро схваченная, непревзойденная.

Второе место: Пишущая машинка с отсутствующими нужными буквами. Радостное освобождение, прекрасно вписывающееся, только делает историю слегка устаревшей. В наши дни вы не добьетесь многого, ударив кого-то компьютерной клавиатурой. Он может этого даже не заметить.

Третье: Копыто справедливо обиженной нервной лошади. Классическая, остроумная история, а также повод для бессмертного высказывания Холмса о любопытном ночном происшествии с собакой.

Четвертое: Сброшенная сверху огромная бутылка шампанского. Сам эпизод в книге немного разочаровывает, описывая в основном крики присутствующих женщин. Но все равно это великая идея.

Пятое: Взрывающаяся корова. Подумав немного, я решила, что должна об этом прочитать. Это из книги Си Джей Бокса «Дикие гонки» («Savage run») (2002) .

Шестое: Второй том «Поэтики» Аристотеля о комедии, который знаменит тем, что «потерялся». Хороший макгаффин в сюжете «Имени Розы», хотя я всегда подозревала, что этого тома никогда не существовало (макгаффин – термин, обозначающий предмет или цель, вокруг которых строится произведение – прим. пер.). По моему мнению, Аристотель попытался написать о комедии, но это оказалось слишком сложно, поэтому он притворялся, что куда-то подевал второй том, когда к нему приходили позаимствовать его.

Линн Трасс – писатель и журналист, которая начинала как литературный редактор, но потом сбилась с пути. Ее последний роман, «Человек, который ушел» («The man that got away»), вышел недавно в издательстве Блумсбери. Она автор бестселлера Казнить нельзя помиловать. Бескомпромиссный подход к пунктуации , а ранее получила награду «Автор колонки года» за свою работу для журнала «Women’s». Линн Трасс также вела популярное шоу о пунктуации на радио BBC Radio 4 «Выделяясь» («Cutting a dash»). Сейчас она пишет рецензии на книги для лондонского Sunday Times и регулярно появляется на радио BBC Radio 4. Она живет в Брайтоне, Англия.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ